ЕСЛИ ЗАВТРА ВОЙНА, ЕСЛИ ЗАВТРА В ПОХОД...
На сегодня существует совсем немного текстов, где Россия-Империя, Россия-цивилизация ведет активную экспансию на чужих территориях. И мотив экспансии воспринимается большинством читателей и критиков как нечто неестественное. В романе Максима Жукова “Оборона тупика” один из главных героев осуществляет военные операции в Европе, а второй отговаривает его от таких действий, считая, что неприятностей от них будет больше, чем преимуществ, - и оказывается прав.
Зато всякого рода попытки насильственного поглощения России глобализированным Западом, интервенции на ее территорию, установление “миротворцами” нового порядка предсказаны неоднократно.
В нынешней фантастике мотив “придут американцы и все устроят” отсутствует начисто.
Возникла довольно обширная литература, наполненная духом сопротивления предполагаемым оккупантам: США, Евросоюзу, НАТО. С ними на территории нашей страны ведется вооруженная борьба во всех мыслимых и немыслимых формах: ядерная война (скрытое табу на нее снял Олег Кулагин в романе “Московский лабиринт”), магическое противоборство, городская герилья [9]. Наиболее распространенный сценарий - появление бойцов-одиночек и/или возникновение партизанских отрядов, ведущих с интервентами бескомпромиссную войну на уничтожение.
Квинтэссенция идеи “вооруженного сопротивления” представлена в рассказе Ника Перумова “Выпарь железо из крови”. В этот же бранч входит роман Виктора Бурцева “Пленных не брать”. Именно его перу [10] принадлежит наиболее мрачная картина разорения России “эффективными менеджерами”, посаженными извне. Положение страны усугубляется несчастливыми обстоятельствами войн с “санитарным кордоном” вокруг России: в романе упомянуты боевые действия с Украиной и Грузией, причем тактическое ядерное оружие было применено против России по приказу из Киева.
ФОРМА ПРАВЛЕНИЯ
Монархия или республика ожидает нас в будущем?
У фантастов на этот счет нет единства. “Монархический сектор” довольно значителен. Столь разные люди, как Вячеслав Рыбаков, Владимир Михайлов, Владимир Васильев [11] и Роман Злотников, хотели бы видеть во главе России государя, то есть единоличного легитимного правителя. В ряде случаев признается возможной наследственная монархия. Предлагается два основных пути возрождения монархического правления: нечто вроде референдума или же прямо венчание на царство персоны, ранее избранной в президенты.
Другой вариант - диктатура, сохраняющая внешние элементы демократии. У Льва Вершинина прописан вариант единоличной диктатуры, а у Максима Жукова - коллективной.Встречаются отрывочные картины демократического республиканского устройства (см. главку “Что отторгается?”). Собственно, никто не рвется уничтожать республиканское правление, словно какое-то великое зло, вовсе нет. Тот же Михайлов в романах “Вариант И” и “Тело угрозы”, вышедших с разницей в несколько лет, предложил читателям введение монархии, а затем - версию классической президентской республики.
Александр Громов и Владимир Васильев в романе “Антарктида online” показали совершенно экзотическую республику инженеров, анархическое правление “технарей”.
Но, похоже, все это варианты одной общей идеи: и монархия, и республика, и анархоэкзотика, а диктатура подавно - всегда авторитарны. Надо подчеркнуть, нет в российской фантастике разных идей по поводу формы правления. Авторитаризм абсолютно превосходит все остальное, а конкретные его версии выглядят как “все та же рождественская елка”, только шариков и мишуры на ней может быть побольше или поменьше. Конечное решение принимает один человек, и к нему сходятся все главные административные нити. Тут нет ничего общего с “жаждой тирании”, “тоской по Большому Брату”, “ностальгическим сталинизмом” и т. п. Не о тоталитаризме идет речь, а именно об авторитаризме. Возможно, такова важная составляющая национального “коллективного бессознательного”: в большей степени доверять “хозяину”, вставшему во главе “дела”, чем совету, коллегии, парламенту - иными словами, коллективу. Ведь у семи нянек дитя без глазу. До сих пор ни одна живая душа в российской фантастике не сложила сагу о достоинствах коллективного принятия стратегических решений. Вот и весь сказ.
КОНФЕССИОНАЛЬНЫЙ ФАКТОР
На будущее России в целом ряде романов оказывают мощное воздействие разного рода конфессиональные сообщества.
Юрий Никитин и особенно Владимир Михайлов (роман “Вариант И”) отдают исключительно важную или даже главенствующую роль исламу.
Михаил Харитонов в повести “Лапсанг сушонг” показал возможность превращения России в “сферу влияния” индуизма и индийской цивилизации.
Время от времени выскакивает, как чертик из шкатулки, неоязычество (например, у Ника Перумова и авторов круга Юрия Никитина).
Но сколько-нибудь развернутых вариантов конфессиональной картины российского будущего - только два. Один - конфуцианский, второй - православный.
Питерские авторы расписали “китайскую модель”. Широко известен цикл Хольма ван Зайчика [12]“Плохих людей нет”. Альтернативная версия русской истории приводит к тому, что современная Россия наполняется конфуцианством. Стратегическое господство конфуцианской культуры сопровождается смешением этносов и религий по всей великой евразийской державе - Ордуси. Новая империя подчеркнуто наднациональна. Отношение автора к русско- китайскому альянсу - самое положительное. Собственно, правящая элита Ордуси и сидит в Пекине. Произведения ван Зайчика обрели большую известность по одной причине: впервые на суд читателей была вынесена продуманная и прописанная в деталях альтернатива движению России в сторону Запада.
Андрей Столяров в рассказе “Мы, народ” принципиально иначе транслирует китайскую тему. Он настолько жестко ставит вопросы о заселении заброшенных русских земель китайскими переселенцами и о выдавливании православия импортным конфессиональным элементом, что из статуса текста-предупреждения рассказ отдрейфовывает к статусу текста-констатации. Думается, поторопился человек.
До главенства православия наши фантасты додумались далеко не сразу. Ислам и конфуцианство как возможные варианты российской конфессиональной основы, стрежня, сверхценности были названы раньше православия. Однако в последние 4-5 лет “православная версия” стала преобладающей, и ее поддержали множество авторов [13], рассматривающих конфессиональные проблемы.
Открывая последнюю книгу тетралогии Романа Злотникова о космическом будущем землян [14], “Бешеный медведь”, видишь церковь, выстроенную по соседству с космодромом, верующего губернатора и верующего банкира... Православие представлено у Злотникова как самоочевидная ценность. Совершенно так же общество пронизано христианством у Натальи Иртениной в романе “Белый крест”. Церковь в обоих случаях (да и во многих других) не играет какой-либо особой, отличной от современной, роли в социальном разделении функций. До православной теократии никто пока не додумался, хотя некоторые ее элементы есть у той же Иртениной.
Фантасты, представляющие православие первостепенно важным фактором будущего устройства социума, придают ему одно существенное отличие от современного статуса: это конфессия большинства, и ее влияние на все неоспоримо, прежде всего - по той причине, что само общество православно. Значительно реже сталкиваешься с вариантом, при котором значимым является законодательно закрепленное первенство православия. В ряде случаев видно прямое воздействие Церкви на государственные дела или же влияние косвенное - через соблюдение нравственных норм, установленных христианской этикой. Во всех случаях наличие агностицизма, иноверия или инославия рядом с православием допускается, хотя в наиболее радикальных вариантах видно: это временно терпимое состояние дел, и “внутреннее миссионерство” должно его понемногу
выправлять. В принципе, никто не ведет разговор о расколе между Церковью и государством; но наличие конфликтов возможно. Более того, норма “Основ социальной концепции РПЦ”, допускающая в некоторых ситуациях гражданское неповиновение верующих, нашла сторонников и среди писателей-фантастов: если правитель футурсоциума, кто-то из чиновников, силовиков и т. п. поступает безбожно, Церковь в лице верховного архиерея или даже простой христианин должны и смеют поправить зарвавшегося.
ЧТО ОТТОРГАЕТСЯ
Некоторые выводы можно сделать на основе отсутствия определенных черт политического строя в фантастических текстах.
