Надо надеяться, что появятся другие сборники или даже отдельные книги, посвященные этим передачам, по аналогии со сборниками и книгами, год за годом фиксирующими лучшие достижения театра и кинематографа. Думается, приходит время специальных телевизионных «ежегодников».
При выборе передач составители книги руководствовались двумя соображениями.
Передача являет собой нечто новое, в известной степени открытие, «откровение», продвигает дальше жанр, в котором сделана, расширяет его возможности, раздвигает горизонты.
Передача предполагает свободные выходы в различные сферы культуры, литературы, науки, искусства. Она — повод для раздумий, исследований и дает зрителям высокую степень чувственного и умственного потрясения. Передача стала явлением, она сама по себе — культурная ценность. Если это передача о жизни Пушкина («Тагильская находка» И. Андроникова), то такая, из которой миллионы людей узнали о судьбе национального гения новое и важное. Если это телевизионный балет на музыку Чайковского, то такой, который раскрывает по
-
новому и саму музыку и творчество великого композитора и дает возможность обдумать новые формы этого старинного искусства. Если это документальный фильм (такой, например, как «Год 46
-
й» из «Летописи полувека»), то такой, который можно считать образцом документального телевизионного фильма. Думается, общие принципы книги ясны. Авторы отдельных глав ее стремятся выйти за рамки передачи, связать ее с проблемами искусства, истории, литературы, с нравственными, общественными вопросами. С другой стороны, они рассказывают читателю, «как это сделано». В последнем им помогают те, кто это сделал, — авторы передач, сценаристы, актеры, режиссеры. Телевидение, как и театр
,
и кинематограф, необычайно интересно, увлекательно своей технологией, которую мы только начинаем познавать. Вот почему в книгу включены беседы с людьми, работа которых получила признание. Их опыт важен и поучителен.
Такой исторический подход, на наш взгляд, чрезвычайно важен и для современной практики работников телевидения.
Известно, что на заре всякого искусства в нем образуется ядро, сердцевина, составляющие его непреходящую ценность.
Потом начинается бурное развитие, возникает новое качество, изумляет количество. Там же, где речь идет об искусствах, связанных со средствами массовой коммуникации, процесс этот особенно интенсивен. Появляются десятки тысяч произведений. Сделанное на заре кажется детством, временем счастливой наивности, вызывающим добрую, но снисходительную улыбку умудренной зрелости.
Но наступает момент, — он
-
то и характеризует истинную зрелость, — когда то или иное искусство начинает пристально вглядываться в свои первые опыты, с удивлением обнаруживая в них собственные первородные законы.
Истоки телевидения на нашей живой памяти. Думается, в потоке нынешних передач, спектаклей, фильмов телевидению очень важно всмотреться в свое начало. В какой
-
то мере этот сборник пытается выполнить именно эту функцию.
ВРЕМЯ И ЕГО ОБРАЗ
Наша документалистика — кинема
то
графическая и телевизионная,
кажется, уже научилась делать все.
Инсценировка стала признаком
дурного тона, наблюдающая и скрытая камера, перестав быть модой,
превратилась в непременную при
надлежность большинства репортажных лент, бесконечные прямые синхронные интервью, возможно,
даже надоели и авторам
и зрителям, ассоциативный монтаж в своей изощренности приоб
ретает уже некую инфе
рнал
ьность. И после периода ученичества, увлече
ния модными приемами, когда казалось, только поставь скрытую камеру,
найди неожиданный контрапункт изображения и звука — и волшебная
птица удачи в твоих руках, наступил период сначала разочарования, а затем трезвого размышления. Стало ясно, что новые штампы ничуть не
лучше старых; что банальности — произносит ли их герой
,
смущенно
улыбаясь и запинаясь или заученно, по шпаргалке — все равно остаются банальностями; что прием сам по себе еще ничего не решает, будь то бесхитростная съемка официальной встречи или хитроумное провокатив
ное интервью.
А решает талант, оригинальность видения, яркость индивидуальности
художника, уровень
его
мышления. И те самые интервью, которые невыно
симы во многих документальных фильмах, оказались интересны в картине «Все мои сыновья». И съемки футбола, бывшие хроникальными, безли
кими во множестве спортивных фильмов и телевизионных репортажей,
вдруг обрели тему и формальную законченность последовательно прове
денного приема в фильме «Футбол без мяча».
Но что это такое «индивидуальность» применительно к монтажному фильму, где режиссер имеет дело с пленкой, отснятой не им, с явлениями, по
поводу которых история уже сказала свое слово?
Тем не
менее,
факт, что в наиболее значительных монтажных работах последнего десятилетия особенно ярко видна связь между документальным материалом и личностью художника, увидевшего и расшифровавшего этот материал. Процесс, конечно, начался давно. Пожалуй, после экспериментов Вертова, после гневной военной публицистики Довженко наиболее
открыто, демонстративно выразил себя в документальном материале Ромм
в фильме «Обыкновенный фашизм». Не только в монтаже, в отборе мате
риала, но и в том, что сам он произносил текст фильма как бы «от себя», от
имени пожилого, много видевшего, размышляющего о виденном человека. Личность художника стала в фильме нравственным эталоном для происходящих на экране событий.
К сожалению, многие кинематографисты увидели в этом комментарии,
сделанном от имени автора, лишь прием. В ряде картин режиссеры начали
сами читать дикторский текст — самобытности фильмам сие не прибави
ло, но профессиональный уровень снизило. Пожалуй, лишь в двух
картинах последнего времени авторское режиссерское чтение не было
эпигонством «Обыкновенного фашизма», а было оправдано самой биогра
фией авторов. Фильм «Гренада, Гренада, Гренада моя» начинается с
пролога, в котором два
уже
немолодых человека — Р. Кармен и К. Симо
нов — рассматривают кадры старой испанской хроники и вспоминают
свою молодость — молодость хроникера испанских событий и молодость
поэта, для которого, как и для всего поколения
30-х годов, война в Испании была частью его биографии. Рассказ об этом времени естествен
в устах авторов, ибо
это
рассказ и о их жизни.
И точно так же естествен авторский голос в другом фильме, посвященном испанской теме. На Киевской студии документальных и научно-популярных фильмов режиссер Фернандес сделал фильм «Иду к тебе, Испания». Это
рассказ о судьбах испанских людей, эвакуированных во время войны из
Испании и нашедших свою вторую родину в России. Сегодня эти люди
поставлены перед выбором — вернуться в Испанию или остаться в
России, выбором трудным, мучительным: слишком многое связывает их с Россией, и в то же время родина зовет властно к себе. Режиссер беседует
с русскими испанцами, с их женами, он размышляет вслух — все время
звучит его глуховатый с акцентом голос. В картине есть истинная автор
ская грусть, беспокойство, желание найти выход для своих друзей, для самого себя, есть драма людей, оказавшихся на разломе истории и не
желающих идти на компромиссы.
Но вот фильм, в котором автор не выступает сам с комментарием, в
картине вообще очень мало дикторского текста, а между тем личность
автора, его творческая воля, его интеллект ясно видны, они проступают в каждой монтажной фразе, в каждом эпизоде. Это фильм «Год 1946-й» из
«Летописи полувека», подготовленной телевидением к 50-летию Октября.
Можно по-разному относиться к фильмам, составляющим эту летопись, —
пожалуй, в них та же пропорция плохого, среднего и хорошего, которая
существует среди любых 50 наудачу выбранных картин. Но историческое и
эстетическое значение этой летописи несомненно. Чтобы воскресить полувековой путь нашего государства, надо было собрать, иногда заново, иногда в первый раз открыть для экрана массу кино- и фотоматери
