- Олисия, они дали мне уже две отсрочки.
- Что?! Почему ты ни слова не сказал мне?! Почему молчал, все это время?
- Я не хотел тебя волновать, думал что справлюсь, но... Долг только возрос и теперь они меня точно отправят к предкам, если я не унесу ноги раньше.
- Куда ты собрался?
- Понятия не имею, но бежать мне нужно сегодня, утром они придут за платой.
Диор поднялся и принялся снова собирать вещи в свой, и так почти забитый мешок.
- Диор, я - на секунду я замолчала, собираясь с духом, и вдохнув полную грудь воздуха, выпалила ему на одном дыхании, - Я отправляюсь с тобой.
- Что?! Нет! Тебе...
Закончить он не успел, внизу, на первом этаже, раздался глухой стук в дверь. И я, и мой любимый, и, наверное, даже несчастная мисс Триера от этого звука вздрогнули, как от удара.
- Открывайте! Слышите вы, там?! Немедленно открывайте!
- Люди Маэстро, - Шепотом пролепетал Диор, и я увидела, как он стремительно бледнеет, - я не успел!
- Кто это там, чего надо?! - Мисс Триера приветствовала кредиторов моего жениха так же любезно, как и меня.
- Открывай, хозяйка, мы с твоим постояльцем поговорить пришли.
- Нет у меня никаких постояльцев! Убирайтесь, пока я собак на вас не спустила!
Диор метнулся к окну, распахнул створки и отшатнулся, словно увидел за ними, что-то ужасное.
- Что там?
- Двое, внизу. Через окно не уйти. - Разом, обмякнув и ссутулив плечи Диор, рухнул на край своей лежанки и бессильно опустил руки. - Я не успел. - Снова обреченно повторил он.
- Сколько же ты им должен?
- Почти четыре.
- Четыре тысячи золотых?! - На эти деньги можно было купить себе дом на окраине Верхнего.
- Открывай! Или дверь тебе совсем не нужна?!
- Убирайтесь! Нет здесь никого! И не будет!
Мисс Триера давала Диору время, она не знала о гостях под окном.
- Мы тебя предупреждали старуха! Ты сама напросилась!
Внизу раздался треск, ломающийся двери и громкий вскрик хозяйки таверны. Судя по всему, дверь снесли заклинанием, и я тут же сотворила вокруг себя и Диора по паре щитов, ночь, нам обоим, предстояла жаркая.
Дронг Мрак.
Ночь уже подходила к своему концу, близилось неминуемое, шумное и людное утро, когда тысячи жителей и гостей острова выползали из своих домов и наводняли улицы, как саранча, накинувшаяся на посевы. Большая часть посетителей Рида уже успела хорошенько надраться, отгремела пара стычек, чуть не дошедших до поножовщины, но зеленокожие вышибалы хорошо знали свое дело и выпроваживали буйных гостей, прежде чем те успевали сцепиться в открытую, перейдя от слов к делу. Подвыпившие контрабандисты, просадив не мало монет на выпивку, проиграв их в кости или карты, уже начали расходиться кто куда, столы пустели один за одним, но большая часть глодаров все еще оставалась на месте и общий гомон множества голосов, хоть и стал заметно тише без громких песен, смеха и выкриков, все же пока не желал стихать окончательно, уступая место ночной тишине.
Карл с командой все так же сидели у входа, они даже и не думали расходиться, проклятые аргийцы, так и не сдвинувшиеся со своих мест за всю ночь, продолжали сидеть кругом, взявшись за руки, словно религиозные фанатики в каком ни будь храме, и по-прежнему не подавали признаков жизни, словно кто-то, ради шутки, усадил за стол бездушные манекены. Пребывая в своем общем трансе, они наверняка сейчас были в своих мыслях где-то невероятно далеко от всего города и этой таверны, даже не подозревали, что прошло уже так много времени, и не думали возвращаться в реальный мир живых. Риду, скорее всего, придется будить их под самое закрытие, когда все прочие уже разойдутся, и только они будут мешать ему закрыть заведение.
Команда лысого Асса, недавно пополнившаяся столь удивившей меня первой девушкой в наших рядах, приканчивала уже не первый пузатый бочонок эля, и украдкой поглядывая в их сторону, я люто завидовал царящему за их столом безудержному и искреннему веселью. Они, как и Карл с командой, и даже аргийцы, отдыхали здесь без забот, словно большая и дружная семья, собравшаяся всем скопом за широким праздничным столом, на общее пышное торжество. Среди верных друзей и товарищей, каждый из которых, если потребуется, в любую минуту мог прийти тебе на помощь, и прикрыть твою спину собственной обнаженной и беззащитной грудью, подставившись под смертельный удар, они были в кругу самых близких и верных людей, чувствовали себя в нем как рыбы в воде, безгранично свободно, словно птицы в высоком полете под облаками, и глядя на царившее в их рядах плотное, почти что материальное и общее единение, и невероятно крепкую сплоченность, я искренне завидовал каждому, у кого имелась эта незримая, но твердая опора, на любой случай жизни, и все острее ощущал как же сильно сейчас мне не хватает чего-то подобного. У всех вокруг, словно в издевку над внезапно осиротевшим глодаром, были не только их верные друзья и товарищи, у многих имелись собственные семьи и дети. Люди которые всегда с нетерпением ждали их в родном доме, скучали в разлуке, и не взирая на все их не самые добродетельные занятия контрабандой, все же любили их, и волновались за каждый шаг сделанный в Мертвом мире. У всех них было ради чего рисковать, было ради кого жить, и только я, лишившись своей команды, кроме которой у меня ничего не было, был совершенно одинок посреди этой пестрой и разношерстной толпы контрабандистов. Никто не ждал меня ни в одном из множества миров бескрайней Сети созвездий, и ни единая живая душа не пролила бы обо мне слез, если бы в этот раз, не вернулся из спуска и я. Никто в городе даже не озаботился бы этой пропажей, и даже не вспомнил о существовании вечно хмурого человека в глодарской броне, и это было просто до смешного нелепо и крайне несправедливо. Все те у кого имелось хоть что-то важное в этой жизни, сгинули там без следа, остались бесплотными призраками в Мертвом мире, и только мне, столь никчемному, ни кому не нужному, и бесполезному удалось выбраться из Бездны целым и невредимым. Будь у мен выбор, и я с легкостью поменялся бы с ними местами, с любым, но судьба решила иначе. В очередной раз она бросила меня одного, как в тот раз когда команда глодаров обнаружила меня на самом краю острова, с раной в спине и начисто потерянной памятью. Все повторялось с начала, с той лишь разницей, что в этот раз я сам предпочел бы остаться без этих воспоминаний.
Спешить было некуда, да и возвращаться в снятую на ближайшее время, почти пустую комнату в одном из множества здешних трактиров, совсем не хотелось. Решив просидеть у Рида до самого закрытия заведения, я неспешно потягивал, уже черт знает какую по счету, кружку темного эля и заскучав в своей хандре, играл в гляделки с тройкой весьма подозрительных типов, расположившихся неподалеку. На первый брошенный в их сторону взгляд в этой троице не было ровным счетом ничего необычного, но ни на одном из них не красовались наши форменные глодарские доспехи, и зная почти всех завсегдатаев этого места, хотя бы в лицо, я со всей уверенностью мог заявить, что они никогда не состояли ни в одной из шаек контрабандистов, и ни разу не спускался в недра Мертвого мира, а чужаки у Рида всегда были явлением странным. Местные жители, прекрасно осведомленные кто именно собирается у одноглазого трактирщика по вечерам, предпочитали обходить его заведение стороной, да и сами глодары не слишком жаловали здесь чужаков, явившихся поглазеть на настоящих контрабандистов Бездны в живую. Лишь гости острова, оказавшиеся на его земле впервые, и еще не знающие всех местных обычаев и заведенных порядков, могли случайно заглянуть к Циклопу на огонек, и я пожалуй и вовсе не обратил бы на этих новых и заметно припозднившихся гостей никакого внимания, мгновенно причислив их к свежеприбывшим, но с самого порога они начали украдкой поглядывать в мою сторону, словно чего-то хотели, но ни как не решались подойти и спросить на прямую, и сами привлекли к себе мое пристальное внимание. По началу это даже меня забавляло, я косился в сторону этой троицы, ожидая продолжения столь странного поведения, и уже начал терять терпение, раздражаясь их столь пристальному вниманию, когда дверь таверны снова скрипнула у меня за спиной и в зал пожаловал еще один новый гость.
Невысокий и неприметный, он кутался от ночной прохлады в полы потертого временем черного дорожного плаща, с запыленным и грязным подбоем, прятал лицо под низко натянутым на глаза капюшоном, и двигался вперед мягкой и бесшумной, тихой кошачьей походкой. Прямо с порога, даже не оглядевшись по сторонам, словно был здесь уже далеко не в первые, и прекрасно знал куда ему следует направляться, незнакомец тихо проскользнул через весь зал, миновав всех снующих туда-сюда меж столов служанок, и застыл у барной стойки, прямо напротив меня.
