Сергей ШВЕДОВ
ГАДЬ ГОРОДУ, МСТИ НАРОДУ
рассказ
1
Самый старый и седой участковый Долбаненко ничем
не отличался от своих молодых сослуживцев. Пусть даже
марксистские мантры вроде «бытие определяет сознание»,
как и производные от них «битие определяет сознание» и
«питие определяет сознание», давно не слетают с уст
современных идеологов, но природу человеческую не
переделаешь. Если живём в царстве бизнеса, то деловую
хватку и экономическую эффективность должен проявлять
каждый. Это не значит, что участковый должен сам
торговать кружевными женскими трусами, а половину
выручки сдавать в местное управление внутренних дел. Но
он должен создавать комфортные условия для бизнесмена,
снимающего жилую квартиру под склад контрафактного
женского белья.
Или проявлять чудеса словотворчества в отписках на
жалобы жильцов, у которых аллергия на синтетические
душистые вещества, летящие по системе вентиляции из
квартиры, где устроена подпольная парфюмерная фабрика.
И, боже упаси, не сделать промашку в отмазке жалобщикам
на соседей из квартир, где круглосуточно делают
гарантийный ремонт продукции местных индустриальных
гигантов. Иначе ты подорвёшь конкурентоспособность
отечественной индустрии по производству холодильников,
стиральных машин и автопосудомоек.
Подпольные надомники позволяют местной
промышленности выдержать конкуренцию с Китаем за счёт
копеечной оплаты алкашне, изгнанной с производства, и
разницы между оплатой за воду, электричество и
промплощади для физ- и юрлиц. Теперь вам понятно, как в
наше время трудно быть участковым.
Легче голову под пулю грабителя подставить, чем
составить правильные отписки «граждАнам», которые
якобы не могут заснуть от шума электроинструментов в
соседней квартире, где налажено подпольное
производство. Не словчишь – не получишь свой процент
Михаил Харитонов: «Долг»
2
прибыли от начальства, а то и премии лишишься. А хуже
всего звонок из правительства генпрокурору – чо там у тебя,
лошара, участковая служба законность не соблюдает, опер
не умеет ловко крышануть бордель для госслужащих
высшего ранга, который вычислили въедливые
старушенции и накатали телегу в администрацию
президента. Ты смотри зорче, государево око!
Бордель перенесли в другой район, он перестал
приносить прибыль прежнему райисполкому. И участковый
снова в пролёте по деньгам – низкая финансовая
эффективность службы, предпринимательская струнка у
опера не настроена на нужный лад, не попадает в тон
либеральной экономики.
Это у пенса, бывшего советского участкового, была не
жизнь, а малина. Никто его крышевать подпольный бизнес
не заставлял. Наоборот, дрючили за каждую подпольную
автомастерскую в «диком» гараже. Не служба, а так, одна
мелочёвка. Гоняй себе молодых мамаш, чтобы пелёнки
«подписанные» на балкон сушить не вывешивали, если
окна выходят на правительственную магистраль. А то ведь
его высокопревосходительству послу Габона или Сенегала
они могут отбить аппетит перед официальным обедом с
президентом.
Или болтай себе полдня на лавочке с бабками --
самый обширный источник информации, куда там
современным интернет-журналюгам до них. Сразу выложат,
кто с кем блудит, кто что и сколько пьёт, где гонят самогонку
и кто разведёнке из тридцать четвёртой квартиры фингал
под глаз поставил. Или с мужиками за столиками во дворе с
домино сиди себе хоть до самого вечера. Те после литрухи
пива на лавочке (тогда не запрещали) наперебой навалят
столько информации о потенциальных сидельцах под
шконкой, что остаётся только отчёты писать.
И вот сегодня участковому Долбаненке предстояла
давно забытая им из-за настроя на экономическую
эффективность простая «работа с граждАнами», да ещё
какими – дедом мужа сестры. Орденоносцем, героем-
подпольщиком, партизаном, солдатом Победы. Тут бы и
советский участковый в обтерханном мундирчике с
копеечной зарплаткой не справился, не то что современный
полицмент в элегантной форменной одежде и с приличным
денежным содержанием. Разговорить «по душам» с
Михаил Харитонов: «Долг»
3
гражданином с безупречной репутацией это тебе не
карманника на бабки посадить без заносу «отката» в
управление внутренних дел.
2
Этот старый бревенчатый дом с приколоченной
красной звездой к стене («тут живёт ветеран войны»)
оставался последним в частном секторе, остальные уже
снесли под новый микрорайон Пионерский, где архитекторы
и краеведы отстояли памятник пионерам-героям, внеся его
в реестр культурных ценностей столицы. Полицментовский
пост у памятника уже убрали, потому что за последние
полгода никто из национально озабоченных свидомитов и
поляковатых «эуропитеков» не пострадал от рук
кровожадных краеведов и совковых пенсов, готовых
разорвать в клочья скромного и деликатного либерала за
снос примитивной памятной доски князю Суворову, графу
Муравьеву или Паскевичу.
Даже крёстные ходы бабушек католичек не помогли –
небеса не разверзлись, молния не ударила и не расплавила
бронзовых пионеров-безбожников. И будущий микрорайон
всё-таки назвали Пионерским как бы в издевательство над
памятью жертв, принесённых на алтарь национальной
свидомости и незалежности. Лидеры всех трех польских
национально-освободительных восстаний от Костюшки до
Калиновского от горя в гробу перевернулись.
* * *
Участковый в бушлате по-медвежьи неуклюже
завалился в раскрытую дверь.
-- Можно?
В наше время участковый – редкий гость не только на
дому, но даже и во дворе. Как они попадали к себе в
опорный пункт охраны общественного порядка, никому
неведомо. Наверное, в полиции была известна тайна нуль-
транспортировки в пространстве. И ещё многое из
потусторонней эзотерики, сочетавшей несочетаемое.
Например, удивительно гармоничный архитектурный
комплекс в одном здании, где удачно сочетались опорный
пункт охраны общественного порядка с окнами за
Михаил Харитонов: «Долг»
4
решётками, ломбард, зал игральных автоматов, казино и
ночной ресторан с нумерами. Страсть правоохранителей к
решёткам объясняется просто. Зря мы думаем, что полиция
только о том и мечтает, как бы упрятать гражданина за
решётку. Решётка, в преставлении полицмента,
неотъемлемая составляющая комфорта для душевного
спокойствия. Сажая вас в «обезьянник», человек при
погонах прежде всего забоится о вашем душевном
благополучии, как он его сам понимает. И вообще
полицмент – фигура почти мистическая.
Встреча с участковым у подъезда навек бы
запомнилась, как если бы гражданин столкнулся нос к носу
с чернокожим воином из африканского Сахеля в боевой
раскраске с кольцами в носу и ушах. Длинное копье,
плетёный из тростника щит, бубенчики на щиколотках,
чтобы издалека вогнать врага в трепет врага, – такого не
забудешь и долго будешь вздрагивать, увидев во сне.
Но в этом доме на пустыре участкового Долбаненки не
могли принять за диковинное видение из параллельного
мира. Тут жила его сестра с мужем и дедом мужа. Для
«работы с населением» Долбаненко старательно выбрал
время, когда младших детей, сестры и шуряка не будет
дома.
-- Дед Слава! Можно войти?
-- Не Слава, а Чеслав! Честь и слава, неужто трудно
запомнить моё имя?
-- Слава-то про вас пойдёт. Только вот чести лишитесь
начисто. Вы здоровье берегите. Оно вам пригодится в
лагерном бараке. Я вам как раз лекарство принёс. По
дороге к вам встретил докторшу. Она патронирует вас как
ветерана и героя войны. Дала мне рецепты на ваши
лекарства. Я их отоварил в соседней аптеке.
-- Отравить меня всё хочет, злыдня жидовская. Я все
её лекарства в сортир выбрасываю.
-- А зря! Это успокоительное средство. Нервы надо
беречь, если нечистая совесть покоя не даёт.
Долбаненко сел за стол и вытащил пачку фотографий.
