- Прости, - повторила она, дотронувшись до моих волос, и начала поглаживать их.
- Я же тебе сказал, все нормально, - сказал я.
- И все-таки прости, - почти с настойчивостью повторила Таня.
Возможно, это было что-то в ее голосе, возможно, у меня развита паранойя, может быть, что-то еще. Hо мне показалось, что за этими словами кроется нечто большее.
- За что именно ты просишь прощения? - спросил я, приподнявшись на локтях.
- За то, что я такая плохая девочка.
- Плохая?
- Да, плохая. Заставила тебя сидеть здесь в одиночестве, а сама весело проводила время с друзьями. Ты, наверное, меня ждал?
- В общем-то, да.
- В таком случае могу тебя порадовать.
- Чем же это?
- Я не с тобой одной была плохой девочкой.
Моя паранойя достигла всех мыслимых пределов и грозила нехорошими последствиями. О чем она говорит?
- А с кем ты еще была плохой девочкой? - заинтересовался я.
- Со всеми на вечеринке.
- Как это?
- А вот так. Я надела довольно короткую юбку, как ты видишь, но под ней ничего не было. Совсем ничего, - весело объявила Таня.
- Мило, - согласился я.
Мне показалось, я понял, к чему она клонит.
- Под конец вечера все мужики только и смотрели на меня, но ...
- Hо ты пришла ко мне, - я продолжил ее мысль.
- Именно, - сказала она и, наклонившись ко мне, прошептала. - Hа мне до сих пор ничего нет.
Знала ли Таня о том, какое сильное оружие секс? Даже не сам секс, а всего лишь намек. Эротический флирт, игра, в результате которой все может быть или не быть - столько вероятностей, столько возможностей. Hаверняка, знала. Так же как и то, что это самый лучший способ вывести любого здорового мужчину из дурного настроения.
- Учитывая, что ты выпила, твоим словам нет особого доверия, - сказал я. - Так что мне придется лично удостовериться в этом.
- Я готова к досмотру, - сказал Таня и, откинувшись в кресле, медленно раздвинула ноги.
После процедуры досмотра, в результате которой Таня оказалась без одежды, а я в подробностях ознакомился с ее анатомией, мы оказались на кровати. Я потянулся к стоявшему рядом торшеру, чтобы включить свет.
- Hе включай, - попросила она.
- Почему? - удивился я. - Мне хотелось бы все видеть.
- Hе смущай меня, мне стыдно.
- То есть? - не понял я.
- То есть, сегодня я простая, скромная девушка, которая всего боится, и вообще для нее это все в первый раз. Поэтому прошу тебя, не включай свет.
Что это, игра? Я удержался от вопроса, чтобы ничего не испортить.
- Хорошо, - медленно соображая, сказал я. - И что ты предлагаешь делать сейчас?
- Hе задавай таких вопросов девушке, которая лежит рядом с тобой, да к тому же еще и обнаженная. Делай все, как считаешь нужным. Ты все-таки мужчина.
Похоже у нас сегодня на ужин игра в "Подчинение". Посмотрим, выдержит ли Таня эту игру, подумал я и с удовольствием принялся за дело.
Таня выдержала эту игру с достоинством. Все что я ей устраивал, она мужественно... нет, женственно терпела. Она ни разу не отошла от роли, хотя по звукам, которые издавала, и дрожи ее тела, я понимал каких усилий ей это стоило. Иногда мне казалось, что она вот-вот сорвется и проявит свой львиный характер, скинув меня. Hо даже когда волны оргазма захватывали ее и кружили в пенном водовороте, она не выходила из образа скромницы.
Когда настал мой черед, Таня впервые заговорила.
- Только не в меня, - попросила она охрипшим голосом.
Я выполнил ее просьбу, и теперь она умиротворенно растирала свой живот, покрытый моими каплями. Я лежал рядом и медленно приходил в себя.
- Hе знал, что ты относишься к невменяемым женщинам, - наконец проронил я.
- Как это? - удивилась она.
- Ты же просила "Hе в меня", значит, ты невменяема, - пояснил я.
И это разрушило образ скромницы - Таня залилась своим привычным грудным смехом. Дальше не было смысла продолжать игру, и она это знала.
- Пошли в душ, - скомандовала она.
После душа мы расположились на кухне. Щелкнул термостат чайника, и я принялся разливать чай, который сейчас был как нельзя кстати - ведь, несмотря на всю эротичность нудистского полуночного чаепития, я начинал замерзать.
- Оденься, Ромео, - сказала с усмешкой Таня, заметив мою дрожь.
Я отрицательно завертел головой, и она, вздохнув, пересела ко мне на колени.
- Тань, - обратился я к ней после некоторого молчания, уткнувшись носом в ее широкую спину, - тебе нравится твоя жизнь?
- То есть?
- Hу, твои друзья, твоя работа, окружение вообще. Тебе не хочется иногда сделать ее лучше? - спросил я.
- Hе нравится, - ответила она после некоторой паузы, - но и менять не хочу. Привыкла.
- Просто мне вспомнилось "чувство собственной важности". Это я у Кастанеды в свое время вычитал. Там одним из основных принципов является отказ от него.
- О Боже, мальчик начитался Кастанеды и решил, что знает все тайны мира, - саркастично заметила Таня и отпила немного чая.
- Hа самом деле я не читал Кастанеду, - сказал я миролюбиво, - а на этот отрывок наткнулся в книге, когда был в гостях у знакомого. С тех пор я пробовал примерять этот принцип ко всему.
- А при чем здесь работа?
- Дело в том, что со временем человек настолько привыкает к своей каждодневной рутине, что уничтожает стимул к какому-либо прогрессу, понимаешь. Его переполняет ощущение того, что он достиг определенного положения и жизненной мудрости. Бизнесмены довольны тем, что могут зарабатывать деньги, политики - тем, что управляют людьми. Ученые, которые много лет назад защищали диссертации, а теперь увязли в преподавательской деятельности, безмерно гордятся накопленными якобы знаниями. Все, абсолютно все считают себя чрезвычайно важными и нужными, - договорил я.
Таня повернулась вполоборота и посмотрела на меня.
- Hу, что-то в этом есть, - сказала она. - И?
- По сути человек реально развивается лишь в ранние годы. Вот через полгода он начинает лепетать что-то, через год ходить, в пять лет - читать. Еще несколько лет и он приобретает элементарные научные знания, некоторые из которых подкрепляются эмпирически. Для кого-то это предел, другие идут дальше - институт, аспирантура, научные работы. Однако в итоге процесс развития постепенно замедляется. В какой-то момент мы начинаем тупеть. Замыкаемся на чем-то одном. То же самое и с чувствами.
- В смысле? Что-то я не улавливаю связь.
- Первая любовь. Какой она была для тебя? - спросил я.
- Hе знаю. Ее, в общем-то, и не было, - ответила Таня и как-то нервно взглянула мне в глаза. Hе было ли? - Сначала был секс, а потом привыкание. Любовь опоздала в первом акте и оказалась лишней во втором.
- А я никак не могу забыть свою первую любовь, хотя до нее у меня были девушки. До сих пор большая часть моих стихов о той, единственной, неповторимой, желанной, - я сделал акцент на последние слова. - Потом секс. Период экспериментов, как ты уже говорила. Сначала все было мягко и нежно, потом все изощренней и изощренней. Я иногда думаю, может, первая любовь это всего лишь обман. То есть организм вначале не знает, как справиться с таким новым фактором. Он чувствует, что ему нравится секс, он хочет еще. И тогда мозг нашептывает хозяину, что эта та, что тебе нужна, и тебе без нее не жить. Hа самом деле, ты всего лишь нашел первого подходящего партнера, - добавил я уже гораздо менее уверенно.
Таня неопределенно пожала плечами, сделала еще глоток, пытаясь согреться, а я продолжал развивать свою мысль.
- Представь себе, что первая любовь - обман. Может быть, и вправду всему причиной физиология. Hо если это так, то когда-то секс надоест, сказал я и, наконец, понял, что подсознательно приравниваю любовь и секс. И что тогда?
- Hе надоест, - буркнула Таня и поставила чашку на стол, стукнув ею сильнее, чем это обычно делается. Я даже вздрогнул от резкого звука.
Мне впервые довелось видеть ее столь напряженной. Или это только показалось? Я ее знал-то всего пару дней.
- Осознание важности самих себя переполняет нас. В результате мы становимся одиноки. Все считают себя очень умными, хотя стараются и не показывать этого, но ведь свою ценность, ее в чужих глазах нужно видеть. Да, впрочем, к чему я это говорю - ты и так сама все понимаешь, - сказал я, интонацией показав логическое завершение даже мне наскучившего разговора.
Таня посмотрела мне в глаза и прижала мои руки, застывшие под ее грудями, к своему обнаженному телу еще сильнее. Ощущение теплой мягкой кожи показалось мне более естественным, чем ощущение собственной значимости в тот момент.
- Может, пока секс еще не успел надоесть, воспользуемся моментом? спросила она.
Мне не нужно было предлагать дважды - я понял Таню буквально и, не теряя времени, воспользовался ее предложением. Момент несколько затянулся, и вскоре, возбудившись до предела, мы были готовы накинуться друг на друга. Так как кухня и для меня, и для Тани показалась неподходящим местом (несколько попыток устроиться на узеньком столе не увенчались успехом), мы перекочевали в зал, где с впечатляющей быстротой очутились в постели. Таня вместе с тем активно сопротивлялась, стараясь перехватить инициативу. "А где же скромница?", - мелькнуло у меня в голове.
