Так, в середине ХIХ в. в урбанизированной, индустриализированной Франции появляется книга А.Дюма с необычным, "ненормативным" четвертым героем, д'Артаньяном, и этот образ сразу захватывает сердца других народов, пребывающих на сходной стадии развития и, значит, обладающих гомоморфным типом сознания, затем появляется множество подражаний (пусть и с разным аксиологическим знаком). Сознание традиционалистских обществ отлично, но и ему присущи собственные психические, логические матрицы. Каждой стране свойственно одушевлять ("гилозоизировать"), антропоморфизировать свой народ и другие, представлять их в виде "живых" субъектов. Если относительно компактная группа укладывается в одну из упомянутых матриц, в ней "сходятся концы с концами", и группа имеет серьезные шансы оказаться устойчивой.
Группы, подобные перечисленным компактным совокупностям советских республик: славянской, закавказской, прибалтийской, среднеазиатской, – носят в политологии наименование региональных ансамблей или топосов. Таким образом, СССР, несмотря на то, что отказался от первоначальной версии своего государственного устройства (РСФСР, УССР, БССР и ЗСФСР) в процессе дальнейшего государственного строительства все же сохранил и даже укрепил каркас кватерниорности – на сей раз по региональным ансамблям. Это соответствовало уже достигнутой ступени индустриализации СССР и задачам дальнейшего развития. Это перекликалось и с характером государственной идеологии, поскольку ленинизм, как мы помним, исторически первым в партийно-политической сфере продуцировал тетрарную схему и впоследствии, по крайней мере в сталинскую эпоху, не сдавал достигнутых концептуальных рубежей. (Экстенсионал четырехсоставности, в том числе в политике, как мы уже знаем, существенно шире, чем большевизм; последний – лишь один из ее вариантов.) Как часто в кватерниорных моделях, четвертый элемент обладал "девиантным" характером: Средняя Азия действительно воспринималась как "экзотика" – по климатическим, этнокультурным, конфессиональным параметрам, образу жизни, ступени модернизации. Поэтому в сознании советского большинства допускалось отличие ее внутреннего строения от строения остальных региональных ансамблей. Саму же Среднюю Азию удовлетворяла ее пятисоставность, поскольку последней отвечала одна из фундаментальных архаических схем. Вскоре в регионе развернулась бурная модернизация: строительство железных дорог, каналов, заводов, приведение кочевых народов к оседлому образу жизни, стало обязательным школьное образование, интенсивно готовились местные специалисты, регион охвачен масс-медиа и современными формами социальной организации (тогда, разумеется, коммунистической). Это не могло не привести к переменам и в общественном сознании и, значит, в политике, но об этом чуть позже. В качестве резюме воспользуемся, как и прежде, символическим изображением:
славянский ансамбль
– -
Закавказье
– -
Прибалтика
|
Средняя Азия +
+ "остальные"
Рис. 1-16
Теперь обратимся к вопросу о будущем бывшего СССР – к структуре СНГ, или Евразии, какой она представляется согласно наличным тенденциям.
Выше упоминалось: разные проекты Евразийского союза (Солженицына, Назарбаева, Лукашенко) предполагают тесное взаимодействие прежде всего России, Украины, Беларуси и Казахстана. (У данного варианта – серьезные и экономические предпосылки: почти 90% товарооборота России со странами Содружества приходится на долю Украины, Беларуси, Казахстана [234].) В отличие от СССР, каждое из трех славянских государств выступает здесь в самостоятельной роли, а не в группе, "такой же", как прибалтийская, закавказская, среднеазиатская. За возросшую семантическую самостоятельность каждого из элементов тройки ответственны различные факторы. Это и возрастание центробежных тенденций по сравнению с СССР, рост национального самосознания украинцев, русских и белорусов. Не должен игнорироваться и акцент на противопоставлении славян, их относительно вестернизированных государств представителям народов Кавказа и Средней Азии. Казахстан, 30% населения которого составляют "русскоязычные", исходя из понятных, по-видимому, соображений (что выгоднее: быть в альянсе с более развитыми славянскими государствами или с головой погрузиться в центральноазиатский ареал, во-первых, значительно менее вестернизированный и, во-вторых, находящийся под влиянием нестабильного исламского мира?), неоднократно декларирует интеграционную позицию. Его президент, Н.А.Назарбаев, последовательно – значительно более последовательно, чем сама Россия во главе с Б.Н.Ельциным, – выступает за сближение в экономической, политической, гуманитарной областях (см., напр., [221]), инициирует проект Евразийского союза, переносит столицу из Алма-Аты в Астану, т.е. в русскоязычный регион, прилегающий к границам с Россией. Схема 3 + 1 на глазах кристаллизуется и в "периферийных" районах бывшего СССР, отделяющих славянские территории от большого мусульманского мира, т.е. на Кавказе и в Средней Азии в целом.
Традиционный состав трех закавказских государств: Азербайджана, Армении, Грузии, – энергично стремится пополниться новой государственной единицей. Вначале названная тенденция находит выражение в появлении такого квазигосударственного образования как Конфедерация народов Кавказа (3 + 1). Союз малых народов данной зоны, с одной стороны, был призван защищать своих членов от всевластия "больших хозяев", т.е. традиционных с советских времен республик, с другой же – все эти члены придерживались четкой позиции: большому союзу (в какой бы форме он ни выступал: реставрированного СССР, нынешнего СНГ или некоей новой) – да; своим государственно-национальным хозяевам – нет, тем самым объективно выступая в роли скреп будущего блокового единства. Упомянутые "скрепы" сильны пока более отрицательными, протестующими, даже брутальными проявлениями, но это едва ли удивит читателя, знакомого со спецификой типологически четвертых звеньев вообще. Устранить же Конфедерацию народов Кавказа и тяготеющие к ней автономии "почему-то" никак не удается: ни в Южной Осетии, ни в Абхазии, ни в наиболее твердом костяке Конфедерации – Ичкерии, или Чечне.
Здесь и в самом деле проблемы. Прежде всего, логически четвертые политические элементы, если начинают свой рост, нередко демонстрируют удивительную стойкость. Уже приводился пример российских большевиков, одержавших победу в Гражданской войне над коалицией всех прочих партий (хотя на выборах в Учредительное собрание за большевиков было подано всего 24% голосов) и экспедиционными корпусами иностранных держав. В Северной Ирландии, четвертой единице Соединенного королевства, 25 лет вооруженной борьбы не позволили одержать верх над республиканцами-католиками, хотя их и меньше, чем протестантов-юнионистов. Аналогично и здесь: большая нация, грузины, терпит поражение в Абхазии, несмотря на то, что первоначально в самой Абхазии грузинское население значительно превосходит по численности абхазское. Еще раньше войска З.Гамсахурдиа не добиваются успеха в Южной Осетии. И, на первый взгляд, совсем уж странное впечатление производит провал военной акции огромной России в крошечной Чечне в 1994 – 96 гг. Впоследствии список примеров будет дополнен, и мы обсудим источник столь "неожиданных" сил.
С другой стороны, возможно ли было Грузии (применительно к Южной Осетии, Абхазии), России (по отношению к Ичкерии) и потенциально Азербайджану (Нагорный Карабах) с легкостью признать действие двойной юрисдикции над частью собственной территории? Что это за Конфедерация, чья земля – территория уже существующих государств? К сожалению, здесь не место, чтобы подобающе обосновать теоретическую допустимость такого варианта в условиях четырехзвенных конструкций, в этом плане они весьма нетрадиционны. Придется обойтись аналогиями.
Уже СССР (воплотивший в своем территориально-государственном устройстве четырехсоставную схему) был в значительной мере "неканоническим" образованием, не сводившимся к обычным унитарным, федеративным или конфедеративным формам.(8) Статус единого государства и одновременно союза государств был по существу признан и со стороны мирового сообщества, выделившего для него в ООН квоту целых трех мест: наряду с СССР, ее членами были Украина и Белоруссия (РСФСР, как ни странно, в этом списке не значилась, что, очевидно, свидетельствовало, что извне СССР квалифицировался как "большая Россия"). Какое положение возникло в результате? – Есть СССР, и в качестве суверенной страны он является членом всемирной организации независимых государств (даже постоянным членом ее Совета безопасности). Территория СССР определена. Но почему-то на той же территории оказались еще два государства, с позиций международного права также признанные независимыми. Ситуация лишь кажется парадоксальной – с во многом устаревшей, далеко не во всех случаях пригодной точки зрения. Объяснения, почему это оказалось возможным – и внутри собственной парадигмы вполне логичным, – потребовали бы слишком обширной печатной площади и введения новых, здесь не используемых категорий, в том числе математических. Поэтому ограничимся сказанным: к подобному парадоксу "привыкли", даже прочувствовали его своеобразную внутреннюю правоту.
