Тохтамыш, зная способность князя служить и вашим и нашим, решил проучить его, окончательно покорить Орде. Этой же цели следовало и посольство, которое Тохтамыш отправил в Нижний Новгород, идя из Рязани. Возглавлял посольство шурин хана Шиахмат, с ним же был отправлен один из сыновей Дмитрия Константиновича Семён. Другого князя, Василия, Тохтамыш оставил у себя заложником, гарантом верности Нижегородского княжества.
Урон, нанесённый Тохтамышевым нашествием для Северо-Восточной Руси, не поддаётся исчислению. И дело не столько в сожженных городах и селах, истреблённых людях, ушедших в полон, сколько в разрушении той политической системы, складывавшейся в русских княжествах десятилетиями, в уничтожении антиордынского блока, создаваемого Москвой. В конце концов это можно расценить и как крушение жизненных планов Дмитрия Ивановича, всего того, к чему он так долго стремился. Две полярные точки: Куликово поле и Тохта-мышево нашествие. Между ними всего два года, но какая пропасть образована 1382 годом между тем, какого величия достигла Русь, и тем падением, что она пережила! Но жизнь продолжается. Вновь встала задача перед русскими княжествами, русскими людьми: выжить, подняться на ноги, возродиться из пепла. Сколько же таких взлетов и падений пережила Русь за всю свою историю, сколько же испытаний выпало на долю моего народа!!!
Дмитрий Иванович и Владимир Андреевич возвратились в Москву, каждый в свою вотчину. Страшная картина открылась перед ними. Город был разрушен и сожжен, кучи трупов покрывали вчерашние улицы и переулки. Первым делом предстояло предать земле всех убитых. Летописи отмечают, что Дмитрий приказал хоронить погибших, выдавая по рублю за 80 человек погребённых. И израсходовал всего 300 рублей. «Полону же толико выведено бысть во Орду многое множество, яко и счести невозможно есть»[349].
Через несколько дней после возвращения в Москву Дмитрий Иванович посылает свою дружину на землю Рязанскую, на Олега Ивановича. Оплата за предательство, месть за то, что не поддержал Великого князя, не предупредил. И хотя само Рязанское княжество всё лежало в развалинах и пепелище от Тохтамышевой «благодарности», московское войско жестоко разорило всю рязанщину «злее ему стало и Татарьской рати»[350]. Чего добился Дмитрий? По существу, это был выплеск эмоций, злобы, отчаяния. Разорение уже разорённой Рязанской земли мало что изменило в сложившейся ситуации. Олег, и раньше-то не отличавшийся союзническим долгом, сейчас находился в полной зависимости от Орды, а не Москвы.
В Твери завязывался новый сложный событийный клубок. Мы помним, что митрополит Киприан бежал из осаждённой Москвы именно в Тверь, к Михаилу Александровичу, а не в Кострому, к Дмитрию, как бежавшая вместе с ним княгиня Евдокия. Получив ярлык на княжение Тверское, очевидно, по сговору с Киприаном, Михаил Тверской решил, что пробил его час. Тайком от Москвы, окольными путями вместе с сыном Александром Михаил Александрович пошёл в Орду к Тохтамышу, добиваясь ярлыка на великое княжение Владимирское и Новгородское. Это стало известно Дмитрию Ивановичу. Вне себя от гнева на митрополита, благословившего Тверского князя на поездку в Орду, московский князь снаряжает посольство к нему в Тверь, которое возглавляют два его боярина — Семён Тимофеевич и Михаил Морозов, «зовя его къ себе па Москву»[351]. 7 октября митрополит прибыл в Москву. Можно только догадываться о споре, разгоревшемся между ними. Конечно, главным упрёком Дмитрия было не то, что «не седелъ въ осаде на Москве»[352], этот упрёк с таким же успехом мог быть применён и к нему самому, а го, что бежал к заклятому врагу московского князя Михаилу Александровичу. Главное, что, очевидно, припомнив все обиды, причиненные ему Дмитрием, Киприан поддержал в самую критическую минуту не его, Дмитрия, а тверского князя. Ведь без благословения главы церкви Михаил Александрович вряд ли решился искать великое княжение Владимирское, и не исключено, что Киприан был инициатором этого мероприятия. «Toe же осени съеха Киприянъ митрополитъ с Москвы на Кыевъ, разгнева бо ся на него великыи князь Дмитреи»[353]. Никоновская летопись добавляет, что «съ нимъ вкупе поиде игуменъ Афонасей изъ Серпухова княжс Володимеровъ Андреевичя»[354] Вот за этими строчками видится ещё одна деталь в цепи доказательств, что братья оказались в конфликте друг с другом. Разгореться этому конфликту помешало прибытие посла от хана Тохтамыша «о миру и с жалованием oт царя»[355]. Очевидно, Тохтамыш вручил ярлык на княжение, признавая за Дмитрием Ивановичем титул великого князя Владимирского со всеми вытекающими отсюда последствиями. Воспрянув духом, Дмитрий Иванович на митрополичий престол вместо Кип-риана назначил Пимена, предварительно вызволив его из далёкой ссылки. Пимен с благодарностью принимает приглашение великого князя и уже зимой первым своим мероприятием производит назначение новых епископов: Саву в Сарай, Михаила в Смоленск, Степана Храпа в Пермь[356], скорее всего, взамен верных Киприану людей. Всё начинается снова: борьба за единую русскую православную митрополию при главенстве Москвы, борьба за лидерство среди русских княжеств.
В ЛЕТО 6891 (1383 г.). 23 апреля 1383 года посылает Дмитрий Иванович своего старшего сына Василия в Орду к Тохтамышу «тягатися о великом княжении Володимерьскомъ и Новогородцкомъ съ великим князем Михаилом'ь Александровичемъ Тферскимъ»[357]. Сам тверской князь находится в ото время в Орде. Стремился ли московский князь «подстраховать» вручение ему ярлыка, чтобы хан не передумал в пользу тверского князя, либо это было условием Тохтамыша: направить к нему сына, как заложника покорности. Скорее всего, и то, и другое. Мы видим, что этим же летом находившийся в Орде Борис Константинович вызывает своего сына Ивана, а Дмитрий Константинович посылает в ставку сына Семёна[358] (Василий в это время находится при хане). Всё это не случайно. Через заложников хан добивался поддержания установившейся системы господства Золотой Орды над русскими князьями и их княжествами.
5 июля умирает Дмитрий Константинович Суздальский, тесть великого князя Владимирского Дмитрия Ивановича, и Тохтамыш вручает великое княжение Суздальское и Нижегородское его брату Борису Константиновичу, а не сыну умершего Семёну, как хотел этого князь. Наконец-то Борис дождался своего. Пройдя через горнило княжеских ссор и разногласий, захватывая у старшего брата Новгород и терпя поражение, довольствуясь ролью удельного городецкого князя, он всё же стал великим князем Суздальским, Нижегородским и Городецким. И таким правом наделил его Тохтамыш, получив верного слугу и союзника. А вот тверской князь не добился желаемого. Он ещё раз был пожалован тверским княжением, а ярлык на Владимирское княжество Тохтамыш оставил за Дмитрием Ивановичем, комментируя своё действие: «…азъ улусы своя самъ знаю и кийждо князь Русский на моемъ улусе, а на своемъ отечестве живетъ по старине, а мне служить прав — дою, и язъ его жалую; а что неправда предо мною улусника моего князя Дмитреа Московскаго, и азъ его поустрашилъ, и онъ мне служить правдою и язъ его жалую по старине во отчине его; а ты поиде въ свою отчину во Тферь и служи мне правдою, и язъ тебе жалую»[359]. Хан признавал Московское и Владимирское княжество вотчиной Дмитрия, а того — своим улусником, поставленным старшим над всеми русскими князьями. В Орде оставались сын Дмитрия Ивановича Василий, проведший там три года[360], и сын Тверского князя Александр, которые чуть не оказались втянутыми в заговор против Тохтамыша, «смущаше убо ихъ некий царь Ординский, обещевая комуждо дати великое княжение, яко «и царя глаголаше, на сие приведу»[361]. Что из этого получилось, источники молчат.
А тем временем Дмитрий Иванович берётся вновь за решение проблем русской митрополии. Вновь два утверждённых, правда, в разное время в Константинополе митрополита, в результате этого иерархи русской церкви также разбиты на два лагеря: союзники Киприана и Пимена. Чтобы покончить с подобной неопределённостью, в Константинополь к патриарху Нилу посылается посольство во главе с архиепископом Дионисием, самой влиятельной фигурой русской церкви в это время. Вместе с ним Дмитрий Иванович посылает своего духовника игумена Фёдора, племянника Сергия Радонежского, в котором он видел, возможно, преемника Митяя. Целью данного посольства было определиться об «управлении митрополии Русскиа»[362] Снова проблемы русской митрополии выносятся на патриарший суд.
В ЛЕТО 6892 (1384 г.). По-своему трактовал Дионисий решение вопросов, стоящих перед русской митрополией. В Константинополе перед патриархом Нилом он выхлопотал себе звание митрополита Руси. И таким образом их стало три: один в Москве — Пимен, другой в Киеве — Киприан, третий в Константинополе — Дионисий. На что рассчитывал последний? На поддержку патриарха, но ведь он прекрасно понимал и зыбкость положения самого Нила. Продолжающее наступление турок сокращало размеры константинопольской патриархии, и суще-ственной помощью были только денежные вливания Руси. А здесь без воли Великого князя не обойтись. Будет ли благосклонен Дмитрий к Дионисию? Навряд ли. Ещё свежи примеры заточения самозванца Пимена, расправы с Киприаном. Не получив санкции на посвящение в митрополиты от Московского князя, едва ли можно было ожидать радушного приёма в Москве. И Дионисий, получив сан митрополита, сначала едет в Киев, вероятно, с тем, чтобы низложить Киприана, утвердиться в матери городов русских. Но здесь встречает враждебное отношение со стороны Владимира Ольгердовича Киевского и Киприана. «Почто пошелъ еси въ Царьградъ къ патриарху ставитися въ митрополиты безъ нашего совета? Се бо на Киева есть митрополить Кипри-анъ и той есть всей Руси митрополить; пребуди убо зде седя въ Киеве»[363]. Дионосий, как в своё время и Алексий, оказался в заточении «до смерти своей». А шумен Симоновского монастыря Фёдор в это же лето прибыл в Москву архимандритом и «лишьшую честь поручи ему на Руси паче инех архимандритъ»[364]. Щедро раздавал звания патриарх Нил, очевидно, были вескими аргументы в виде серебра и злата. Как бы то ни было, но после эгого племянник Сергия Радонежского становится одним из главных сановников русской церкви. А осенью этого года уже из Константинополя прибывают на Москву два греческих митрополита — Матфей и Никандр, наверное, для изучения на месте положения дел русской митрополии, и привозят вызов Пимену явиться к патриарху Нилу.
