наследство.
У Даши так руки опустились, она отошла в сторону, и в переговорную ввалился вонючий небритый Пашок. Мои клиенты тут же сбежали. Я и сам жутко перетрухал. Все сделки и встречи у меня в тот день сорвались. Кстати, вскоре у Даши действительно умерла бабушка от рака и оставила в наследство трехкомнатную квартиру на площади Гагарина…
– Санек, я кушать хочу, – сказал ввалившийся в переговорную Пашок.
Я достаю кошелек, хочу ему денег дать, чтоб только отвязался, а он говорит:
– Нет, Санек. Я постоянно кушать хочу. И жить мне негде. Я хочу, чтоб ты мне квартиру снял.
Тут я не выдержал, несмотря на смешанность чувств:
– А на хрена ты мне сдался?!
И вдруг Пашок неожиданно выдает:
– Когда ты будешь в Тибете, найдешь в одной пещере каменную табличку, я ее тебе расшифрую.
– А ты что, знаешь древнетибетский? Или древнекитайский?
– Нет, не знаю. Но я тебе даже фонетику воспроизведу. И весь смысл. Просто расскажу, что там написано. И дальше ты найдешь еще 11 табличек…
Наверное, он меня этим купил, потому что я такими вещами интересуюсь, и оттого согласился [41]. Снял ему квартиру в Беляево, купил одежду, дал денег. Сказал, что видеться будем раз в месяц, не чаще, потому что, ну, такая неприятная энергия от него прет, такой негатив излучается, когда рядом с ним находишься, что долго находится рядом просто тяжело. Он как вампир из тебя все силы вытягивает… Но я согласился, и он сел мне на шею. И вот уже двадцать лет сидит на ней. Я, разумеется, спросил, а где его прежний «хозяин» – генерал Коля – которому раньше Пашок служил, как пес. Пашок ответил, что генерал предал его, подставил, поэтому Пашок от него и сбежал. Но его ищут, и ему нужно спрятаться…
https://boosty.to/nikonov
Но, скажу я тебе, за эти двадцать лет Пашок свое отработал: все, что он говорит, о чем предупреждает, постоянно сбывается. Вот только один пример. Еду я на встречу, шофер меня везет. Вдруг звонок от Паши:
– Вылезай из машины, она в аварию попадет, колесо лопнет…
Блин. Я говорю водителю: слушай, такое дело, давай остановимся, колеса проверим. Остановились на бензоколонке, посмотрели, вроде, все нормально. Едем дальше. Снова звонок. Паша уже орет, матерится:
– Я же сказал, на такси езжай…
Ладно. Пересаживаюсь в такси, раз такое дело, еду дальше на встречу, водителя отпустил. А через какое-то время водитель звонит: на скорости у него лопнуло колесо, его выкинуло на встречку, машина в хлам, под списание… И ведь таких предупреждений от Пашка не одно было! Он мне много помогал в жизни, причем, чаще всего помогал неожиданно – вдруг звонил и требовал: через два дня произойдет такое-то событие, и он должен быть рядом со мной в такой-то час. И событие действительно происходило! Так было и с тем взорвавшимся колесом, и с бандитами. Ведь порой приходили конкретные бандиты, братки. Пашок закуривал сигарету, и о чем-то с ними говорил. Я не присутствовал. Но после переговоров видел, как главарь какой-нибудь группировки срался и ссался одновременно после беседы с ним. И уходил с бледным видом. Что говорил Паша, я не знаю. Но как он может воздействовать на людей, я видел. Он просто щелкает пальцами…»
Да, когда Паша эмоционировал, он щелкал пальцами. Толмачев был свидетелем истории, когда Пашок в гневе щелкнул пальцами, и его собеседника перекосило, а с сердцем стало плохо. Поэтому злить Пашка ни в коем случае нельзя. Однажды от него досталось даже жене Толмачева. В тот раз Толмачев по своему обыкновению беседовал с клиентами в ресторане. Это за ним водится. Назовет людей и дает им консультации. И за офис не надо платить, и от тарелки недалеко… За соседним столиком питал свою ненасытную утробу приглашенный Пашок, жадно поглощая протоплазму (покушать он любит). А потом, насытившись, он вдруг отвлекся на ждущую своей очереди клиентку Толмачева. И, как водится, начал на нее наезжать исключительно матом. Этого не выдержала вечно правая жена Толмачева Юлия. Вот бывают такие женщины, которым непременно нужно высказать свои бесспорно справедливые упреки даже тогда, когда этого делать не стоит.
И она все Пашку высказала. И что жрет он всегда за счет Саши. И живет за его счет. А сам хамит при этом сашиным гостям! Что это вообще такое!?.
С Пашком так говорить нельзя. В этом Толмачев много раз убеждался. И жену предупреждал. Но она, видимо, не до конца восприняла всю серьезность ситуации.
– И я только слышу вдруг сухой щелчок пальцев, – рассказывал Толмачев. – Поворачиваю голову от клиента, с которым говорил, и вижу, как злой Пашок встает и молча выходит.
А на следующий день его жена заболела. Ее несло и рвало какой-то зеленой дрянью несколько дней. И продолжалось это, пока машина не переехала на улице их любимую кошку. Кошка сдохла, и болезнь почему-то сразу прекратилась. В тот же день Толмачеву позвонил Пашок:
– Ну, как там твоя жена? Получше стало? А как кошка?
Был и еще один крайне интересный случай. У пожилой мамы Александра обнаружили рак груди. Саму историю о том, как Александру удалось этот рак затормозить и продлить жизнь мамы на несколько лет, я опускаю, и сразу перехожу к роли Пашка, который вскоре появится у нас в этой истории.
Александром была отмечена некая странность – часто, когда мама входила в гостиную его дома, ее почему-то вело вправо, и она часто стукалась грудью о буфет. Вернее сказать, эта странность была отмечена им постфактум, когда он восстановил развитие событий в памяти.
А события разворачивались так… Однажды к Толмачеву приехали гости, и Ольга – жена его сына – спросила:
– Дядь Саш, можно я орех возьму из буфета?
– Да возьми!.. А какой орех?
Та показала ему грецкий орех, который выудила из вазы с конфетами.
– Я, помню, тогда еще удивился: откуда тут этот одиночный орех? – Вспоминал Толмачев. – Орехи ведь, если и покупают люди, то обычно чищенные и не по одному!
Ольга между тем, взяла этот орех и пошла искать, чего его расколоть, а через некоторое время Толмачев услышал ее дикий вопль:
– Что это такое!?.
Александр кинулся на крик и увидел разъятый напополам орех: при попытке его расколоть, он развалился по «шву».
– Его когда-то аккуратно разломили, потом склеили, а внутрь насовали каких-то странных тряпочек, перевязанных ниточками.
Будь на месте прожившего большую половину жизни Александра Васильевича Толмачева прежний советский
