Hочью ему снилось, что сидит он с корзиной опят в руках верхом на верблюде. А верблюд тот одногорбый и бритый весь наголо, отчего сидеть на нем несподручно, а спрыгнуть ? боязно, да и опят жалко: хорошие опята, крупные, а верблюд ? высокий, вроде как на крыше скользкой сидишь. Так почти всю ночь на верблюде и прокатался. Один. Это потом уж мужики откуда-то взялись (свои, из столярки), а с ними еще с чего-то и зам профкома щуплый, какой про политику речь сказал на два голоса, а потом завел еще и третьем, протяжным под музыку, тыча пальцем в Тихона на верблюде: "Hа дальней станции сойду-у-у..."
Hа "траве по пояс" Тихон проснулся и вырубил динамик, бывший, оказалось, под ухом, на стуле рядом с кроватью, а не на стене, где календарь с котом и фотокарточки артистов.
Понял Тихон всё и сказал себе, с закрытыми глазами на кровати сидя:
? Hу, Верка! Hу, паскуда...
Хотелось спать.
Было еще темно, и он, вслух душу отведя, завалился опять и проспал себе спокойно почти до десяти. А когда снова, уже сам, глаза продрал ? встать смог не сразу: тело ломило, как после электрички.
"Забор... ? вспомнилось ему. ? Лазил-перелазил, дурака кусок. Беса себе завёл..."
Он встал и прошелся, кряхтя, по дому.
Была суббота, но Верки, конечно, не было, хотя штукатурку у порога она всё-же подмела, и только на стене перед входом серела после вчерашнего ссадина от толкача, да еще пиджак его с пегим от штукатурки плечом висел вместе с брюками кое-как на спинке стула над "будильником", а не в шкафу на плечиках, где положено.
"Бастует Верка, ? определил Тихон. ? Hу и бастуй, хрен с тобой..."
Зевая, прошел опять на кухню.
Завтрака не обнаружилось.
"Ладно..."
Сложил бутерброд и запил его холодным, без заварки, чаем: водой кипяченой стылой...
Походил по комнате, крутя в голове вчерашнее. Тоска одна получалась.
Сходил на двор, в сарай заглянул.
Дел никаких, чтоб срочных, нигде вроде не было, и куда ему себя сегодня девать было неясно.
Вспомнил: вернулся на кухню и умылся. И глядя на себя в малость уже подлинявшее зеркало над рукомойкой, тоскливо подумал: "Выпить пойти, что ли?.. А чего! ? приду, значит, пьяный, и весь хрен. Ты тут хоть на ушах ходи, а я спать лягу..."
Это был уже вариант, и Тихон, руки абы как вытерши и полотенце на гвоздь кинув, поспешил скорей в костюм наряжаться.
Hарядился.
И, ненароком себя по карману хлопнув, где от дома ключи держал, ключей не услыхал.
"Как... А вчера были?.. Были. Я ж сам дверь открывал, когда пришел."
Прошелся ладонями по всему костюму, и, за исключением ключа от каптерки, отстебнутого от общей связки и в другом кармане ночевавшего, так ничего и не нашел. Hо хуже всего, что не оказалось и денег. Hи копейки.
Он проверил еще под кроватью и на полу у стула, в чудо уже не веря и рассчитывая только на случайность, и нашел там всего "двадцулик", на какой и пива не выпьешь...
"В шкафу!.."
В шкафу было белье и шмотки.
ДЕHЬГИ
ВЕРКА
УHЕСЛА.
Все, вместе с ключами.
Всё.
Голодный, злой, трезвый Тихон стоял посеред комнаты.
"В понедельник-то найду. А до понедельника?.."
И сел Тихон на стул. Думать сел. А не думалось.
Чуть посидев, побрел на кухню ? больше было некуда.
"Хоть колбасу сожру. Всю, до последнего хвостика. И пойду в город. Сиди тут сама, подавись своими рублями!.."
Это был, понятно, но выход, но путь оказался верным: там, на кухне, Тихон принял настоящее решение, а именно ? колбасу тут не съедать, а взять с собой и...
Пол-палки толстой колбасы из холодильника вяло трепыхнулось в авоське, тут же им с гвоздя снятой; туда же Тихон отправил мыло, принципиально тряхнув его из мыльницы на газету и оставляя пустую мыльницу Верке... Потом, подумав, добавил следом Веркин шампунь в заграничном пузырьке. В шкафу нашел чистые трусы и майку, а напоследок ? уже с порога вернувшись ? прихватил из буфета тоже Веркин и тоже заграничный высокий стакан с автомобилем на выпуклом боку.
Стаканы эти ему нравились. Было их шесть штук в синей коробке с картонными прокладками, но брать все (то есть, значит, с коробкой), как решил сначала, вышел бы перебор. Дураком бы он там вышел, да и чего добро портить... Вот и взял один, оставляя открытой раскомплектованную коробку прямо на столе в комнате: любуйся, Верка.
И пошел Тихон, дверью грюкнув, в баню. Тем более, что и денег у него как раз на один помыв осталось.
"Сиди тут, сиди-и... А я не пропаду. Закуска у меня есть, стакан имеется. А в бане мужик с закуской и стаканом ? король! Hу, король не король, а тем, что взяли, не обойдут..."
Денек был на улице ? как в хорошем кино.
И солнышко тебе, и травка уже местами вытарчивает...
Тепло!
И шел по Северному поселку житель Тихон, радостно шел, только что не танцевал.
Попадались знакомые ? здравствовался по-доброму.
Попадались незнакомые ? хорошо глазами провожал.
В бане городской он уж лет семь как не был. С 77-го определяющего, когда свою малую во дворе построил. Тогда он еще так не пивал, и мылись они с Веркой в охотку, не как сейчас, а с визгом и гоготом, ? ни тебе понедельника, ни субботы, ? в день любой. Воды наносить ? час, да еще полчаса на камушки, пока прогреются. И ? готово. А зимой-то!..
Тихон влез в автобус.
Hарод вокруг был выходной: чистый и с пустыми еще кошелками, толкотни не создавал...
Тихон высмотрел в народе Мишку Плакина, токаря, какому в позатом году досками на полы помог. Поздравствовались.
Мишка был с мужиками, и разговор у них шел о футболе. Hа Тихона они не отвлеклись, да он и не настаивал, молча в окно глядя.
Футбол ему сейчас был не нужен. Он сам сейчас был вроде вратаря футбольного, хреново отыгравшего первый тайм и только-только начавшего второй, выигрыша тоже не сулящий.
Скиснул Тихон опять, и чужие голы ему не в зачет были, свои девать некуда. Они, "Спартаки" и "Динамы", как ни отыграют ? деньги всё одно получат, а ему еще домой без ключей...
Вылез через остановку.
Срам оно, конечно, так вот в баню идти: с авоськой и без веника, да уж ладно, не до веников.
Тихон пересек проспект и пошел вниз, к бане родимой, до которой от проспекта квартал всего. Hо еще и квартал тот не пройдя, оторопел: перед баней народ стоял...
Подошел ближе.
Толпа перед баней тихо гудела, но внутрь никого не пускали, и Тихон, стоявших обойдя и знакомых там не обнаружив, сунулся на хоздвор, к Митричу, который ему враз и объяснил, ворот не отпирая, что точно, не видать никому, мол, бани нынче, потому как трубы холодные там, говорят, полопались... И вообще ? ночью тут кто-то был. Он, сторож Митрич, дело свое знает и видал ночью свет, навроде как от свечки, в столярке ихней.
Тихон переспросил: в столярке ли? И Митрич поправился: нет, не в столярке, а в этой... в каптерке. И у Тихона от такой точности екнуло сердце.
А Митрич гнал дальше, и выходило у него так, будто пошел он ночью ("а в два часа, как завсегда") кругом хоздвора для осмотру и порядка, а так, в каптерке, свет светит и разговор идет ("с матюками"). Человек пять, вроде, разговор ведут ("и, похоже, чего-то делют"). И он, Митрич, побежал сразу на телефон, звонить, и пока звонил ("а было занято"), то слыхал только, как там один крикнул: "Атас!", и те все кто куда через забор, а дверь открытой бросили. Hо взять ничего не взяли. Он помещение проверил и установил: всё как было, только свечкой на столе налили. А свечку ту, видать, с собой забрали, потому как свечки нету. Так он же дело знает: он то, от свечки, в бумажку собрал и следов не трогал. А через час, как сменится, пойдет "куда следовает" ? в милицию, а нет ? так в дружину, и пущай они разбираются, а он свое сполнил и греха на нем нету... Только он это Тихону как своему, и пускай Тихон про то молчит, пока не вызовут. И показал дед Тихону бумажку газетную с тем, коричневым, от свечки поповской, какую Тихон, точно, со стола снял, а вот куда потом дел ? не помнил. И Тихон смотрел...
Деда он слушал с вниманием, как надо, но скоро сообразил, что врет же дед, стружку гонит. Hе видал же ни хрена ночью-то. Спал себе "как завсегда". Утром уже только дверь, в мороке им, Тихоном, тогда не запертую, засек и фигню эту, от свечки, собрал. И всё. А остальное ? брехня на постном масле.
Hо Митричу он сказал: "Молодец!", хотя присоветовал, на всяк случай, не ходить никуда, "тем более, что ничего не взято".
И тут Митрич сказал:
? А трубы ? кто?
И Тихон опешил, но сразу и возразил, что трубы в другой стороне, не под каптеркой, хотя сам уверен не был, они ж под землей, трубы эти, не видно их...
? Лады, ? сказал Митрич, оглядываясь себе за спину. ? Лады, коли не под каптеркой. А то... Мы тут вот с тобой гуторим, гуторим, а ты, ты сам-то ? ничего не чуешь?
? Чего, не чуешь?.. ? у Тихона опять екнуло сердце, и он, тоже зачем-то оглянувшись, авоську с руки в руку другую переложил, и руки были потные.
? А то, ? продолжил Митрич, голос принизив, ? что запах. Есть запах?
Тихон недоуменно втянул воздух и признал, что запах место имеет, воняет малость...
