Хотя «Ха-поэль ха-цаир» отказалась присоединиться к новой партии, впоследствии она объединилась с «Ахдут ха-авода» в рамках «Гистадрута». Бен-Гурион по-прежнему был верен своей цели — объединению общин под эгидой рабочего движения.
Не будучи религиозным человеком (с Полой он заключил гражданский брак), Бен-Гурион ясно сознавал важность еврейских традиций, он полагал, что религию — как фактор политического влияния — рано сбрасывать со счетов. Именно поэтому в новом государстве он оставил в ведении раввината институт брака, освободил ортодоксов от службы в армии, а выходным днем объявил субботу.
«Я не хожу в синагогу, — говорил Бен-Гурион, — но синагога, в которую я не хожу, — ортодоксальная синагога». А английский писатель и публицист Хаим Бермант остроумно заметил, что «хотя сам Бен-Гурион не верил в Бога, иногда можно было подумать, что Бог верит в него».
Бен-Гурион для великой задачи был готов вступить в союз по крайней мере с частью религиозной еврейской общины Палестины. С этой целью он начал вести переговоры с рабби Иехудой Лейбом Фишманом из религиозно-сионистского движения «Мизрахи» и путем компромиссов вовлек эту партию в органы самоуправления палестинского еврейства. Альянс между «Мизрахи» и рабочим движением просуществовал более полувека.
В двадцатые годы внимание Бен-Гуриона было сосредоточено на «Гистадруте», штаб-квартиру которого он перевел в Иерусалим, и на создании рабочих мест для новых иммигрантов. Даже на этой работе он удивительно сочетал способность кропотливо трудиться, побеждая ежедневную рутину, со способностью заглядывать в далекое будущее. Хотя в «Гистадруте» платили скупо, а Бен-Гурион должен был еще помогать жене, надолго уехавшей к родственникам в Плонск, он щедро тратил деньги на книги. Несмотря на активную организационную работу, он находил время, чтобы изучать иудаизм, христианство, арабскую историю, историю Ближнего Востока, социализм и сионизм.
Бен-Гурион не получил хорошего образования, но был крайне любознательным. Заинтересовавшись древнегреческой философией, он выучил греческий язык с тем, чтобы читать Платона в оригинале, а увлекшись трудами Спинозы, выучил латынь.
Курсируя между еврейскими общинами Восточной Европы, Бен-Гурион вступал в яростные споры с настроенными антисоциалистически сторонниками Жаботинского и не отступал даже тогда, когда возбужденная толпа забрасывала его камнями и тухлыми яйцами. В Палестине он энергично повел кампанию против ограничения еврейской иммиграции, то есть против политики британских властей. (Послевоенную иммиграцию в будущий Израиль арабское население встретило растущими актами насилия, что вылилось в кровавые события 1920-го, 1921-го и 1929 года. Это побудило англичан уменьшить приток евреев в Палестину.)
Будучи сильной личностью, Бен-Гурион, всегда готовый постоять за свои принципы, был вместе с тем сторонником единства. С сомнением относясь к проанглийской позиции Хаима Вейцмана, он вступил с ним в союз, чтобы добиться от Великобритании поддержки еврейской иммиграции. Вейцман, находившийся в Лондоне, принял участие в этой кампании.
В 1935 году Бен-Гурион стал председателем исполнительного комитета Еврейского агентства и главным лидером еврейской общины в Палестине. С этого времени он руководил сионистским движением вместе с Хаимом Вейцманом, президентом ВСО — Всемирной сионистской организации.
Несмотря на ожесточенные споры с Жаботинским, Бен-Гурион неоднократно встречался с ним, пытаясь достичь единства действий. Более того, Бен-Гурион и Жаботинский пришли к соглашению, однако руководимые ими движения этого соглашения не приняли и находятся в состоянии политической конфронтации по сей день. Союз Бен-Гуриона с Вейцманом оказался более прочным, хотя через некоторое время и эти политики вступили в конфликт: более активная позиция Бен-Гуриона оказалась несовместимой с осторожным подходом Вейцмана.
Бен-Гурион категорически возражал против вытеснения местных арабов с их земель, полагая, что евреи, осваивая Палестину, могут ограничиться свободными землями. В течение многих лет он верил в единство интересов еврейских рабочих и арабских крестьян. Однако после погромов 1929 года он постепенно осознал существование обособленного арабского национального движения и пришел к выводу, что единственный путь — это создание в Палестине еврейского большинства, способного защитить себя с оружием в руках.
Вместе с тем Бен-Гурион всегда был убежден, что евреям и арабам предстоит вместе жить в Палестине и на Ближнем Востоке вообще, а потому он неоднократно предпринимал попытки к установлению взаимопонимания с палестинскими и другими арабскими лидерами.
Не раз при этом удавалось достичь определенного продвижения вперед, но ход событий сводил на нет его дипломатические усилия. В 1935 году в гитлеровской Германии были приняты Нюрнбергские расовые законы, жестоко дискриминирующие евреев. Иммиграция из Европы увеличилась до небывалых размеров, и в 1936 году началась новая волна насилия со стороны арабов.
Столкнувшись со всеобщей арабской забастовкой и актами террора против еврейского населения, Бен-Гурион, в значительной мере вопреки своим соратникам, твердо соблюдал два принципа: сдержанность в самообороне и сохранение добрых отношений с англичанами. Он говорил: «В случае нападения мы не должны переходить границы самообороны». В то же время он стремился к самостоятельности евреев в экономике и вдвое увеличил иммиграцию.
Настаивая на умеренности и сохранении хороших отношений с англичанами, Бен-Гурион выступал против правых. Однако в той же степени он противостоял левым во главе с Вейцманом, который склонялся к тому, чтобы приостановить еврейскую иммиграцию. Во всей своей деятельности Бен-Гурион следовал одной линии: активно проводить прагматическую политику и стремиться к достижению консенсуса, отвергая как правый, так и левый экстремизм. Эта линия — важнейшая причина успеха Бен-Гуриона как лидера.
Отношения Бен-Гуриона с Вейцманом достигли критической точки, когда в Палестину была послана Великобританией комиссия Пиля, которой было поручено выработать программу действий ввиду продолжающегося арабского восстания.
Вейцман заявил комиссии, что, как он полагает, в Палестину может иммигрировать миллион евреев, но лишь за двадцать пять — тридцать лет.
Тем не менее, когда комиссия Пиля приняла рекомендацию о разделе Палестины на еврейское и арабское государства, Бен-Гурион объединился с Вейцманом не только против ревизионистов Жаботинского, но и против собственных товарищей по партии. Жаботинский по-прежнему был верен идее еврейского государства по обе стороны реки Иордан, и даже сионисты-социалисты не соглашались на столь урезанную Эрец-Исраэль.
Бен-Гурион смотрел на этот вопрос иначе. Он считал, что перспектива создания суверенного еврейского государства намного важнее проблемы будущих границ. По плану раздела, предложенному комиссией Пиля, евреи получали только Галилею, Изреельскую долину и побережье. Однако Бен-Гурион утверждал, что, имея собственное государство, пусть даже маленькое, палестинские евреи смогут и впредь бороться за свои цели. «Половинное еврейское государство — это не конец, а начало», — писал он своему сыну Амосу.
Вместе с тем Бен-Гурион никогда не связывал себя категорически с тем или иным планом раздела Палестины. Он, например, высказывался за то, чтобы Негев оставался под британским мандатом, но в перспективе допускал возможность включения его в состав еврейского государства. И все же он настоял, чтобы исполком Еврейского агентства согласился принять участие в обсуждении предложенного плана раздела Палестины.
Позже Голда Меир, принадлежавшая тогда к противникам раздела, признавала, что Бен-Гурион оказался прав и что немедленное принятие плана позволило бы спасти хотя бы часть европейского еврейства, уничтоженного в Холокосте.
Когда сами англичане отказались от своего плана, отношение к ним Бен-Гуриона стало иным. Он решил, что если англичане изменили своим обязательствам, то «мы, со своей стороны, должны, перестав поддерживать Великобританию, создать собственные вооруженные силы и в случае необходимости выступить с оружием в руках против англичан».
Ранее убежденный в важности связей с Великобританией, Бен-Гурион все сильнее разочаровывался в англичанах, особенно после того, как они отказались от предложений комиссии Пиля, и начал искать поддержку в Соединенных Штатах, где имелась большая еврейская община.
В мае 1939 года английское правительство опубликовало свою печально известную Белую книгу, сулившую превратить Палестину в арабское государство с еврейским национальным меньшинством. Были введены жесткие квоты на иммиграцию. Продажа земли евреям была ограничена. И все это в то время, когда европейским евреям, над которыми нависла смертельная угроза нацизма, более чем когда-либо нужен был свой национальный очаг!
