сияли гладкой белой сталью, другие воронёные до иссиня-чёрного цвета, третьи роскошно украшенные чеканкой и позолотой. Цельные нагрудники в виде кирас и похожие на жилет дублеты, собранные из отдельных пластин. Первые рыцарские шлемы, похожие на ведро с узкими прорезями для глаз, и шлемы более поздние, округлые, с поднимающимися забралами и плюмажами из разноцветных перьев сверху.
Над доспехами висели щиты с гербами прославленных семейств королевства — на них распускали когти и щерили клыки золотые львы и бурые медведи, серебряные рыбы плыли в лазурных зигзагах волн, короны, лилии, розы, птицы рассказывали историю каждой семьи.
Жан тем временем перешёл к описанию холодного оружия:
— Это рыцарские мечи, одноручные, потому что с лошади двуручным особо не помашешь. Лучшие клинки делают в Толедо. Это двуручные, для пеших воинов. Этот — видишь, клинок весь извилистый, как пила — называется фламберг, от него такие раны, что б-р-р… Это копья. Боевые копья с наконечниками, а это копья для турниров, тупые. Но ими тоже можно так садануть — будьте-нате. Я видел, как на турнире заезжий рыцарь выбил из седла славного рыцаря Венго. Тот так грохнулся о землю, что начал заикаться и перестал узнавать короля. Правда, Венго и до того был со странностями — уверял, что колдунов не бывает, а чёрные кошки не приносят несчастья, и вызывал на бой, каждого, кто над ним смеялся.
Владик остановился — он зачарованно разглядывал доспехи совсем небольшого размера, почти такого, как они с Жаном. Оба доспеха были украшены чеканкой с изображениями сцен битв.
— Это чьи?
— Это доспехи короля Франциска второго, ещё в молодости. Это было в прошлом веке.
— Давай наденем?
Жан принялся ныть:
— Слушай, это такая морока! Тут одних застёжек — не сосчитать!
— Давай-давай! И ты тоже надень!
— Ох, ну ладно.
Они принялись надевать на себя доспехи, помогая друг другу застёгивать ремешки и застёжки. Наконец, Владик надел шлем, опустил забрало. Он попробовал идти и с трудом сделал пару шагов. Это не остудило его пыл, он неуклюже развернулся и снял со стены небольшой меч.
— Я вызываю тебя на бой, славный рыцарь Жан!
Жан тоже вошёл во вкус, и его не пришлось долго упрашивать. Он схватил другой меч, и они приняли размахивать ими, время от времени отбивая удары, а чаще принимая эти удары на свои шлемы и нагрудники, которые, к счастью, были сработаны на совесть.
Устроенные гром и звон не позволили им услышать, как дверь в зал отворилась и на пороге появилась щупловатая фигура в длинном одеянии.
— Кто тут? Что происходит?
Вошедший, видимо, был туговат на ухо, потому что он не пошёл дальше внутрь на звук лязгающих мечей, а остановился на пороге и стал прислушиваться, вытянув шею. Владик первым заметил его:
— Жан! Жан! Прекрати! Кто-то пришёл!
Жан и Владик замерли. Вошедший, медленно шаркая, приближался к ним. Он вглядывался в ряды доспехов, на всякий случай боязливо посматривал себе за спину и зачем-то внимательно обвёл взглядом щиты на стенах. Наконец он приблизился к мальчикам. Владик видел, как тощая фигура вырастает в щелях его забрала. У него зачесалось в носу. Мама всегда говорила ему, что громко чихать нельзя, это некультурно, а папа считал, что сдерживать чих вредно. Но тут выбора не было — закованный в латы, он замер на месте, надеясь, что любознательный старик скоро уйдёт. Владик чувствовал, как лицо сводит от неудержимого желания чихнуть, он закрыл глаза и стал по-заячьи крутить верхней губой и носом, надеясь одолеть напасть. Тем временем старик приблизился вплотную к Владику, его глаза были в каких-нибудь сантиметрах от шлема. Он поднёс руку к шлему, чтобы поднять забрало…
Владик оглушительно чихнул и коротко взвыл — в закрытом шлеме его чих гулко ударил по ушам.
Старик, не сгибая ног, грохнулся навзничь в обморок на каменный пол.
Жан и Владик торопливо сбросили с себя латы и склонились над стариком.
— Жан, это кто?
— Старый Вельми, хранитель библиотеки и королевского архива.
— А чего он разлёгся?
— В обморок упал. Он вообще нервный. А тут ты ещё расчихался. Как бомбарда пальнула.
Владик осторожно похлопал старика по щекам.
— Эй. Аллё. Вы живы?
Старик медленно открыл глаза и уставился в потолок, видимо, вспоминая, что с ним произошло.
Жан заторопился:
— Жив, и слава Богу! Бежим отсюда!
Мальчики бросились наутёк.
* * *
Музыканты играли на хорах, музыка сверху слетала в зал, порхая, как тонкие кружева. Гости за столом громко смеялись, говорили друг с другом, обрывки фраз доносились до стоявших поодаль пажей. Владик и Жан стояли рядом, переминаясь на усталых ногах. Вероника сидела в торце стола, Владику её почти не было видно. Его мучила мысль о старике, которого он напугал. Он поискал Вельми глазами, но среди гостей его не было.
Мимо слуга нёс от стола огромный поднос с половиной пирога.
— П-ст!
Слуга удивлённо остановился:
— Чего тебе?
Владик кивнул на поднос:
— С чем это?
— А тебе какое дело? Вас на кухне кормят. Ну ладно, с перепелами и трюфелями.
Слуга пытался было идти дальше, но Владик по-хозяйски снял с подноса здоровенный кусок пирога.
— Отлично.
Затем он сдёрнул с руки слуги салфетку. Тот оторопело вскинулся:
— Эй, ты чего?
— Не в руках же мне его нести! Иди-иди, гости ждут. Вали отсюда, тебе говорят.
Через пять минут Владик, у которого в руках помимо завёрнутого в салфетку куска пирога была ещё глиняная бутылка с вином, умыкнутая из королевского погреба, открыл дверь в архив. Его встретил запах старого дерева, бумаги и воска.
Памятуя, что старик туг на ухо и к тому же пуглив, Владик осторожно продвигался между высокими шкафами, забитыми свитками и книгами в тяжёлых кожаных переплётах. Наконец между шкафами забрезжил огонь свечи. Вельми сидел, склонившись над каким-то древним манускриптом, то есть написанной от руки книгой.
Возникла проблема, как дать о себе знать? Владик осторожно кашлянул. Старик не услышал. И что теперь? Не чихать же, на самом деле. А если он снова брякнется? Владик отщипнул от пирога небольшой кусочек, скатал из него шарик и кинул на стол хранителя архива. Шарик пролетел мимо уха старика, едва не сбил свечку, запрыгал по столу и подкатился к его руке. Вельми изумлённо уставился на неожиданный предмет. Взял его в пальцы, покрутил. Насторожился — до него наконец дошло, что хлебные шарики так просто не прилетают и с неба не падают, осторожно оглянулся. Владик приветственно помахал ему рукой.
На этот раз старик проявил больше самообладания. Он только недоумённо
