Одинокий Гавриил
Место под солнцем
Аннотация:
Что будет если два обычных человека, не обладая никакими супер способностями, вундервафлями и даже доскональным знанием истории вдруг, не по своей воле оказываются в далеком прошлом в чужой стране. Никакой магии или переселения душ в королей (принцев, герцогов) не будет.
Одинокий Гавриил
Место под солнцем
Пролог
(Одесса, 11 мая 1988 год)
- Ну что, засранцы - допрыгались, - тон голоса заместителя начальника Одесской мореходки не предвещал ничего хорошего двум молодым парням в курсантских форменках.
Последовавший за этим "большой боцманский загиб" казалось был способен заставить покраснеть портреты на стенах кабинета. Далеко не все конечно - большая их часть изображала известных Российских флотоводцев, которые не только слыхали, но и сами практиковали не менее забористые обороты. Замершие на вытяжку курсанты, вытянулись еще больше и стиснули зубы. Чем-то они были похожи. Высокие, еще по-юношески тонкие, но в то же время широкоплечие и мускулистые, коротко, но не наголо постриженные, в одинаковых робах с гюйсом на плечах. Оба старательно тянулись, но встать по стойке смирно при всем желании не могли. Стоявший справа брюнет, ростом примерно метр восемьдесят пять, с тонкими чертами лица, которые несколько портил крупноватый, мясистый нос, держал на отлете согнутую левую руку, закованную в гипсовый панцирь от шеи до запястья. Под правым глазом у него красовался шикарный лиловый бланш. Картину дополняла опухшая нижняя губа и пластырь на левом ухе, под которым угадывались металлические скобки. Второй курсант - рыжеватый шатен, чуть ниже ростом, но пошире в плечах, с квадратным подбородком и красноватым, обветренным лицом, обильно украшенным синяками, стоял слегка расставив ноги. Под его форменкой от груди и до пояса выпирали очертания медицинского корсета, а правая кисть была обтянута трубчатым бинтом.Одесская мореходка []
Воспитательный процесс тем временем продолжался.
- Опозорились! Втоптали в грязь честь училища! Мало того, что устроили дебош и драку в День Победы у памятника Неизвестному матросу, так еще позволили каким-то сухопутным шпакам себя побить. Салабоны! Караси мудорванные, трехлапый якорь вам в задницу! Ну что ты лыбишься? Что я смешного сказал? - рявкнул офицер, заметив тень улыбки на губах у шатена, - я тебя Гальперин спрашиваю.
- Виноват, товарищ капитан второго ранга.
- Нет, ты скажи, чему смеялся. Я вроде не шутил?
- Ничему сказанному, просто вспомнилось. У Дюма в начале "Трех мушкетеров" капитан де Тревиль очень похоже отчитывал Портоса с Арамисом. Вот я и подумал - у вас за портьерой д'Артаньян случайно не стоит?
Кавторанг сам не сдержал улыбки и махнул рукой, - Тьфу на тебя, все настроение сбил, Портос, ядрена вошь. Ладно, гаврики, проходите и садитесь, вижу, что с трудом стоите. Милицейский протокол я читал, теперь хочу с ваших слов услышать, что там произошло. Не похоже это на вас. Вы же не салаги - первокурсники. Вам ведь всего один год-то остался до выпуска, так?
- Так точно, товарищ капитан второго ранга.
- Времени мало, так что давайте без чинов. В российском флоте офицеры издавна друг к другу по имени-отчеству обращались. Вы еще не офицеры, конечно, но и... Ладно, так кто же все-таки драку начал.
- Ну, если говорить, кто первый ударил, то я, - набычившись признался Гальперин.
- Та-а-а-к. И как же ты до такого додумался? Тебе, что, делать было нечего. Отличник, зам. комсорга курса, спортсмен. Ты же у нас чемпион училища в парусной регате, так?
- Так.
- И КМС по боксу?
- Ну, да.
- Ну вот, и потомственный моряк в четвертом поколении...
- В третьем, только. Мой прадед шорником был, в местечке под Балтой. В гражданскую войну в местечке почти всех гайдамаки вырезали. Дед в пятнадцать лет сиротой остался и на флот ушел.
- Неважно, пусть в третьем. Вот видишь, дед твой Борис Гальперин, кавалер ордена Красной Звезды, командир торпедного катера, геройски погиб в Великую Отечественную. Тебя же небось в его честь назвали?
- Именно так, - Борис выпятил челюсть и во взгляде его мелькнула гордость.
- Отец твой наше же училище окончил, в подплаве служит в одном звании со мной. Где он, кстати, сейчас - в походе?
- Нет, ему пятьдесят лет уже исполнилось, врачи запретили погружения. Отец на базе подплава начальником службы автоматизации служит. А на прошлой неделе в Севастополь в командировку на месяц уехал.
- А мать где? Я звонил тебе домой, хотел с отцом твоим поговорить, но трубку никто не брал.
- Мама умерла в позапрошлом году, - Борис на секунду опустил глаза, - острая лейкемия.
- Прости, не знал. В личном деле это не отмечено. Но все-же, как ты мог? Ты же отца и деда позоришь.
- Нет, - снова набычился Борис - Если бы не ударил, тогда бы опозорил.Памятник Неизвестному Матросу []
- Это как? Давай рассказывай подробно.
- Ну так, девятого нам увольнительную дали. Мы с отцом в этот день всегда к Памятнику ходим - деда помянуть. Он же в море погиб, могилы у него нет. А в этот раз отец в отъезде - со мной Костя пошел, - легкий кивок в сторону второго курсанта.
- Пришли мы, - продолжил он. - Народу у памятника много. Люди подходят, цветы кладут. Мы тоже подошли, я свой голыш положил. Только отходить собрались, как за спиной слышу: "У-у жид поганый, на цветочек не разорился. Пошел вон от наших воинов со своей каменюкой".
- Стой, я не понял, при чем тут каменюка.
- Александр Степаныч, я вот тоже до маминой смерти этого не знал. По еврейскому обычаю на могилу цветы не приносят, а кладут камни. Вот и мы с отцом в последние годы всегда гальку крупную приносили.
- Так, понял. А ты пословицу "В чужой монастырь со своим уставом не лезут" слышал?
- А это не чужой монастырь, - Борис опять сердито выдвинул челюсть, - это памятник моему деду тоже.
- Ладно, не кипятись, дальше рассказывай.
- Ну, поворачиваюсь я, а там четыре шпака в черных футболках с Георгием-Победоносцем и надписью "Память". Один, мелкий такой, на нас пальцем показывает: "Ха - жиды-матросы! Щас помру". Я про этих перцев слышал, хотя и не сталкивался раньше и оскорбление решил проигнорировать, потому ответил как мог спокойно: "Это моему деду памятник. Он здесь воевал и в море погиб". Второй из них, покрупнее, мне и заявил: "Врешь! Жиды только на Ташкентском фронте воевали". Ну тогда я не выдержал и апперкотом ему врезал. Он сразу и вырубился. Чистой воды нокаут. А мелкий тут как заверещит, и ихних еще целая кодла набежала. Ну и.... Пришлось драться.
- Поня-я-тненко. Так, а ты Николаев здесь каким боком? - кавторанг повернулся ко второму курсанту.
- Александр Степанович, ну, во-первых, Борька...То есть Борис Гальперин мой друг, с детства еще. Мы в одном дворе выросли. Во-вторых, это явная провокация была. Они же дюжиной на нас двоих накинулись и не с голыми руками. У них цепи и арматурины были. Подготовились значит. И стало-быть пришли туда специально, чтобы какую-то пакость устроить. А у нас на форменках даже поясов с пряжками нет.
- Ну а чего они это на тебя полезли. Ты же у нас вроде русский, хотя... Да, на русака ты не слишком похож. Или ты как в том анекдоте - "Николаев-по-маме"?
- Нет, - обиженно усмехнулся курсант, - Николаев я как раз по папе, а по маме я Анастаниди и похож я на деда - маминого отца, так что нос у меня вполне себе пиндосовский.
- Грек, что-ли?
- Ах, ну да, вы же не одессит. А песню "Шаланды полные кефали..." вы знаете?
- Ну кто же ее не знает.
- Вот, моя бабушка всегда говорила, что эта песня про нее с дедом. Только, Бернес мол поет неправильно. Надо петь "В Одессу Коста приводил". Уж на Пересыпи Косту Анастаниди точно все знали. Он незадолго до моего рождения умер, так от ранения и не оправился, и меня тоже в его честь назвали.
- От ранения? А он тоже на флоте воевал?
- Да нет, не воевал он. Не успел. В первые дни войны, в порту после бомбежки пожар тушили, а тут еще один налет. Ну и деду осколком бомбы правую лопатку раскололо и позвоночник задело. Он три года ходить не мог, и правая рука у него до конца жизни плохо работала. Перед тем как Одессу сдали, его баба Соня из госпиталя забрала и на рыбачий хутор под Аккерманом увезла, и там сама выхаживала.
- Понятно, геройский у тебя дед, хоть в боях и не участвовал. Давай дальше про драку то...
- Ну что, окружили они нас и давай метелить. Только, друг другу больше мешали. Один на меня цепью велосипедной замахнулся. Ну а я, все-таки, в нашей футбольной команде по правому краю играю. Я по голени ему и пробил. А ботинки наши потяжелее будут чем футбольные бутсы. Он заорал, согнулся, а Борька у него цепь вырвал. Ну махались минут пять, я больше по ногам бил, а Борис по мордам, а потом меня арматуриной достали. И после того как я упал, Бориса массой задавили, и ногами нас пинать начали. А потом милиция подоспела, ну и.... повязали всех.
