Между тем, Симов говорит ровным, глухим голосом, точно читая лекцию невежественному ученику:
— … Представим себе машину, которая может собрать всю тепловую энергию, израсходованную человеком в его земной жизни, всю потенциальную энергию и другие виды энергии, оставшиеся после него, комбинируя их в хронологическом порядке жизни данного человека. Иначе говоря, человек может быть восстановлен в качестве материального явления, в качестве индивидуума, со всеми присущими человеческому организму функциями, при помощи машины, синтезирующей все оставшиеся после него виды энергии. Таким образом, мы имеем дело с индивидуумом, восстановленным мной из времени и пространства. Это женщина.
Ты можешь говорить с ней… Она понимает французский язык. Для нее я потратил три года на изучение коптского языка и научил ее в шестьдесят уроков объясняться по-французски.
Все эти слова точно издалека доносятся до Натаниэля Тиля. И если бы не реальная, живая, превосходно сложенная женщина рядом, он мог бы поклясться, что это нелепый предутренний сон.
— Женщина!..
Сдавленным чревовещательным голосом, каким в театре Гамлет говорит с тенью:
— Вы слышите меня?.. Кто вы, мисс?
Вырастая на целую голову, срывающимся от гордости и радости голосом — Симов:
— Скажите ваше имя и кто вы?..
Сначала тихий, потом крепнущий мелодический голос и легкий, как бы южный, акцент живою существа:
— Я Аминтайос — египтянка, дочь Сетха… Что вам нужно от меня?
Симов выключает мотор. Пятисотсвечовая лампа разрывает мрак. В естественном свете, как Венус, рожденная из проводов, моторов и искр — обнаженная женщина.
— Она совсем голая…
Два человека по-разному смотрят на женщину.
Симов и Тиль.
Гордость и пытливость. Робость и легкое вожделение.
Между тем, женщина смотрит равнодушными, продолговатыми, слегка удивленными глазами на двух стариков, которые почти касаются ее. И вся театрально застывшая группа, напоминающая миф о застигнутой старцами Сусанне, вздрагивает от легкого стука в дверь.
Симов в нетерпении и бешенстве.
— Кто там?.. Я занят…
Деликатный голос Капа:
— Извините… Я засорил глаз…
— Зайдите потом… Я занят…
— Простите… Это ваша обязанность. Вы же врач!
Выразительное молчание. Яростный шепот Симова:
— Из-за этого идиота придется прервать опыт.
Настойчивый стук…
Мистер Тиль в волнении.
— Его нельзя пустить… Здесь женщина… В таком виде… Это скандал.
Со спинки стула снимают халат, и мистер Тиль накидывает его на плечи Аминтайос…
Прикосновение к живому теплому телу… Затылок Тиля над белым воротником краснеет, и рука более чем нужно задерживается на круглом плече…
Симов дергает драпировку, и они остаются вдвоем за вытертым бархатным занавесом.
Между тем, в чулане «Бесстрашный ковбой», более известный среди несовершеннолетних обитателей Марьиной Рощи под именем Васи Четвертака, обдумывает положение. Прошло не более двух минут с тех пор, как жажда приключений уголовного характера привела его в чулан позади лаборатории доктора Симова. Пока он слышал жужжание мотора и два голоса, к которым присоединился один довольно приятный женский, он не решался приоткрыть дверь, но проходит ограниченное количество времени, и голоса затихают. Приоткрыв дверь со всей полагающейся осторожностью, он видит комнату, слегка напоминающую велосипедную мастерскую. Почти без промежутка между взглядом и действием Вася Четвертак устремляется из чулана, мимо подозрительно колыхающейся драпировки, разделяющей комнату на две неравные части, в раскрытую настежь дверь, в коридор. Между тем, доктор Симов, прежде чем последовать за Кацем, который прикрывает обеими руками глаз, произносит через плечо фразу, предназначенную для Натаниэля:
— В сундуке… в чулане платья жены…
Он слишком занят опытом, чтобы усмотреть позади себя в коридоре как бы тень, вросшую в стену, тень Васи Четвертака.
Внезапно потревоженный, Тиль с большим трудом отводит глаза от Аминтайос и двигается, показывая ей дорогу в чулан. Небрежной и легкой походкой уверенной в себе женщины она входит в эту мрачную дыру.
Мистер Тиль, в позе ангела, охраняющего входы, у дверей чулана. Аминтайос сидит на сундуке, и бухарский халат — как фантастическая, созданная для нее одежда. Мистер Тиль сидится повернуть голову в сторону, но тугой воротник врезается в подбородок, и глаза упираются в обнаженное согнутое колено.
— Приношу извинения, мисс, вынужден побеспокоить…
Аминтайос встает, и мистер Тиль, пачкаясь в пыли, приподымает тяжелую крышку сундука. Она стоит над ним в оцепенении, как античная статуя в лавке антиквара.
Тиль бормочет сквозь зубы по-английски достаточно неясно, предполагая, что она не может не знать нью-йоркского наречия:
— Надо сказать, что она слишком хороша для старого маньяка…
Мистер Тиль остановил свой выбор на черном, слегка открытом бархатном платье, на шелковых белых чулках и дессу, сохранивших еще запах духов мадам Силовой. В другом сундуке он находит не менее шестидесяти пар разнообразных туфель и ботиков. Ему нравятся остроносые золотые туфли, вместе с тем, это не стиль Аминтайос.
Слегка опираясь на дверь, Аминтайос следит за ним с рассеянной задумчивостью.
— К сожалению, мисс, я не вполне разбираюсь в модах…
Голос доктора Симова:
— Какая наглость!.. Из-за пустяка тревожить врача…
И вдруг в коридоре грохот падения и вопль гражданки Матросовой:
— Шубу!.. Шубу на кенгуровом меху… бобры… шесть червонцев отдала на базаре… Караул!
Топанье ног, шарканье валенок и голоса…
— Отчаянность какая!.. Бегу за милицией…
— Очень просто: человек просунул руку и довольно спокойно снял шубу…
— Батюшки!.. Да я тут же… Чайку напилась… Убивец!.. Кровопивца!.. Бобры…
В дверь Симова вваливаются Кац, Митя, Артюховы и говорят все вместе, перекрикиваясь с теми, что в коридоре:
— Катись за милицией!..
— От вас кто-нибудь уходил?
— Шубу па кенгуровом меху!..
Симов, мотая головой, как бык, идет на них, и все с шумом и грохотом вываливаются в коридор.
Мистер Тиль с некоторым удивлением выходит из чулана, рассматривая на свет некоторую принадлежность дамского туалета. Он застает Симова в явном смущении. Голоса и шум удаляются. Оглушительно хлопает дверь на лестницу.
Внезапная радующая тишина. Симов видит, как Тиль, мягко ступая, возвращается в чулан. Он идет за ним, но Тиль поворачивается с решительным видом.
— Это не совсем удобно… Мисс не одета.
— А ты?
— Должен же кто-нибудь показать ей, как это делается.
И Тиль с корректным, не выбывающим сомнения лицом уходит в чулан.
Аминтайос по-прежнему стоит у дверей, слегка изменив позу. Платье мадам Симовой, чулки и туфли лежат перед ней на сундуке. Бухарский халат скользит с плеч, и опять шея Тиля туго ворочается во внезапно ставшем тугим воротнике.
— Что я должна делать?..
Тиль делает неопределенный жест…
— Поскольку мисс из четвертого измерения пришла к три земные, нужно…
Жест принадлежностью туалета, которую он все еще держит в руках.
Но Аминтайос смотрит лукавыми, недоумевающими синими глазами.
— Неужели же вы?.. Впрочем, откуда вам знать, как с этим обращаться.
* * *
С той секунды, как гражданка Прасковья Матросова увидела непостижимое для се сознания явление — снявшуюся с крючка и исчезнувшую в щели дверей шубу, — прошло не более трех минут. Ноги Васи Четвертака привычно вынесли его из коридора, смели вниз по ступенькам четырех этажей и беглым шагом устремили в тускло освещенный переулок. Оттягивавшая локоть шуба на кенгуровом меху (бобр) легко влезла на бархатный френч и степенно пошла по переулку, открывая пуговку кепи сверху и рыжие на ременных шнурках скрюченные ботинки. Мгновенно приобретенным опытом, имея внутри себя Васю Четвертака, шуба перешла на неосвещенный газовыми фонарями тротуар и пропустила мимо себя по другому тротуару погоню — Матросову, дворника Митю, Артюхова, Каца и других, присоединившихся по пути. Затем Вася Четвертак в бобрах и кенгуровой шубе торопливо свернул и переулок и побежал на электрические фонари площади. Весьма возможно, что Вася Четвертак благополучно бы пересек площадь и существовал бы далее в качестве красы и гордости уголовных элементов Москвы. Для этого были все данные — достаточная для шестнадцати лет физическая сила, ловкость, быстрые ноги и полное отсутствие задерживающих центров. Площадь намечалась за двумя поворотами, а милиционер приблизительно в центре площади, не менее, чем в пятистах шагах. Подслеповато мигали номера тихих глухих домов, когда из-за поворота вылезли обволакиваемые дождем лошадь, извозчик и седок. Впереди человек в кенгуровой шубе (в июле), позади — свистки и крики… И нужно же было так, чтобы погоня услышала вопль извозчика и присоединившийся вопль седока. Резвый дворник Митя первым появился из за угла, и Вася Четвертак, все еще не бросая шубы, повернул назад к площади, где соловьями заливались свистки. Сориентировавшись к переулке, Веся повернул в проезд к бульвару. Шуба затрудняла бег, пришлось расстаться с шубой. Поздняя жертва. По проезду из чайной «Барселон» ринулись подогретые чаем извозчики. Совершенно некстати вынырнувший трамвай не позволил перемахнуть через ограду бульвара. И наконец, новый преследователь — милиционер, спрыгнув с передней площадки трамвая, заставил повернуть к тротуару.
