Мы видим, как порода перемежается то белыми, то более темными пятнами. Мы понимаем, что здесь когда-то кипела расплавленная магма, выделяя летучие пары и накапливая их в отдельных пустотах, а сейчас здесь холодно, в отдельных расщелинах под нашими ногами лежит снег.
Кусты можжевельника попадаются все реже и реже. Мы подходим к границе вечных снегов, и здесь, в обрывистых скалах Харангона, мы, наконец, увидели первый хрустальный погреб.
Длинная, вытянутая пещерка высотой в полметра, неправильной формы, тянется по склону. Она выстлана большими кристаллами горного хрусталя, к сожалению, нещадно обитыми какими-то «самодельными» геологами.
Горный хрусталь своими острыми пирамидками образует целые щетки; кое-где зеленые хлориды покрывают его поверхность, и он кажется зеленоватым, мутным и непрозрачным. Но стоит только разбить его — и перед нами чистый, как стекло, камень с острыми, режущими краями.
И невольно рисуется его дальнейшая судьба.
В кристаллографической мастерской особыми пилами, заправленными алмазами, распиливают его в строго определенных направлениях на тонкие пластинки. Эти пластинки травят кислотой и из них вырезают чистые однородные кусочки, потом искусно полируют до большой тонины, вставляют в радиоприборы. Электромагнитные волны улавливаются ими так же, как звук — мембраной телефонной трубки или барабанной перепонкой нашего уха. Но они отвечают не на все колебания. Они могут передать только волны определенной длины; они могут заставить говорить радио только тогда, когда их волна созвучна волне эфира.
Мы убеждаемся, что действительно здесь, в горах Харангона, имеются чистые кварцы, необходимые для нашей промышленности. Мы обдумываем пути дальнейших поисков и разведок. Быстро спускаемся вниз, чтобы согреться у костра, попить кок-чая и пуститься обратно в путь.
По дороге все те же караваны ишаков с самым дорогим для Сталинабада камнем — кристаллическим льдом.
Вот мы уже в широкой долине. Виднеется узкая линия шоссе, ведущая по Дюшамбинке в горы, а на шоссе уже стоят поджидающие нас автомобили.
Усталые от непривычной верховой езды, от бессонной ночи и карабкания по скалам, мы не без труда слезли с лошадей.
Неверной походкой направляемся мы к автомобилю и — о счастье, о радость! — как хорошо сидеть в уютном открытом автомобиле! Машина быстро поднимается в гору по прекрасному шоссе. Нет, это не просто шоссе. Это автомобильная дорога, которая пересекает хребты Гиссарские, Зеравшанские и Туркестанские, идет по течению реки Зеравшана и вновь поднимается через перевал хребта, чтобы спуститься в низовья Туранской низменности у Ура-Тюбе. Эта дорога соединяет Сталинабад с долиной Ферганы, северным Таджикистаном и Ташкентом.
Эта замечательная дорога вьется все выше и выше. Мы видим налево вдоль бурной реки старую горную тропу. Она то нависает легкими оврингами, то видны на ней еще сохранившиеся остатки своеобразных висячих мостов, переброшенных через дикие ущелья и водопады. Горные кишлаки таджиков разнообразят эту картину дикого ландшафта.
50–70 километров пролетают незаметно. От усталости отяжелели веки, и нужно большое усилие, чтобы держать глаза открытыми.
Озеро Сары-Чилек в Ферганской долине.
Один ландшафт быстро сменяется другим. То показывается налево месторождение плавикового шпата, и наши спутники рассказывают нам о замечательной находке прозрачных кристаллов этого минерала несколько севернее нашей дороги, на берегах сказочного Искандеркуля, то они обращают наше внимание на контакты гранитов с темно-зелеными породами, то показывают вдали месторождение свинцовых руд в мезозойских известняках.
Сколько новых богатств будет открыто здесь, после детальной разведки! Но как трудно здесь работать, как дики и отвесны ущелья, как грозны и непроходимы потоки и водопады!
Поздно вечером, полусонные, мы возвращаемся в Сталинабад.
Яркими огнями горит строительная площадка Дюшамбинской электростанции, которая должна дать энергию новому городу.
Путь в горы
Мы только что вернулись из очередной поездки и отдыхали в тенистом саду нашей базы в городе Фергане. От жары в изобилии поедали знаменитый ферганский пломбир и вообще, как это бывает всегда после утомительной экспедиции, наслаждались ничегонеделанием.
Но это продолжалось недолго. Уже через два дня рано утром я разбудил своих спутников и совершенно неожиданно для всех сообщил, что наш грузовичок стоит у подъезда, что надо заехать на базар, купить себе немного продуктов и ехать в горы.
— Куда, куда? — спрашивали заспанные товарищи.
— В Чаувай, — ответил я. — Разве вы не помните, что Щербаков писал о замечательной Чаувайской пещере, а Сауков рассказывал, что по ее стенкам ползут натеки сернистой ртути? Нельзя не посмотреть, надо проверить.
И мы поехали…
Нам хорошо была знакома дорога от Ферганы в долину бурного Исфайрана. Скоро остался позади зеленый оазис Ферганы.
Перед нами открывалась громадная галечная степь, прорезанная головными арыками с тысячами ветвящихся окончаний водных потоков рек Исфайрана и Шахимардана. Эта галечная степь, бесплодная, сухая, с текущими в глубоких каньонах речными потоками, плавно, постепенно повышалась к югу там, где горные цепи одна за другой замыкали долину Ферганы с юга, а реки пробивали свое ложе в глубоких обрывистых каньонах.
Всё это было нам хорошо знакомо. Машина быстро катилась по наезженной арбами дороге. Вот уже вдали показался тоже хорошо нам знакомый кишлак Уч-Курган. Налево дымятся трубы угольных копей Кызыл-Кия. Паровозик медленно тянется к копям по узкоколейной дороге. Но вот начинаются дувалы. Широкая просторная дорога переходит в узкую извилистую улицу. Наша машина с трудом разъезжается с громадными арбами и гружеными караванами. Шофер нервничает, дает бесконечные гудки, и медленно, медленно движемся мы по этой улице вверх вплоть до базара.
Там, мы знаем, над самым Исфайраном находится замечательная чайхана. Она нависает крытым балконом над бурно ревущей рекой, утопая в густой зелени прибрежной растительности. Здесь неизменный кок-чай с урюком, свежая лепешка и кусок дыни. Машина остается в Уч-Кургане, а мы, вооружившись молотками и мешками, идем вперед.
Сначала все по той же улице бесконечного Уч-Кургана. Медленно втягиваемся мы в грандиозное ущелье. Высоты Боарды, сложенной желто-розовыми девонскими известняками, прорезаны рекой. Громадные зияющие пещеры черными пятнами выделяются на крутых склонах хребта. Глубокий размыв древнего карста как бы насквозь проел целые горизонты известняка. Что таится в этих недоступных снизу пещерах? Мы медленно углубляемся в нашу долину. Красивыми кулисами вырисовываются вдали всё новые и новые хребты. Далеко на юг уходит долина Исфайрана, превращающегося там, в верховьях Туркестанского и Алайского хребтов, в дикий горный поток.
Но мы огибаем только первую кулису. Очень скоро открывается живописная долина Чаувая, защищенная от северных ветров. Она поражает своей буйной растительностью, мощными старыми стволами орехов, старыми раскидистыми карагачами.
Тропа всё время идет через отдельные селения и кишлаки. Сам Чаувай разбросан на левом и правом берегах речушки, а над ним на голой серо-розовой скале расположена знаменитая Чаувайская пещера, которая и является целью нашего путешествия.
Не без труда ползем мы вверх по крутому склону, переходящему в каменистый обрыв. Солнце печет нещадно, и кажется, вход в пещеру отодвигается всё дальше и дальше.
Но вот, наконец, и пещера. Красивая, ярко отливающая на солнце змея лежит у самого входа. Она греется на солнце и медленно уползает, завидев человека.
Вход в пещеру не безопасен. Ползком втягиваемся в нее один за другим. Свеча дрожит в усталой руке, но в пещере свежо, тихо, спокойно, и только кое-где летучие мыши, испуганные нашим появлением, жалобно бьются о стенки своими крыльями.
Пещера то расширяется в целые залы, то суживается, образуя отдельные извилистые ходы. Однако очень скоро мы замечаем, что все эти ходы расположены закономерно, что многие из них вновь возвращаются к главному залу, другие же отвесными карнизами поднимаются кверху.
Я видел в своей жизни достаточно много пещер, и поэтому очень скоро останавливаю своих спутников и говорю им:
— Но ведь это не пещера, это древняя выработка, вероятно, для добычи той ртути, которая столь ценилась и китайцами и монголами. Посмотрите на эти стенки. Вы видите на них следы от каких-то каменных орудий. Вот ползет по стенкам тонкая пленка кирпично-красной сернистой ртути — киновари. Может быть, она уже давно, много столетий покрывала эту стену, а может быть, в сложных процессах ее миграции она действительно лишь за последние десятки лет вместе с тонким покровом сталактитовой коры покрыла стенки нашей пещеры. Посмотрите на эти ходы, извилистые кротовые норы; их не могла проделать вода с ее стремлением все глубже и глубже проникать в известняки. Никакие карстовые потоки не могли создать эти острые повороты и крутые подъемы. Нет, это старая выработка, и она подсказывает нам, что здесь имеется настоящее старое ртутное месторождение.
