все сильнее, благодаря христианскому учению и заслугам самих евреев в деле разжигания ненависти к самим себе неумеренным стяжательством.
Иван помнил, как в 1905 году неграмотные крестьяне и рабочие устроили в Орше еврейские погромы, не разбирая правых и неправых, а исключительно на основе библейских преданий о гонениях Христа евреями.
Вместо того, чтобы винить в своей тяжелой жизни хозяев земли, фабрик и перекупщиков, власти умело натравили недовольство обездоленных горожан на евреев, которые, якобы, когда-то, тысячи лет назад, обидели Христа, за что им до сих пор нет прощения.
Так сказки древности превратились в религию и помогают нынешним, власть имущим, сохранять и оберегать несправедливости современного устройства человеческого общества, направляя протесты людей на невиновных исключительно по национальному признаку. Хотя чем русский живоглот-фабрикант или помещик лучше такого же живоглота, но еврея, никто объяснить не сможет, если смотреть в корень зла и в его причины.
А корень зла, в понимании Ивана, заключается в том, что одни люди присваивают себе результаты труда других людей или, следуя учению Маркса – тоже еврея, одни люди эксплуатируют других людей. Извозчик эксплуатирует свою лошадь, зарабатывая её трудом, на содержание себе и своим родным, но кормит и саму лошадь, тогда как эксплуататор людей иногда отбирает у них последнее, не оставляя даже на пропитание.
Время за чтением поповских книг прошло незаметно, и наступила пора уезжать в институт. Хотя до занятий ещё было недели две, Иван намеревался найти учеников для репетиторства и снять квартиру в городе, желательно на двоих, чтобы избавиться от казарменной жизни в пансионе, которая ему за год учебы уже изрядно опротивела.
Возвратив книги священнику, Иван поблагодарил его, сказав, что нашел много полезного в этих книгах, но, не вступая в обсуждение с церковником. Иван и раньше веровал в бога по привычке, с детства ходил на службу в церковь по обязанности, а сейчас, систематизировав свои знания и представления о религии, он и вовсе перестал верить в догматы церкви, но ему не хотелось, чтобы поп догадался об этом. Атеизм в России не приветствовался, а на государственной службе, к которой относились и учителя, атеисты преследовались вплоть до увольнения.
Собрав вещи и прихватив в дорогу пару копченых куриц, что приготовила Фрося, Иван простился с отцом и его подругой жизни и отбыл в город для продолжения учебы, которая, как ему стало казаться, никогда для него не закончится.
Прибыв в пансион, Иван дал в местной газетке объявление: «Студент учительского института дворянин Домов, с опытом работы учителем и рекомендациями, дает уроки по предметам в помощь ученикам училищ и гимназий».
Такое объявление и адрес пансиона стоило ему пять рублей, но экономило время на поиски учеников, и трата денег себе оправдала: через неделю пришло несколько писем с приглашением на беседу и обойдя эти адреса, Иван выбрал двух учеников гимназии с занятиями через день по три часа, но на весь учебный год и с оплатой по два рубля за неделю. Этих денег Ивану должно было хватать и на жизнь, и на съем комнаты с компаньоном, которым оказался его сосед Фёдор, тоже решивший уйти из пансиона на свободную жизнь в городе.
Скоро начались занятия в институте, уроки с учениками и времени свободного не было совсем, кроме воскресного дня, в который студенты приводили свои дела и одежду в порядок, мылись в бане, которую устроил ловкий мужичок в соседнем квартале, беря за помыв по пятачку с человека, но не более 3-х тазиков воды для омовения – за чем он строго следил.
Хозяйка комнаты, что сняли студенты, согласилась потчевать их только обедом, не желая рано вставать для приготовления завтрака и поздно ложиться после ужина. Но взамен она предоставила студентам самовар прямо в комнату, и всегда можно было попить чаю – было бы с чем. Выручал лавочник, что снабжал студентов нехитрой снедью: сыром, ветчиной, бужениной, копченой рыбешкой-тюлькой или еврейским изобретением – колбасой, что могла храниться без порчи несколько дней даже в теплую погоду и не теряла вкуса. С чаем да под свежий хлеб такая пища вполне устраивала здоровые студенческие желудки и не требовала затрат времени, которого всё равно не хватало на личную жизнь.
Особенно тяжело давалось Ивану воздержание от женщин: за два года учительства он привык к услугам служанки Арины и теперь вынужденное воздержание не давало ему покоя – здоровое мужское тело требовало женщину для своего удовлетворения.
Однажды, в воскресный вечер он посетил публичное заведение на окраине, где женщины стоили подешевле, выбрал гулящую, заплатил рубль хозяйке заведения и почти час занимался с девкой, снимая мужское напряжение, но без всякого удовольствия – чисто механически. С тех пор, дважды в месяц он стал посещать это заведение, всегда брал одну и ту же женщину и удовлетворял свою плоть, чтобы на учебе и на работе вожделение не мешало ему.
Другие студенты тоже практиковали посещение публичных домов, когда были деньги, и делали это весело, как праздник тела, иногда покупая одну девку на всех – что обходилось дешевле.
Иван такие же посещения делал тайно, в одиночку, считая это занятие необходимым, но постыдным делом, ввиду своей бедности и занятости учебой и работой. Были бы средства и свободное время, можно бы познакомится с девицей без предрассудков, взять её на содержание и сожительствовать спокойно, как это делают некоторые его однокашники. Он часто и с тоской вспоминал Арину: за любовь он доплачивал ей всего рубль в месяц, но имел женщину, когда хотел и к взаимному удовольствию: с ласками и страстными объятиями, а здесь в публичном доме, девка стоила рубль за час и нельзя ни обнимать её, ни ласкать, а лишь владеть телом, чисто механически и почти без удовольствия для себя.
Он однажды спросил женщину, которую выбирал всякий раз, будучи мужчиной по натуре своей постоянным, почему её услуги стоят дорого, на что получил ответ, что ей приходится с рубля лишь двадцать копеек, а остальное уходит хозяйке заведения, в том числе и на содержание дома, взятки околоточному, содержание девок и прочие расходы, связанные с этим непотребным делом.
Сама эта женщина, по кличке «Кобылка» попала сюда случайно, испытывая нужду, и надеется, скопив немного денег, уехать в другой город и там начать честную жизнь и даже выйти замуж – всё это Кобылка говорила ровным голосом, пока Иван пыхтел и сопел над нею, совмещая разговор с плотским грехом, чтобы не терять даром оплаченного времени.
На посещение публичного дома уходило два вечера воскресений
