Глобализационные проекты
Очень немного нашлось в нашей фантастике сторонников глобализации по-брюссельски или по-вашингтонски как единственного в настоящий момент “распиаренного” проекта объединения Земли.
Если бы в России кто-то сформулировал и распропагандировал собственный глобализационный проект, моментально появилась бы целая ветвь романов в духе “Русская Земля”. И не так уж это трудно при современном состоянии умов и СМИ. Но возможно, все дело в какой-то принципиальной и очень глубокой установке “общественного подсознания”: нельзя навязывать свои ценности другим. Иными словами: “У нас есть свое. Мы его вам не навязываем. У вас есть свое. И катитесь с этим своим к себе”. Таким образом, если Россия придет к варианту, например, “Самодержавие, православие, народность”, непохоже, чтобы добавка “на веки веков и по всему миру” нашла много сторонников. От одного из современных общественных деятелей-радикалов я слышал фразу: “Все здравые люди понимают, что в конце останется один, самый сильный”. Но, по всей видимости, русское коллективное бессознательное предполагает иную возможность - место найдется всем, кроме самого сильного и агрессивного.
В нашей фантастике обсуждаются главным образом два варианта глобализации:
· объединение мира под эгидой Запада [6];
· реорганизация мира под эгидой ТНК.
Систему аргументов в пользу евроамериканской глобализации (вариант 1) привел в романе “Тело угрозы” Владимир Михайлов. И даже намекнул: за этим процессом стоит международная масонерия; ее действия следует воспринимать в положительном ключе, поскольку они направлены на достижение благой цели. Ольга Славникова в романе “2017” пишет о том, что человечество задержалось на пороге нового мироустройства. В ближайшие десятилетия наша реальность рухнет, и ей на смену придет реальность глобализации, сопровождаемая, во-первых, виртуализацией общественной жизни, заменой реальности “картинками”, и, во-вторых, столь существенным техническим скачком, что значительная часть населения просто не способна даже представить себе его масштаб. И не то чтобы Славникова являлась сторонницей глобальной метаморфозы, нет, просто писательница демонстрирует уверенность в неизбежном ее наступлении.
Наиболее оригинальный и фундаментальный роман (чуть не сказал “труд”!), связанный с проблемами глобализации и антиглобализма, принадлежит перу Кирилла Бенедиктова. Это знаменитая “Война за «Асгард»”, собравшая целый каскад литературных премий. Московский писатель слил воедино глобализационный проект и “консервативную революцию”. Получилось следующее. На Земле к середине XXI века установилось главенство объединенной евроамериканской цивилизации. Прочие - например, те же арабы или латино - находятся по отношению к ней в более или менее зависимом положении. А внутри объединенного Запада победил сверхконсервативный проект, ставка сделана на чистоту белой расы и ценности, принесенные в Америку переселенцами, прибывшими на корабле “Мэйфлауэр”... На планете, пережившей демографический взрыв, на всех явно не хватит нормальной пищи, плодородной земли, чистого воздуха, а главное - питьевой воды. Южные народы, “сыны Муспелль”, больше не являются объектом накачки гуманитарной помощью. Их место - резервации, и грядет “окончательное решение” вопроса, иными словами, очищение Земли от “неполноценных” этносов; ведь они, с точки зрения белого Запада, только жрут, плодятся и гадят. Место России - ровно посередине между сверхбогатым Западом и Югом, обреченным на истребление. Но Россия - уже не Восток. Она представляет собой нечто вроде буфера или придатка к победившей цивилизации. На ее территории сохраняется минимальная независимость, политическая и культурная, и даже появляются кое-какие социальные новинки. Правда, это приобретения не для слабонервных: новое издание крепостного права и свирепый технифицированный терроризм. Надежды на возвышение нет никакой, но незначительная возможность влиять на дела мирового уровня (хотя бы и через деятельность террористов) сохраняется.
Вадим Панов в романе “Московский клуб” и Илья Новак в “Demo-сфере” показали другой вариант будущего, выросшего из глобализационных проектов. В обоих случаях решающую роль играют крупные корпорации. Собственно, глобализируется экономика. У Панова помимо “анклавов” (мегаполисов, полностью контролируемых корпорациями) продолжают существовать “традиционные” государства. У Новака государств уже фактически нет.
В остром публицистическом тексте Константина Крылова (он же писатель-фантаст Михаил Харитонов) “Новый мировой порядок. Словарь” функции государств сведены к минимуму, реальная власть - у тех же транснациональных корпораций. Есть целый ряд произведений менее известных авторов, так или иначе “вводящих” в мир будущего всевластие крупных корпораций, фактически выстроивших глобальное сообщество в соответствии со своими интересами. Таким образом, этот вариант представлен несколько шире предыдущего, где ядром глобализационного проекта является Запад. Панов видит в таком варианте развития событий шанс для России, а потому относится к нему положительно. Новак подчеркнуто нейтрален, не выражает авторской позиции эксплицитно. Однако в его романе новое мироустройство приводит к катастрофе и гибели человечества.
Дальше всего пошла глобализация в повести Геннадия Прашкевича “Золотой миллиард”. Тут уж нет никаких государств, нет народов и нет корпораций, а есть лишь культурный, высокоразвитый Экополис - и огромная голодная периферия, которую ему приходится кормить и которой ему следует опасаться. Текст страшный, очень откровенный и подводящий читателя все к той же мысли: когда-нибудь с периферией покончат, приняв. “окончательное решение”. Повесть по своим идеям тяготеет к космизму советских времен, а по отношению к двум основным вариантам стоит на особицу. Прашкевич не занимается объяснением механизмов общественной трансформации, его интересует результат.
Имперские проекты
Но в огромном большинстве случаев речь идет не о присоединении России к глобализационному проекту, не о каком-нибудь “слиянии”, а, напротив, о возвращении ею статуса великой державы. Речь идет о государстве, которое сохранит/расширит границы современной России, обзаведется мощными вооруженными силами, модернизирует экономику и технику, обеспечит социальную стабильность, решит национальный вопрос в пользу юридического и фактического равенства этносов при стратегическом главенстве русской культуры. Материальное процветание нигде в качестве важного аспекта грядущего великодержавства не декларируется, хотя и подразумевается. Важнее - достойная жизнь, ликвидация нищеты, ненадежной экономической структуры, засилья криминалитета, атомизации общества.
Чаще всего между словами “великая держава”, “сверхдержава” и “Империя” ставится знак равенства. Ярко выраженных сторонников имперства - более чем достаточно [7]. В некоторых текстах наше государство XXI-XXII веков так и называют: “Российская империя”. Основным “строительным материалом” для образа новой Империи стали реалии и эстетика, во-первых, СССР, и, во-вторых, дореволюционной России XIX - начала XX столетий. Реже в ход идет китайская фактура. Очень важный мотив: добрая половина фантастов-имперцев открывают перед Россией двери в космос, и тогда Империя перерастает в космическую ойкумену.
Впрочем, хватает и критиков имперской фантастики [8]. Надо подчеркнуть: именно критиков, а не позитивных глобалистов, художников либерально-демократического будущего. Любопытно, что эта критика ведется с более или менее национально-культурных позиций; насколько в публицистике “националисты крови” противостоят Империи, настолько в художественной литературе они незаметны, их голоса не слышно. Но это - пока. Судя по темпам нарастания их численности, в ближайшие годы просто не могут не появиться романы, транслирующие ультранационалистическую точку зрения.
Россия - отдельно!
В подавляющем большинстве случаев имперство и великодержавность предполагают признание России самостоятельной цивилизацией. В имперской фантастике это проговаривается не всегда, и даже если присутствует, то выражается порой косвенно. Иными словами, в позитивном смысле “инакость”, “отдельность” предъявляется без особого напора, зато в отрицательном - очень жестко. Здесь концепт “мы - сами по себе” переходит в более агрессивный: “ну-ка, попробуй тронь!” Речь не идет о принципиальном изоляционизме. Да, мотив изоляционизма есть, но довольно умеренный. Скорее, можно говорить об устойчивом ощущении самодостаточности. Неоднократно российскую имперскую фантастику обвиняли в антиамериканизме. Но основной ее пафос - отнюдь не слепая ненависть к США (хотя в романах фантастов-имперцев нередко встречаются негативные пассажи об американском обществе). Нет, принципиальная основа литературного имперства - антиглобализм. За концептом великодержавности стоит идея государства-чаши. Вкратце ее можно изложить следующим образом: если мы иначе себя ведем, если у нас иная культура, иная вера, иное общественное устройство, если мы не желаем подчиняться, то должны защищать свою инакость. Во множестве случаев прямо говорится о возможности вооруженного столкновенияс другими цивилизационными мирами - а для этого нужна политическая, экономическая и военная мощь. Вино инакости наливается в чашу с прочными стенками. Именно такова квинтэссенция имперской идеи в нашей фантастической литературе.
