Однако инстинкт аромага заставлял лечить всех больных. А еще я чувствовала чуть брезгливую жалость. Все же Ингольв – отец моих детей, и отречься от него в одночасье я не могла...
Вовремя освобожденный Исмиром таз как раз пригодился. Не хватало еще загадить «Уртехюс»... хм, содержимым желудка моего муженька!
Тошнило Ингольва долго и мучительно. Пришлось поддерживать его за плечи и держать посудину. Масло мяты, обычно весьма эффективное в таких случаях, помогало мало.
Лицо мужа было мокрым и посеченным осколками стекла. Кажется, он упал прямиком в лужу пролитого масла. Хм, значит, к сотрясению мозга можно смело добавить отравление. В таких дозировках эфирные масла небезопасны.
Наконец спазмы перестали сотрясать Ингольва. Он откинулся назад, перевел дух и выругался – грубо и обреченно.
Потом открыл глаза и, увидев над собой мое лицо, покраснел еще сильнее.
- Любовника завела, с-с-сучка? – багровое лицо мужа искажала ненависть. – А ведь я почти поверил мальчишке, что ты с этой не людью не спала!
Я перевела взгляд на бледного, как смерть, Петтера, который старательно держался вне поля зрения командира (видимо, теперь уже бывшего – при иных обстоятельствах юношу ждал бы трибунал).
Хм, теперь понятно, почему Ингольв так охотно отпускал его со мной. У Петтера был приказ за мной следить.
М-да, пустили лису сторожем в курятник!
Наверняка за мной наблюдал кто-то еще, слишком своевременно Ингольв появился в «Уртехюс».
- Ингольв, успокойся, - попросила я, пытаясь держаться спокойно и доброжелательно, как с посторонним пациентом.
Надо думать, приказом о прогулках по берегу Ингольв одновременно убирал меня подальше, чтобы не путалась под ногами, и надеялся получить компрометирующие сведения о моих встречах с Исмиром.
- Успокойся?! – лицо его перекосила гримаса, опознать в которой улыбку стоило мне немалых усилий. – Ты! И твои... хель! Все равно... сдохнете! И твоя... Альг-исса - первой!
- Вряд ли, - светским тоном заметил Исмир, приблизившись по-кошачьи неслышно. Да и выражение его лица более всего напоминало кота, довольного жизнью (и хозяйскими сливками). – Руки у вас коротки, господин Ингольв!
Последние слова он произнес с издевательской вежливостью.
Увидев рядом с собой ледяного дракона, Ингольв вдруг побледнел до синевы, и лицо его стало походить на ритуальные маски хель. Ужас, отвращение, торжество... Я могла лишь благодарить милосердных богов, что от избытка запахов обоняние мое притупилось. Потому что нюхать выгребную яму и то было бы приятнее.
- У меня? – Ингольв оскалился. Лицо его снова налилось нездоровой краснотой. – Вас, твари, и без меня...
Он осекся, видимо, сообразив, что наговорил лишнего.
- Да-да, я вас внимательно слушаю, - голос Исмира был мягок, как пушистый свежий снег.
- Не дождешься, тварь! – словно выплюнул Ингольв. Глаза его были мутными, взгляд то и дело расплывался.
- А если я спрошу... настойчиво? – в спокойствии Исмира было что-то пугающее.
Я сжала руки, но промолчала.
Ингольв, явно балансирующий на краю обморока, усмехнулся с издевкой.
- Поздно, тварь!..
Глаза его закатились, нижняя челюсть отвисла.
Я прикусила губу, взяла его за руку, чтобы пощупать пульс, и попросила ровно:
- Петтер, будьте добры, подайте мне саквояж!
- Не нужно, - вмешался Исмир. Он присел на корточки возле Ингольва и провел ладонью над его лицом. Кожа Ингольва побледнела на глазах, а дыхание замедлилось настолько, что в первый момент мне показалось, что оно совсем пропало.
Однако не успела я испугаться, как сердце Ингольва робко дернулось в груди. Раз, другой... Но медленно, милосердные мои боги, так медленно!
Я подняла взгляд на Исмира.
- Я всего лишь слегка его заморозил, - ответил он на немой вопрос. – Не беспокойтесь, ему это не повредит. Всего лишь немного поспит.
- Надеюсь, - начала я, но договорить мне не дали.
Многострадальная дверь вновь с треском распахнулась, и в «Уртехюс» ворвались леденцы... Полагаю, их вызвали соседи, встревоженные моим криком и доносящимися из «Уртехюс» странными звуками.
Объяснения с доблестной полицией взял на себя Исмир. Учитывая, что среди них не нашлось никого выше констебля, затруднений у него это не вызвало.
Десяток негромких фраз, среди которых то и дело слышалось грозное «дело Льда», и непрестанно кивающие головами стражи порядка отправились восвояси. На смирно лежащего в уголке Ингольва они косились с тихим ужасом, на меня с опаской (надо думать, подозревая, что я весьма ловко избавилась от мужа руками ледяных).
Когда стражи порядка отбыли, Исмир вздохнул с явным облегчением и уселся на стул. Рана явно причиняла ему сильную боль, к тому же он выглядел предельно ослабленным.
Заперев дверь, я искренне надеялась, что больше визитеров не будет.
- Выпьете чего-нибудь? – предложила я, избегая обращаться к дракону по имени. – А вы, Петтер?
- Кофе, - тут же откликнулся юноша.
Все это время он изображал молчаливое привидение, и я уже стала за него беспокоиться.
Сочтя, что стимуляторов с меня на сегодня достаточно, себе я заварила ромашковый чай. Петтер, как уже сказано, предпочел кофе, а Исмир – мятный ликер.
Запах нима в лаборатории уже почти выветрился, так что разместились мы там. Надо признать, среди пузырьков, баночек и пакетиков, кастрюлек и свечей наш маленький клуб заговорщиков смотрелся уместнее.
Тишина, воющий за окном ветер, бегающие по стенам тени...
Некоторое время мы молча отдавали дань напиткам.
Голова моя казалась чугунной от усталости и треволнений этого бесконечного дня. Исмир временами терял над собой контроль и начинал горбиться, зато Петтер от кофе хоть немного порозовел.
- Итак, - начала я, допив последний глоток ромашкового настоя. – Господин Исмир, вы что-то говорили о «клыке огня», верно? Не хотите рассказать поподробнее?
Исмир усмехнулся устало. Кремовый аромат сандала словно выцвел до грязно-желтого оттенка, каким бывает застиранное белье.
- Полагаю, тут вас сможет просветить наш юный друг, - он кивнул на Петтера. – Не так ли?
Петтер молчал, пряча взгляд в чашке с кофе. Тени причудливо ложились на его лицо, делая юношу почти стариком.
- Не могу, - наконец вымолвил он. Тяжело сглотнул – кадык прокатился яблоком – и признался через силу: - Клятва!
А в непрозрачной глубине ладана не разобрать ничего.
- Вот как? – тон Исмира внезапно сделался таким ласковым, что я поморщилась. – Следовательно, вы не жаждете отрекаться от заговора?
«Забавно, - подумала я, борясь с усталостью, - его манера выражаться временами сильно меняется. Порой он говорит, словно в романах прошлого века, а иногда совсем по-современному».
Впрочем, разгадка лежала на поверхности. Надо думать, в последний раз Исмир вращался в человеческом обществе не один десяток лет назад, поэтому временами сбивался на тогдашнюю выспреннюю речь.
- Исмир, - я сочла, что для пущей доверительности можно пренебречь условностями, - прекратите давить на юношу, это все равно ничего не даст.
- Вот как? – он поднял брови в преувеличенном удивлении. И марь – ненависть – заклубилась вокруг него отравленным облаком. – Следовательно, он упорствует, а вы его в этом поддерживаете? И как прикажете это понимать?
- Петтер, - ровным тоном попросила я, подавив желание расколотить чашку о голову одного твердолобого дракона. – Будьте добры, покажите свое правое запястье господину Исмиру!
Юноша молча отставил чашку и принялся закатывать рукав.
Исмир наблюдал за ним с таким плотоядным интересом, что желание сказать гадость стало почти непреодолимым. В конце концов, Петтер совсем недавно спас ему жизнь, к тому же рискуя собственной рукой!
Меня крапивой хлестнул запоздалый страх. Надо думать, Петтера спасло только то, что Ингольв даже не подумал отдать ему приказ не вмешиваться. К тому же, если задуматься, присягал Петтер не лично полковнику, а Хельхейму. Другой вопрос, чего стоило юноше переступить через себя...
Увидев знак на запястье Петтера, Исмир выругался, впрочем, почти прилично (не иначе, как от удивления).
- Огонь Сурта! – пробормотал он и кивнул. – Хорошо, я понял. Мирра, у вас есть еще лед?
Я задумалась. Замороженной воды в «Уртехюс» не осталось, зато имелся запас замороженного молока (люблю молочное мыло, ничего не могу с собой поделать!). Коров здесь нет, зато овцы и козы водятся в изобилии, так что с поставками ценного продукта перебоев не было.
Пришлось вынимать запасы и щедро предлагать дракону.
На белый непрозрачный лед Исмир покосился с некоторым удивлением, но привередничать не стал. Завернул в салфетку и прижал к ране.
Аромат топленого молока и карамели заставил меня сглотнуть слюну. Надо было и правда отправить Петтера в булочную!
Теперь же приходилось довольствоваться пищей для ума, зато последней было вдоволь.
