значительной высоте крепостных стен.
Проехав через ров по мосту, составленному из уложенных вплотную длинных брёвен, застеленных толстыми досками, отряд подъехал к воротам, зажатым с двух сторон двумя сторожевыми башнями, прорезанными тремя рядами узких бойниц. Шедшие в город крестьяне, возы купцов и даже одинокие рыцари поспешно уступали отряду дорогу, а молодой барон въехал в ворота, гордо выпрямившись в седле и уперев левую руку в бок. Его рыцари ещё на подъезде к городу подняли красно-жёлтые штандарты, и стоявшие у ворот стражники поклонились ему, оттесняя с дороги зазевавшихся путников.
Через узкую полосу между внешней и внутренней крепостными стенами был перекинут каменный мост, покоившийся на арочных опорах, и заканчивался, уходя под своды ворот высокого круглого бастиона, на крыше которого между зубцами стояли лучники в блестящих доспехах. Сама полоса была пустой и гладкой, видимо для того, чтоб обеспечить свободный обстрел из бойниц, прорвавшихся через первую стену врагов.
Проехав под низким сводом внутреннего бастиона, отряд выехал с другой стороны, которая была открыта. Это было понятной уловкой, поскольку бастион должен был служить для обороны города, а не для того, чтоб защищать ворвавшихся в него захватчиков.
За бастионом располагалась широкая прямая улица, тянувшаяся через весь город. С двух сторон её окружали добротные двухэтажные дома из песчаника под черепичными крышами, над подъездами которых висели вывески торговцев и ремесленников. Улицы поменьше отходили от центральной в разные стороны, отчего центр города напоминал рыбью кость.
Кортеж неспеша продвигался вперёд, всё так же пользуясь преимуществом в движении, поскольку с его пути спешили убраться и рыцари, и простые горожане. Однако когда дородная зеленщица замешкалась со своей тележкой, барон невозмутимо обогнул её, и его примеру последовали остальные всадники.
Вскоре справа возникла большая площадь, на которой были установлены деревянные прилавки ярмарки, где шумели торговцы и покупатели. По краям площади виднелись вывески трактиров, а также широкие распахнутые ворота, приоткрывающие взору прохожих недра кузниц, кожевенных мастерских и торговых складов, заполненных тюками с товаром.
Через какое-то время слева показалась ещё одна площадь, за ней возвышалось здание с вонзающимися в синеющее небо шпилями. По обеим сторонам подъезда, к которому вела широкая каменная лестница, стояли скульптуры, разглядеть которые в подступающих сумерках было невозможно. Но какие-то люди уже разжигали в больших чашах костры, чтобы осветить и лестницу, и её убранство.
Вскоре барон свернул направо и поехал по узкой улице. Здесь было темно и грязно, и его люди привычно положили руки на рукояти мечей. Вскоре перед ними открылась совсем маленькая площадь, на которой стоял красивый дом, напоминающий небольшой замок. Он был украшен изысканной резьбой, сдвоенные стрельчатые окна обрамляли витые столбики. Сбоку виднелся изящный балкончик, украшенный каменными розетками.
Широкие дубовые ворота, окованные медью, беззвучно распахнулись и отряд влился в широкий двор, едва ли уступающий по размеру площади снаружи. Въезжая, Кирилл успел заметить над воротами герб на широком каменном щите, но из-за недостатка света не успел его рассмотреть.
У подножия высокой каменной лестницы, ведущей в дом, уже выстроились слуги во главе с пожилым мажордомом, одетым в чёрный камзол из плотного сукна с белым широким воротником. Завидев барона, слуги поклонились, а потом конюхи бросились к приехавшим, чтоб принять их коней. Барон легко спрыгнул с седла и с улыбкой положил руки на плечи старика.
— Наконец, я вернулся сюда, мой милый Луций! — воскликнул он.
— Мы все рады вашему возвращению, — растроганно произнёс старик и посмотрел на слуг, которые радостно кивали. — Дом полностью готов к приёму нашего молодого господина. Постели проветрены и застелены новым бельём, кладовые полны, на кухне с утра суета, чтоб вы могли поесть с дороги.
— И столы накрыты для пира, не так ли? — рассмеялся барон. — Что ж, это не будет лишним. Услужи мне ещё, мой дорогой Луций, приготовь комнаты этим господам, — он обернулся и указал на Хока с Кисой на руках и стоявшего рядом Кирилла. — Наши гости будут жить здесь, покуда не решат отправиться в другое место. И, я надеюсь, им будет удобно.
— Дом всегда готов к приёму гостей вашей светлости, — поклонился Луций.
— Вот и отлично, — барон обернулся. — Господа, ступайте вслед за Луцием, он проводит вас в ваши комнаты, а после спускайтесь в нижний зал, чтоб присоединиться к небольшой пирушке по случаю нашего прибытия в Сен-Марко.
— Вы очень добры, — кивнул Кирилл.
— На сей раз, да, — не стал спорить барон, и, подойдя, с удовольствием почесал Кису за ухом. — Может, велеть слугам запереть собак на псарне? В залах бродят два волкодава, если они ещё живы.
— За шесть лет, что вас тут не было, один из них издох, ваша светлость, — вздохнул Луций, — второй одряхлел и не отличит кота от подушки. Что же касается молодого сына нашего почившего Грома, то он весьма дружелюбен к кошкам, поскольку вырос на кухне в обществе котов, защищающих погреба от мышей.
— У тебя будет компания для охоты, — усмехнулся Хок, наклонившись к Кисе. — Только обещай мне, что не будешь охотиться на волкодавов.
Барон рассмеялся и кивнул.
— Да уж, господин рыцарский кот, извольте сосредоточить ваше внимание на дичи не столь крупной, но куда более шустрой. Отдыхайте, господа. И не стесняйтесь просить об услугах мою дворню. Они могут наполнить вам бадью для купания и быстро приведут в порядок вашу одежду.
К ним подошёл оруженосец Алед и спросил, не нужно ли отправить гонца во дворец, чтоб сообщить королю о прибытии барона. Тот с сомнением посмотрел на него.
— Отправим утром, — наконец, решил он. — Давай проведём остаток этого дня и ночь спокойно. Мы, наконец, вернулись в наш старый дом и можем насладиться его покоем и уютом. А делами займёмся завтра.
— Может, оповестить кого-то из ваших друзей? — на всякий случай уточнил Алед.
Барон нахмурился и пробормотал:
— Кто знает, остались ли у меня здесь друзья… Никому не сообщай. Сегодня я никого не желаю видеть.
И он быстро взбежал по ступеням лестницы, словно не чувствовал на своих плечах тяжёлые доспехи.
Эрик Ченг сидел в небольшой таверне возле окна и задумчиво смотрел на улицу. Дождь, начавшийся ещё засветло, к ночи перешёл в ливень, и выходить из-под крыши не хотелось. Он не стал снимать капюшон просмоленного плаща, чтоб не привлекать к себе внимание. Здесь было много таких путешественников, нахохлившихся от холода под своими плащами. По комнате с низкимпотолком и земляным полом гулял сырой ветер. Стёкол в окнах не было, и потому ночная морось проникала внутрь, и маленькая жаровня в
