Панорама, доминирующая на всем полуострове Порт-о-Порт, — это бескрайний массив известняка, напоминающий колоссальный наконечник копья, самый конец которого, мыс Сент-Джордж, выдается на двадцать пять миль в белесовато-бледные воды Гудзонова залива. Между полуостровом и материком расположен залив Таскер Бэй, сегодня — Порт-о-Порт Бэй. Залив этот, длина которого составляет более двадцати миль, а ширина — около двенадцати, вплоть до недавнего времени был одним из наиболее богатых заповедников морской фауны у восточного побережья Северной Америки.
Сентябрьским днем 1996 г. мы с Клэр остановились в сказочно тихой рыбачьей деревушке Босуорлос на южном берегу Таскер Бэй, чтобы переговорить с единственным человеком, которого нам удалось найти, — пожилым рыбаком, задумчиво сидевшим возле бухты канатов и прочих снастей. Он поведал нам, что сегодня залив почти опустел.
— Рыбы стало слишком мало, нечего даже оставить чайкам на угощение. Сегодня утром я вытащил семь сетей и поймал всего четыре маленьких макрели (скумбрии), так что даже кошку нечем толком накормить! Вот и весь улов! Вероятно, в это трудно поверить, но здесь не так давно водились даже моржи. Мне самому доводилось находить на Шоул Пойнт их бивни и кости. А сколько китов здесь было… Даже в мое время здесь водились бурые дельфины, толстые, что твои поросята. А уж насчет рыбы… трески в этих водах бывало больше, чем народу в церкви в праздничный день, а сельдей — как пены во время прилива! Бывало, не успеешь опустить сеть до дна, как она уже полным-полнешенька! А лобстеры! Когда я был двухлеткой-несмышленышем, ловлей лобстеров в заливе промышляло сотни три рыбаков, если не больше, и все жили припеваючи. А сегодня их не больше дюжины, и каждый выбивается из сил, чтобы заработать хоть на хлеб и кружку пива!..
Действительно, Порт-о-Порт Бэй, Сент-Джордж Бэй и воды прилегающих бухт и проливов некогда буквально кишели рыбой и, разумеется, рыбаками. Следом за рыбачьими и китобойными барками[103] басков и португальцев, появившимися здесь в XV в., сюда пришли целые флотилии французских и испанских смэков[104], а за ними — эскадры бесчисленных белопарусных шхун[105] из Америки, Канады и Ньюфаундленда. На смену им, в свою очередь, пришли винтовые сейнеры, лайнеры, траулеры и, наконец, самые беспощадные истребители рыб — тральщики.
Но сегодня исчезли и они. На всем протяжении нашей поездки сюда мы с Клэр не видели ни одного рыболовецкого судна, занятого своим промыслом в обширной морской акватории к юго-западу от Ньюфаундленда. Все эти некогда благословенные и изобиловавшие фауной воды сегодня до того оскудели жизнью, что в наши дни промысел здесь не приносит никакого дохода.
Но тысячу лет назад в этих краях все было совершенно иначе.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
НОВЫЙ ИЕРУСАЛИМ
НА ПРОТЯЖЕНИИ ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЫ X в. КЛИМАТ в этих местах продолжал улучшаться, и альбаны, как я полагаю, воспользовались благосклонностью фортуны.
Вот как я представляю себе развитие событий в те годы.
Экспансия викингов не представляла особой угрозы для жителей Кроны. «Удачливые воины», захватив Исландию, приступили к тотальной охоте на «обитателей пещер» и прочих разбойников и бродяг или занялись охотой за головами и выжиганием усадеб своих собственных соседей — таких же норвежцев, как и они сами. Наиболее смелые и предприимчивые из них отправились в дальнее плавание, на восток, к берегам Америки, предпочитая мирную роль торговцев.
Правда, некоторые норвежские охотники сумели пересечь Датский пролив и наведаться на уже давно покинутые альбанами-охотниками земли в северо-западной Гренландии, но подобные визиты никак не сказались на торгово-промышленных интересах альбанов.
Между тем сообщение между Британией и Кроной процветало. Корабли с клириками и прочими пассажирами и, естественно, всевозможными товарами на борту совершали плавания туда и обратно практически без каких бы то ни было препятствий со стороны норвежцев, поскольку маршруты этих плаваний пролегали далеко к югу от прибрежных вод Исландии. Что касается торговли, то она, кажется, никогда еще не была более процветающей, а виды на будущее — столь многообещающими, как после открытия поистине неисчерпаемых запасов Великого острова (Ньюфаундленда).
Весть о его открытии почти мгновенно разнеслась по сети морских торговых путей, связывавших между собой большинство стран, граничащих с водами Северной Атлантики. И вскоре все европейские мореплаватели уже знали, что где-то далеко на западе открыта огромная новая земля, являющая собой неисчерпаемую кладовую всевозможных богатств и ресурсов.
Вскоре поле того как первое разведывательное судно альбанов возвратилось из залива Таскер Бэй, добытчики «валюты» начали активно осваивать эти южные земли. А спустя несколько десятилетий единственными добытчиками «валюты», еще остававшимися на северо-западе, были те из них, кто успел связать себя прочными — в том числе и родственными — узами с тамошними тунитами. Залив Унгава Бэй и Гудзонов залив превратились в тихие заводи. В залив Дайана Бэй наведывалось теперь все меньше и меньше судов. По истечении нескольких тысяч лет доминированию северян в делах альбанов, кажется, пришел конец.
После того как Исландия оказалась в руках норвежцев, мыс Кейп Фейрвэлл, лежащий на крайней южной оконечности Гренландии, стал особо предпочтительным местом швартовки для европейских торговых судов. Капитаны судов, направлявшихся дальше, отчаливали от него, держа курс прямо на запад, где вдалеке высились величественные горные вершины Лабрадора. Затем они поворачивали на юг, к Окаку, превратившемуся в новый крупный перевалочный пункт торговли на западе.
Большинство кланов добытчиков «валюты» к этому времени уже успели окончательно покинуть Крону, обосновавшись на берегах Хеброн-Фьорда и бухты Окак, где они теперь оказались по соседству не только с оживленным торговым портом, но и неподалеку от новых земель на юге. Наконец, здесь кланы добытчиков «валюты» встретились с родами земледельцев, которые, движимые страхом перед близостью норвежцев к Исландии, тоже целыми общинами ринулись на запад.
Как и прежде, кланам добытчиков «валюты» не оставалось ничего иного, как поискать себе места на других берегах. Земледельцы предпочитали селиться и обзаводиться хозяйствами на землях вдоль широких речных долин, расположенных между крупнейшими фьордами и южными отрогами Торнгатов. Именно здесь они возводили свои торфяные и дерновые дома-землянки и пытались разводить немногочисленные стада домашних животных, вывезенных с родины.
Хотя добытчики «валюты», обосновавшиеся на Окаке, проводили летние промысловые сезоны на побережье Ньюфаундленда, обращенном к заливу Св. Лаврентия, ни они, ни фермеры Окака не оставались там постоянно в зимние месяцы. Некоторые отправлялись в дальние охотничьи походы на запад, в межгорные равнины, на поиски американских лосей, оленей карибу, барибалов (американских черных медведей) и медведей гризли[106]. Другие промышляли в лесных дебрях неподалеку от дома, устраивая всевозможные западни и ловушки для ловли пушного зверя. Третьи предпочитали охотиться на побережье, где они составляли компанию своим друзьям или родичам тунитам, добывая тюленей, мелких китов, белых медведей и песцов.
Что касается женщин, детей, стариков и покалеченных или больных мужчин, остававшихся дома, то им тоже хватало дел. Хотя большинство припасов было надежно укрыто, все равно приходилось присматривать за ними, отгоняя медведей и волков. Некоторые ловили рыбу, устроив проруби во льду пресноводных озер и речек. Другие собирали хворост. Третьи чинили одежду, готовя ее к новому промысловому сезону. А если выдавалось свободное время и к тому же позволяла погода, люди заглядывали в гости к соседям, отправляясь в путь пешком или на санях, в которые обычно запрягали невысоких коренастых лошадок, а нередко и собачьи упряжки.
Итак, люди там жили практически так же, как живут европейцы, населяющие Лабрадор в наши дни. И все же было одно существенное различие. В связи с неблагоприятными погодными условиями жителям Лабрадора в исторические времена крайне редко удавалось держать домашних животных, за исключением разве что собак[107].
В летние месяцы поселенцы-альбаны занимались промыслом других животных, запасая практически все, что только могли; они ловили, вялили или коптили лососину, гольца и форель, собирали ягоды и выращивали кое-какие растения, например, дудник (дягиль).
Примерно к середине лета большинство жителей собиралось в гавани Окака в ожидании прибытия торговых судов. Это было веселое время светских и религиозных празднеств. Альбаны были христианами, хотя им редко доводилось видеть священника или вообще какое-нибудь духовное лицо. Между тем летние встречи и праздники собирали сюда гостей из дальних мест, в том числе и смешанные семьи из северных районов, которые бОльшую часть года жили в изоляции от большинства альбанов. Подобные торжества представляли собой как бы кульминацию общественной жизни, но когда X в. перевалил далеко за половину, с Кроны стали приходить все более и более тревожные вести.
