сыростью. Они спускались и спускались, и казалось, что конца этой лестнице не будет. Наконец они свернули в коридор с низкими потолками, завизжали петли решётчатой двери, Владика грубо бросили на охапку соломы в большой камере. Дверь из железных прутьев снова взвизгнула, захлопнулась, загремел замок. Никколо и Джино, прижавшись лицами к прутьям, злорадно улыбались, глядя на Владика и наперебой восклицая:
— Что, попался, щенок?
— Будешь знать, как становиться у нас на дороге!
— Тут тебя никто не найдёт!
— Из этих застенков ещё не никто не выходил!
— Никто не выходил живым!
Владик не стал отвечать двум подлецам, понимая, что этим он только даст им повод ещё больше радоваться его беспомощному положению.
Гогоча и хлопая друг друга по спине и плечам, Никколо и Джино удалились, и Владик остался один. Он стал напрягать руки, стараясь ослабить верёвки, и одновременно оглядывал свою тюрьму. С трёх сторон были каменные стены, покрытые влагой, четвёртая стена была закрыта решёткой из стальных прутьев, в которой была устроена дверь с тяжёлым замком. Свет проникал только через крошечное оконце под самым потолком, до которого добраться нечего было и думать.
Через некоторое время Владик почувствовал, что его путы действительно давят уже не так сильно, узлы ослабевают. Наконец, он сбросил верёвки и развязал ноги. Это была победа, но победа совсем маленькая. Выбраться отсюда не было никакой возможности.
* * *
Жан и Вероника сидели, беспомощно глядя друг на друга. Вероника жалобно переспросила:
— Ты уверен, что она не врёт?
Жан вздохнул:
— Кухарка Марианна, конечно, болтушка. Может говорить хоть целый день без перерыва. Но она никогда не врёт.
— Но может быть, на этот раз…
Жану было так жаль принцессу, что у него на глаза навернулись слёзы. Он ответил дрогнувшим голосом:
— Дорогая принцесса, я не могу вас обманывать. Я уверен, что это правда. Марианна собственными ушами слышала, как Никколо и Джино хвастались, что никто никогда больше не увидит нового пажа Влада.
— Но что, что они могли с ним сделать?
— Этого я не знаю. И боюсь, не знает никто, кроме Кон Рабиа и его подручных.
Вероника не могла больше сдерживать слёзы. Она прижала к лицу ладони и разрыдалась. Жан присел рядом — он решался обнять принцессу или даже погладить её по плечу. Он мог только беспомощно бормотать:
— Не надо плакать. Мы его найдём. Обязательно.
Вероника вытерла слёзы и решительно сказала:
— Нужно найти Кузьму, то есть Кристофера. Он единственный, кто нам поможет.
Однако ни Вероника, ни Жан не знали о том, что в этот момент происходило в другой части замка, где Кузьма решительно шагал к помещению казармы, так как ему вместе с товарищами предстояло заступить в караул. Он был погружён в свои мысли и бормотал под нос:
— Молодцы они оба, что брат, что сестра. А я говорил, говорил, они смогут. Хотя до цели тут ещё семь вёрст, и всё лесом. Радоваться пока рано…
И в подтверждение слов Кузьмы за его спиной бесшумно возникла фигура Шарля. Он взмахнул рукой, от удара дубинки по голове ноги Кузьмы подкосились, и он грузно обрушился на пол. Из-за угла боязливо выглянули Никколо и Джино.
— Что смотрите, трусы проклятые? Хватайте и тащите его немедленно в тюремную башню! Если сюда явятся солдаты королевской охраны, они порубят вас на куски. Быстро!
Джино и Никколо схватили Кузьму за руки и быстро поволокли прочь.
Владик сидел на соломе в своей камере, перебирая в голове самые разные пути бегства и отметая их один за другим. Вдали послышался топот, пыхтение, невнятные обрывки слов.
— Ну и тяжёлый же он.
— Все руки отмотал.
— Давай скорее, он приходит в себя. Вон, глаза открывает. Если он очнётся, задавит нас, как щенков…
Через решётку Владик увидел, как Никколо и Джино волокут какого-то человека. Джино отпер решётку, они затащили свою жертву в камеру и торопливо выскочили нарушу. Снова загремел замок, и два негодяя торопливо ушли прочь.
Владик вгляделся в лицо лежавшего на полу человека и охнул, внутри у него всё оборвалось.
— Кузьма! И тебя тоже?
Владик набрал из стоявшего в углу деревянного ведра полные пригоршни воды и брызнул в лицо Кузьмы. Кузьма медленно открыл глаза и с трудом произнёс.
— Что это было? Где я? То есть где мы с тобой?
— В тюремной башне, в подвале. Тебя сюда притащили Джино и Никколо, слуги Кон Рабиа. Меня тоже они сюда заперли.
Кузьма сел, прислонившись к стене. Он провёл ладонью по затылку:
— Ох, ты! Чем же это они меня саданули? Вот пацан, ещё один тебе урок…
Кузьма замолчал — он, морщась, потирал голову.
— Какой урок, Кузьма?
— Да такой, брат, урок, который я сам никак не выучу. Никогда не жалей тех, кого жалеть не надо. То есть врагов своих. А мы их тогда отпустили.
Подумав, Владик возразил:
— Дело не в них. Не они же сами придумали нас сюда запереть. Это всё Кон Рабиа, его рук дело. А Никколо и Джино лишь его слуги. Правда, подлые слуги, что есть, то есть.
Кузьма усмехнулся:
— Молодец, верно рассуждаешь. Только если ты такой умный, скажи, как нам отсюда выбраться?
Владик пожал плечами.
— Понятия не имею. Пока. У нас есть друзья, они должны помочь.
— Это ты про пухлого пажа, как его, Жана, и моего старинного приятеля Вилли? Забудь про них. Друзья, пацан, хороши, чтобы выпить с ними вина да разделить кабанью ногу, запечённую на углях, да поболтать по душам. А когда ты, вот как сейчас, окажешься на самом дне, когда ты окажешься врагом самого могущественного человека в королевстве, то тут они будут думать только о своей шее. Не о том, как спасти твою голову, а о том, как бы не потерять свою собственную.
— Хорошо же ты думаешь о друзьях.
— Я больше твоего повидал в этой жизни. Меня и предавали, и продавали ни за грош, когда я меньше всего этого ожидал.
— А я верю в дружбу и в друзей.
— Тем ты и хорош. Э, слышишь? Кто-то идёт.
Действительно, из темноты выплыла фигура Никколо. В руках у него была краюха хлеба. Он осторожно приблизился к решётке.
— Эй, вы, я обед вам принёс.
Кузьма вгляделся в незваного гостя.
— Я начал слепнуть на старости лет, или ты, наглец, принёс нам лишь кусок хлеба?
Никколо издевательски захохотал:
— Нет, были ещё жареные перепела да тосканское вино, но перепела по дороге разлетелись, а вино я разбил уже у самой башни!
Никколо кинул
