боевик, внезапно перенесся из теплого кресла в гущу джунглей с крокодилами. Получается, извержения вулканов, схватки допотопных животных и прочие зрелища, развлекавшие райского человека, имели место еще до совершенного им греха. Падший человек просто перемещается из одной ранее существовавшей сферы бытия в другую, но на мире, с которым он имеет дело, это никак не отражается.
Как можно видеть, такой платонизм в христианской обертке – это явно не самый удачный вариант разрешения конфликта между религией и наукой. Как и вся докритическая философия [141], он исходит из того, что чувственно воспринимаемый мир существует безотносительно к наблюдателю. Платоники не делают никакого различия между реальностью самой по себе и нашими представлениями о ней. Они приписывают картине мира, созданной в нашем мозгу, объективное существование. Отсюда проистекает уверенность в том, что мир, в котором произошло грехопадение, состоял из точно таких же звезд, растений и животных, какие находятся у нас перед глазами сейчас. Но на самом деле нынешний образ действительности, сложившийся в сознании падших существ, может радикально расходиться с миром, который Бог предоставил в распоряжение человека изначально.
«Изгнание мужа и жены из рая и их одеяние в кожаные одежды, которые Бог сделал из-за преступления людей для тех, которые согрешили, заключают в себе глубокое и таинственное учение, которое куда возвышеннее платоновского учения о душе, потерявшей свои крылья и ниспавшей сюда (на землю)» [142], – подчеркивал Ориген, полемизировавший с платоником Цельсом. Святоотеческие представления о грехопадении, построенные на библейском рассказе, чужды наивного объективизма древней философии. Внешняя реальность немыслима для святых отцов вне связи с человеком. Отношения человека с Богом не могли не измениться без того, чтобы не изменился весь мир, который его окружает. Рай в христианской традиции не понимается как царство бесплотных духов, откуда человек был низвержен в «уже готовый» материальный мир. Само противопоставление материального и духовного возникло в результате отчуждения от Бога. Грехопадение не было миграцией с небес на землю. Скорее небеса и земля, которые предстояли перед взором человека, перестали быть такими, как прежде.
Первозданное творение как бы поворачивается к человеку спиной. Вот как описывает это св. Симеон Новый Богослов: «все твари, когда увидели, что Адам изгнан из рая, не хотели более повиноваться ему, преступнику: солнце не хотело светить ему, ни луна и прочие звезды не хотели показываться ему; источники не хотели источать воду и реки продолжать течение свое; воздух думал не дуть более, чтобы не давать дышать Адаму, согрешившему; звери и все животные земные, когда увидели, что он обнажился от первой славы, стали презирать его, и все тотчас готовы были напасть на него; небо, некоторым образом, устремлялось было пасть на него, и земля не хотела носить его более. Но Бог, сотворивший всяческая и человека создавший, – что сделал? <…> Он сдержал все эти твари силою Своею, и по благоутробию и благости Своей не дал им тотчас устремиться против человека и повелел, чтобы тварь оставалась в подчинении ему и, сделавшись тленною, служила тленному человеку, для которого создана, с тем, чтоб когда человек опять обновится и сделается духовным, нетленным и бессмертным, и вся тварь, подчиненная Богом человеку в работу ему, освободилась от сей работы, обновилась вместе с ним и сделалась нетленною и как бы духовною» [143].
«Тварь покорилась суете не добровольно, но по воле покорившего ее, в надежде, что и сама тварь освобождена будет от рабства тлению в свободу славы детей Божиих. Ибо знаем, что вся тварь совокупно стенает и мучится доныне, и не только она, но и мы сами, имея начаток Духа, и мы в себе стенаем, ожидая усыновления, искупления тела нашего» (Рим. 8: 20–23). Из этих слов апостола Павла отцы Церкви не могли не сделать вывод, что не только человек, но и все творение было искажено грехом и отклонилось от первоначального состояния. Св. Симеон Новый Богослов, комментируя слова апостола, указывает, что после грехопадения Бог «покорил ее [тварь] тлению, так как тленным сделался человек, для которого она создана, чтоб она каждогодно доставляла ему тленную пищу» [144]. Или же, как утверждал Ориген в комментарии на этот же отрывок: «Солнце, Луна, звезды, ангелы получили назначение служить миру и тем душам, которые, вследствие крайних уклонений ума, получили нужду в этих грубых и плотных телах: ради этих именно существ, которым это было необходимо, устроен был и этот видимый мир» [145].
Мысль о падшести всего мира пронизывает сочинения восточных отцов Церкви. Например, как писал св. Максим Исповедник, «человек, по милости сотворившего его Бога получивший в удел господство над всем видимым миром, образом злоупотребления… внес в себя и во весь мир ныне властвующую изменчивость и смертность» [146]. Св. Макарий Великий высказывал эту же мысль: «Адам создан чистым от Бога на служение ему, и в услугу Адаму даны твари сии, потому что поставлен он господином и царем всех тварей… По его пленении пленена уже с ним вместе служащая и покорствующая ему тварь, потому что чрез него воцарилась смерть над всякой душой» [147].
Момент, в который произошло это пленение, лежит за пределами исторического времени. Смерть царствовала с первых секунд существования познаваемого мира. Звезды загорались и гасли. Виды появлялись и вымирали. Явления даны нам в форме пространства и времени, что предполагает их скоропреходящесть и тленность. Сколько падшие люди ни углубляются в бездну прошлого, они не могут увидеть мир «хорошим весьма», каким он вышел из рук Божьих в ходе шести дней творения. Творение Божье предстает перед нами глубоко больным, оно подобно телу, до неузнаваемости изуродованному проказой, если использовать образ св. Кирилла Александрийского. Эволюция, предполагающая борьбу за существование, – один из синдромов этой болезни, когда твари Божьи вместо того, чтобы пребывать в гармоничном вневременном единстве, мучительно уничтожают друг друга.
Человек взбунтовался против Бога, захотел отгородиться от Него: «и скрылся Адам и жена его от лица Господа Бога между деревьями рая» (Быт. 3: 8). И бытие как бы пошло навстречу его желанию, скрыв все явные следы присутствия Божьего. Из всей полноты первоначального творения падшему человеку доступно лишь то, что не напоминает о Творце. «Наш мир есть тот мир, которому Бог окончательно и полностью внеположен» [148], – отмечает Карл Барт. Мы намертво заперты в своем жизненном мире и даже ту запредельную реальность, о которой возвещает нам Божественное Откровение, способны помыслить только в сугубо вещественных категориях. Доступная нам Вселенная выглядит так, как будто бы Бога нет, и мы своими силами
