— Конечно.
— Я сама встречу вас на станции.
— И вслед за этим я встречусь с вашим грозным дядей, — сказал он с шутливой дрожью. — Надеюсь, он не людоед?
— Вы полюбите его, — заявила она гордо. — Он благороднее и лучше десяти отцов. Он никогда ни в чем мне не отказывает. Даже...
— Во мне, — перебил Холл.
Груня пыталась ответить столь же смело, но покраснела, потупила взор, и в следующую минуту он обнял ее.
Продолжение следует
Перевод В.Быков Рисунки Н. Кривова
Джек Лондон. Бюро убийств. Часть II
Продолжение. Начало в № 10/1992
Глава IV
— Значит, это вы Иван Драгомилов? — Винтер Холл на миг остановился, с любопытством окинув взглядом ряды книг по стенам, и снова посмотрел на бесцветного блондина в черной профессорской шапочке, даже не вставшего, чтобы поздороваться.
— Должен сказать, добраться до вас довольно трудно.
Это внушает уверенность, что... э... ваше Бюро работает столь же осторожно, как и умело.
Драгомилов весело улыбнулся.
— Садитесь, — сказал он, указывая на стул напротив, стоявший так, что посетитель оказывался лицом к свету.
— Я удивлен, — заметил Холл.
— Полагаю, вы ожидали увидеть узколобых головорезов и обстановку мрачной мелодрамы? — любезно спросил Драгомилов.
— Нет, не это. Я знал, слишком тонкий ум нужен для руководства операциями вашего... э... учреждения.
— Они неизменно проходили успешно.
— И давно вы занимаетесь этим делом, позвольте спросить?
— Активно — одиннадцать лет, правда, этому предшествовала подготовка и разработка плана.
— Вы не возражаете, что я завел такой разговор? — был следующий вопрос Холла.
— Конечно, нет, — последовал ответ. — Как клиент, вы со мной в одной лодке. Интересы у нас общие. Поскольку мы никогда не шантажируем наших клиентов, то и после совершения сделки нет оснований для расхождений. Кое-какие сведения не могут причинить вреда, и я не прочь похвастать, что в некотором роде горжусь этой организацией. Она, как я и сам без лишней скромности отмечаю, руководится умело.
— Отказываюсь понимать, — воскликнул Холл. — Вас бы я назвал последним из всех людей в мире, кого можно представить во главе банды убийц.
— А вас я бы назвал последним в мире, кого можно заподозрить в поисках услуг такого рода, — холодно парировал собеседник. — Вы мне нравитесь. Вы выглядите сильным, честным, бесстрашным, и в ваших глазах не поддающаяся определению и все же несомненная усталость человека, много знающего. Вы немало прочли и изучили. Вы так же выделяетесь из потока обычных клиентов, как и я, разумеется, не похож на предводителя банды убийц, коего вы ожидали встретить.
— Это не может умалить моего удивления, что именно вы руководите этим... э... предприятием.
— Сомневаюсь, чтобы вы имели представление, как им руководят, — Драгомилов сплел сильные тонкие пальцы и немного подумал. — Можно сказать, что мы ведем дело в более строгих этических правилах, нежели наши клиенты.
— Этических правилах! — Холл расхохотался.
— Да, именно так, хотя согласен, что относительно Бюро убийств это звучит смешно.
— Вы так его называете?
— Название не хуже и не лучше любого другого, — глава Бюро невозмутимо продолжал: — Начав пользоваться нашими услугами, вы обнаружите более твердые и жесткие условия делопроизводства, чем, скажем, в мире бизнеса. Необходимость этого я понял сразу. Это жизненная необходимость. В нашем положении вне закона и в пасти самого закона успех можно обеспечить, только верша справедливость. Мы вынуждены быть справедливы
друг к другу и к нашим постоянным клиентам во всем.
— Что вы говорите! — воскликнул Холл. — А почему?
— Потому что иначе нечестно заключать сделки. Подождите, не смейтесь. Да, мы в Бюро чрезвычайно щепетильны в том, что касается этических норм. Нам необходима уверенность в справедливости каждого нашего дела.
Без нее мы не смогли бы продержаться столь длительное время. Поверьте, это так. А теперь к делу. Прежде чем появиться здесь, вы прошли через доверенные каналы. У вас может быть поручение только одного рода. Кого вы хотите уничтожить?
— А разве вам неизвестно? — удивился Холл.
— Разумеется, нет. Это не моя область. Я не занимаюсь привлечением клиентуры.
— Возможно, услышав имя, вы не дадите санкцию. Ведь вы, полагаю, не менее судья, чем палач.
— Не палач. Я никогда не привожу казнь в исполнение. Это не моя область. Я глава. Я решаю, а руководство на местах и другие члены организации исполняют приказы.
— Но эти другие могут оказаться ненадежными?
Драгомилов, казалось, был рад вопросу.
— О, это было действительно камнем преткновения. Я длительное время изучал вопрос и увидел, что этот момент еще настоятельнее обязывает вести операции только на этической основе. У нас свои собственные представления о справедливости и собственный закон. В наши ряды принимаются только люди с высшей моралью, в сочетании с необходимыми физическими данными и выдержкой. В итоге наши клятвы соблюдаются почти фанатически. Случалось, конечно, попадались и ненадежные, — он замолчал и, казалось, печально что-то обдумывал. — Они поплатились за это. И это было великолепным предметным уроком для остальных,
— Вы имеете в виду?..
— Да, они были казнены. Это было необходимо. Но не нами.
— Как вы этого избегаете?
— Когда мы находим отчаянного, умного и думающего человека — между прочим, выбор делают сами члены организации, — им повсюду приходится сталкиваться с разными людьми и у них больше возможностей встретить и оценить людей с сильным характером. Когда такой человек найден, его проверяют. Его жизнь — залог его верности и преданности. Мне сообщают об этих людях. Но далеко не всегда приходится встречаться с ними, и, естественно, очень немногие из них видели меня.
Вначале мы поручаем кандидату совершить нетрудное и неоплачиваемое убийство, ну, скажем, какого-либо жестокого помощника капитана корабля или драчуна-мастера, ростовщика или мелкого взяточника-политикана.
Как вы знаете, для общества только полезно удаление таких личностей. Однако вернемся к теме. Каждый шаг кандидата в первом его убийстве обставлен нами с таким расчетом, чтобы собрать достаточно доказательств для осуждения его любым судом. И дело ведется так, чтобы свидетельские показания исходили от посторонних и никому из наших не пришлось бы участвовать в суде. Поэтому для наказания члена организации нам самим не приходилось обращаться к закону.
Когда же первое задание выполнено, человек становится своим, преданным душой и телом. После этого он основательно изучает наши методы...
— В программу входит и этика? — прервал Холл.
— Да, конечно, входит, — услышал он восторженный ответ. — Это самый важный предмет! Нам претит всякая несправедливость.
— Вы не анархист? — задал гость неуместный вопрос.
Шеф Бюро убийств покачал головой:
— Нет, я философ.
— А это то же самое.
— С одним отличием. А именно: у анархистов хорошие намерения, а у меня хорошие дела. А какая польза от философии, если ее нельзя применить? Возьмите отечественных анархистов. Вот они решились на убийство. Они строят планы, день и ночь сговариваются, наконец наносят удар и почти всегда оказываются в руках полиции. А лицо, намеченное жертвой, остается невредимым. У нас не так.
— И вы никогда не терпели неудач?
— Мы стремимся исключить их. Тот из нас, кто из слабости или страха терпит неудачу, приговаривается к смерти. — Драгомилов важно умолк. — У нас никогда не было неудач. Разумеется, для выполнения задания человеку дается год. Ну, а если дело сложное, ему назначаются помощники. Повторяю, у нас не было ни одной неудачи. Даже если я скоропостижно скончаюсь, организация будет продолжать действовать точно так же.
— Делаете ли вы какие-либо различия, принимая заказы? — спросил Винтер Холл.
— Нет, от императора и короля до самого скромного крестьянина — мы принимаем заказ ото всех, если... вот в этом «если» и заключается главное — если признано, что их приговор социально оправдан. А если плата, что, как вам известно, вносится авансом, принята и данное убийство признано справедливым, убийство непременно совершается. Таково одно из наших правил.
