Ромба, чей взгляд благодаря игре светотени стал живее оттого, что вынуты цветные радужки, сияет осмысленностью и доброжелательностью рядом с такой же величины мордочкой животного, покорно потупившего большие глаза.
Ромб кажется почти обнаженным. Разумеется, никакой афинский гражданин не мог появиться на людях в таком виде. Это художественный прием возвышения персоны до уровня, приближенного к изображениям героев или даже небожителей. Едва заметные тонкие, чуть выпуклые полоски, сбегающие с торса на бедра, — края накидки. Она неотделима от тела. Но зазоры между корпусом Ромба и локтями, которые могли бы нарушить цельность силуэта, скульптор затянул изгибами ткани. Благодаря плавности силуэта и лишь слегка намеченной мускулатуре тело Ромба наливается сдержанной мощью.
Ромб и Мантикл — богатые горожане, оставившие по себе память в мраморе и бронзе. А что могли посвятить своим божествам сельские жители? В пещере близ Сикиона археологи нашли несколько деревянных пинак (расписных дощечек) 540–530 годов до н. э. Это древнейшие произведения, выполненные в данной технике. Когда-то подобного рода вещиц было в Элладе видимо-невидимо. Увы, дерево непрочно. Но микроклимат пещеры сохранил даже яркие цвета минеральных красок, положенных на розоватый, почти белый грунт. Сикионские пинаки выставлены в Национальном археологическом музее Афин.
Замечательно изображение семьи, пришедшей к алтарю, чтобы, как сообщает надпись коринфским шрифтом наверху, принести жертву местным нимфам (ил. 281). Не будем придираться к невыразительности персонажей и отсутствию живой взаимосвязи между ними. Чем богаты, тем и рады — таков выбор сельского заказчика пинаки, если не сам он был художником. Лучше порадуемся чистосердечной простоте, с какой показано, кто что делает в обряде жертвоприношения. Кроме отца семейства (его фигура у левого края сохранилась лишь частично), в процессии участвуют его жена, две дочери и три малолетних сына. Зрелище праздничное: у всех на головах миртовые венки, женщины нарядились в голубые с вышивкой пеплосы и пурпурные гиматии; мужчина и один из мальчиков — в голубых хитонах, двое других — в пурпурных.
Ил. 281. Пинака. 540–530 гг. до н. э. Дерево, минеральные краски. Выс. 15 см. Афины, Национальный археологический музей. № A 16464
Бескровная часть жертвоприношения (либация) возложена на детей. К внушительному каменному алтарю первой, как положено, подошла младшая из сестер — девочка-подросток. Сейчас из ойнохойи, которую она наклонила над алтарем правой рукой, потечет вино. Другой рукой она ловко поддерживает на голове большой поднос с двумя полными воды ойнохойями и деревянным ящиком, в котором должны лежать жареные зерна ячменя, пироги и спрятанный между ними жертвенный нож. Ее осанка восхитительна; она наклоняет ойнохойю, не сгибая стана и не глядя. Художник не забыл подложить под тяжелый поднос подушечку, а алтарь — забрызгать кровью предыдущих жертв. Меньшой братец, ростом по пояс младшей сестре, ведет на заклание овцу. Она идет смирно, не натягивая поводок. Хорошее предзнаменование! Но малыш чуть склонился над ней. Ему жаль расставаться с овечкой? За музыкальное сопровождение ответственны его братья. Тот, что помладше, только что провел плектром по струнам лиры, украшенной пурпурной лентой с кисточкой, и с улыбкой гасит их гул левой рукой. Старший играет на авлосе; чтобы было легче его держать, инструмент закреплен пурпурной петлей, охватывающей шею, и шнурком сверху. За авлетистом — выше, выше, выше — шествуют старшая сестра по имени Евколис, мать семейства Евтидика (их имена написаны) и отец. В руках у них миртовые ветви.
Сейчас начнутся главные действия, для изображения которых потребовалась бы не одна пинака. Встав вокруг алтаря, все один за другим омоют руки водой. Окропят овцу, она встряхнет головой — «кивнет» в знак согласия. Возьмут из ящика по пригоршне ячменя. В благоговейной тишине отец, воздев руки, громко и торжественно произнесет молитву: обратится к нимфам, восхвалит их, выскажет свою просьбу и пообещает отблагодарить их за ее исполнение (пинака, собственно, и есть обещанная им благодарность). Осыплют зернами алтарь и овцу. Отец срежет на ее лбу клок шерсти и бросит его в огонь на алтаре. Еще миг — и раздастся пронзительный вопль женщин: отец перерезал жертве горло. Этим воплем жизнь перекричит смерть. Овцу освежуют, разделают тушу, обжарят на алтаре потроха, прежде всего сердце и печень, и тотчас же все их отведают. Затем кости, немного мяса и пирогов разложат на огне в определенном порядке и отец окропит их вином. Когда приношение сгорит, приступят к профанной части ритуала: начнут жарить или варить мясо. Все надо будет съесть без остатка, не удаляясь от алтаря. Шкуру овцы оставят в святилище [570].
Ни скульптурные, ни живописные вотивные дары не выражают персонального отношения художника к ритуалам. Иное дело — роспись питейных сосудов. В музее Агоры хранится маленький килик, расписанный около 500 года до н. э. афинским Мастером Приветствий. Длинноногая, гибкая, полногрудая молодая особа преклонила колено перед украшенным каменной резьбой алтарем, поднеся к огню душистый венок (ил. 282). Ее зовут Ксайпэ (Счастливая). Ксайпэ — гетера. Где находится алтарь? Связан ли изображенный эпизод с посвящениями, совершавшимися проститутками на афинском Акрополе? [571] Не верится, чтобы они при этом должны были обнажаться. Скорее, Ксайпэ общается с Афродитой у алтаря во дворике своего дома [572]. Симпосиастам эта сценка предлагала роль вуайеров, ибо кому же дозволено присутствовать на интимном сеансе любовной ворожбы? Мужчина-художник обращается к пиршественному мужскому кружку, как бы подмигивая любовнику Ксайпэ.
Ил. 282. Мастер Приветствий. Килик. Ок. 500 г. до н. э. Диаметр 17 см. Афины, Музей Агоры. № P 24102
Мраморные храмы, украшенные скульптурами знаменитых ваятелей и картинами знаменитых живописцев, были построены не затем, чтобы стоять понапрасну. К ним сходились люди, чтобы чтить богов праздниками.
Помните: жители города Тарента хвастались, что у них праздников больше, чем дней в году? Афиняне были скромнее: у них в году было около 50 праздников, и занимали они в общей сложности около 100 дней. Вы скажете, что и это много? Но подумайте о трех вещах. Во-первых, у греков не было еженедельных выходных, как у нас по воскресеньям, — так что праздники были просто возможностью отдохнуть. Во-вторых, у греков бедняки почти не ели мясного, а на праздниках приносились жертвы, и жертвенное мясо шло на угощение, — так что это было возможностью подкормиться за государственный счет.
