никакого значения не имеет, что за люди сидят на скамейках. Ты, может
быть,
знаешь, что кто-то из них -- великий воин в стане Врага. Неважно.
Твой
подопечный, слава нашему отцу, от природы глуп. Если только кто-то из
них
плохо поет, носит скрипучие сапоги, нелепо одет или отрастил
двойной
подбородок, твой подопечный легко поверит, что в религии этих
смешных и
нелепых людей должно быть что-то смешное и нелепое. Как ты знаешь, сейчас
в
голове подопечного обитает представление о "христианстве", которое
он
называет "духовным", но это сильно сказано. Его голова забита
хитонами,
сандалиями, доспехами, босыми ногами. Тот простой факт, что люди, окружающие
его в церкви, одеты по-современному, стал для него
(разумеется,
бессознательно) настоящим камнем преткновения. Не давай этому камню выйти
на
поверхность и не позволяй подопечному спрашивать себя, какими же он желал
бы
видеть прихожан. Следи за тем, чтобы все его представления были
посмутнее:
потом в твоем распоряжении будет целая вечность, и ты сможешь
развлекаться,
наводя в нем ту особую ясность, которой отличается ад.
Максимально используй разочарование и упадок, которые
неминуемо
настигнут его в первые же недели по обращении. Враг попускает
это
разочарование на пороге каждого человеческого дела. Оно появляется, когда
мальчик, зачарованный историей Одиссея, начинает учить греческий. Оно
же
появляется, когда влюбленные поженились и учатся жить вместе. Во
всяком
человеческом деле есть переход от мечтаний к действительности. Враг идет
на
риск, связанный с этим разочарованием, так как лелеет надежду, что
эти
отвратительные маленькие создания станут его свободными
приверженцами и
служителями. Он вечно называет их "сыны", с упорным пристрастием унижая
весь
духовный мир неестественной любовью к двуногим. Не желая лишать их
свободы.
Он отказывается силой вести их к целям, которые поставил перед ними.
Он
хочет, чтобы они "шли сами". Здесь-то и кроются наши возможности. Но
помни,
что здесь же скрыта и опасность для нас. Уж если они пройдут
благополучно
через период сухости, они будут меньше зависеть от своих эмоций и
искушать
их станет труднее.
До сих пор я писал тебе так, словно люди, сидящие на соседних
скамьях,
не дают никаких разумных поводов к разочарованию. Когда же твой
подопечный
знает, что дама в нелепой шляпке -- страстная картежница, а
человек в
скрипучих сапогах -- скряга и вымогатель, твоя задача много легче. Ты
просто
мешай ему думать: "Если я, такой, какой я есть, могу считать
себя
христианином, почему недостатки моих соседей по скамье
доказывают, что их религия -- просто лицемерие и привычка?"
Ты
спросишь, возможно ли, чтобы столь очевидная мысль миновала его?
Возможно,
дорогой Гнусик, вполне возможно! Обращайся с ним поразумнее, и это просто
не
придет ему в голову У него еще нет прочной связи с Врагом, а потому
нет
истинного смирения. Сколько бы он ни говорил о своей греховности, даже
на
коленях, все это -- лепет попугая. В глубине души он еше верит, что
оказал
большую честь нашему Врагу, когда обратился, и думает, что
выказывает
большое смирение, ходя в церковь вместе с ограниченными, скучными
людьми.
Удерживай его в таком состоянии как можно дольше.
Твой любящий дядя Баламут.
ПИСЬМО ТРЕТЬЕ
Мой дорогой Гнусик!
Я очень рад тому, что ты рассказал мне об отношениях подшефного
с
матерью. Непременно воспользуйся возможностями, которые здесь
открываются.
Враг намерен продвигаться от центра души к ее окраинам, все
больше и
больше подчиняя поведение нашего подопечного новому идеалу. В любую
минуту
Он может добраться и до отношений с матерью. Ты должен опередить Его.
Не
теряй связи с нашим коллегой Лизоблюдом, который опекает эту даму. Создай
в
его семье атмосферу постоянной раздражительности и ежедневных колкостей.
При
этом полезны следующие методы:
1) Удерживай внимание подопечного на его внутренней жизни. Он
думает,
что обращение развивается "внутри него", и потому смотрит внутрь, на
"состояние своей души", или, точнее, на ту версию этих состояний, которую
ты
ему подсунешь. Поощряй его всячески в этом "самоанализе" и отвращай его
взор
от простейших обязанностей, направляя к целям высоким и духовным.
Обыграй
полезнейшую черту человека -- пренебрежение к будничному и страх перед
ним.
Доведи подопечного до того, чтобы он часами копался в себе, но при этом
не
обнаружил черт, которые совершенно ясно видны каждому, живущему
или
работающему с ним. 2) Без сомнения, ты никак не запретишь ему молиться
за
свою мать, но постарайся обезвредить его молитвы. Последи за тем, чтобы
он
всегда их видел "высокими и духовными", чтобы он связывал их с состоянием
ее
души, а не с ее ревматизмом. Тут два преимущества. Первое: его
внимание
будет приковано к тому, что он почитает за ее грехи, а под ними он, при
небольшой твоей помощи, будет подразумевать те ее особенности, которые
ему
неудобны и его раздражают. Таким образом, даже когда он молится, ты
сможешь
растравлять раны от обид, нанесенных ему за день. Это операция
нетрудная, а
тебя она развлечет. Второе: его представления об ее душе очень неточны, а
часто и просто ошибочны, и потому он в какой-то степени будет молиться
за
воображаемую личность; твоя же задача в том, чтобы день ото дня эта
личность
все меньше и меньше походила на его настоящую мать -- острую на язык
даму, с
которой он встречается за обедом. Со временем ты должен довести его до
того,
чтобы ни одна мысль и ни одно чувство из его молитв не излилось на
его
действительные отношения с матерью. У меня были пациенты, которых я
так
хорошо держал в руках, что им ничего не стоило в один миг перейти от
пылкой
молитвы за душу жены или сына к побоям и оскорблениям. 3) Когда два
человека
много лет живут вместе, обычно бывает так, что у одного из них
есть
интонация или выражение лица, которых другой просто вынести не
может.
Используй и это. Пусть в сознании твоего подопечного полнее всплывет
та
особая манера хмурить брови, которую он приучился не любить с детства, и
пусть он заметит, как он сильно ее не любит. Пусть он скажет матери, что
она
знает, как это раздражает его, и нарочно хмурится. Если ты
правильно
поведешь дело, подопечный не заметит вопиющей неправдоподобности своих
слов.
И конечно, никогда не позволяй ему заподозрить, что и у него могут
быть
интонации и выражения лица, раздражающие ее. Поскольку он не видит и
не
слышит себя, справиться с этим легко. 4) В цивилизованном обществе
домашняя
ненависть выражается так: один из членов семейства говорит другому то, что
показалось бы совершенно безобидным на листе бумаги (слова ведь
безобидны),
но в эту минуту, сказанное этим тоном мало чем отличается от пощечины.
Чтобы
поддержать эту игру, вы с Лизоблюдом должны следить за тем, чтобы у
каждого
из ваших дураков были разные требования к себе и к другому. Твой
подопечный
должен требовать, чтобы все его высказывания понимали в прямом
смысле,
дословно, в то время как все сказанное матерью умножится для него
на
контекст, подоплеку и всякие тона. Ее нужно подстрекать к тому же
самому.
Тогда они разойдутся после каждой ссоры, веря или почти веря, что каждый
из
них совершенно невиновен. Ты ведь знаешь и понимаешь, что говорят в
таких
случаях:
"Я просто спросил у нее, когда мы будем обедать, а она
совершенно
озверела". Если эту привычку хорошо укрепить, перед тобой
восхитительная
ситуация -- человек говорит что-нибудь с явным намерением оскорбить
другого
и в то же время обижается, если слова его воспримут как обиду.
В заключение расскажи мне, как относится старушка к религии. Не
ревнует
ли она сына? Не задета ли она тем, что он усвоил от других и так поздно
то,
чему, как она считает, она обучала его с детства? Не думает ли она, что
он
поднимает слишком большой шум или что вера ему слишком легко
досталась?
Помни старшего брата из притчи Врага.
Твой любящий дядя Баламут.
ПИСЬМО ЧЕТВЕРТОЕ
Мой дорогой Гнусик!
Дилетантские предложения в твоем последнем письме напомнили мне, что
