– Она всегда стыдилась меня. Чувствовала ко мне отвращение, а моя музыка казалась ей идиотской забавой. Меня нужно было прятать от чужих глаз, чтобы никто не узнал о моем позоре. Образование – только лишняя трата денег. Я была уродом, оскорблением для всех Даниэлей – прошлых и нынешних. Будущих Даниэлей не предполагалось – их некому рожать, кроме меня. Разве найдется безумец, который захочет детей от неполноценной матери?
Она подняла лицо к портрету, и казалось, глаза ее сверхъестественным образом встретились с глазами Эммы.
– Мне редко позволялось приезжать в городской дом. Как бы кто не увидел. Когда мне исполнилось восемнадцать, мне, не помню уже, по какому поводу, разрешили сюда приехать. И в последний день своего визита я убежала из дома. Это была отчаянная попытка вырваться на волю, в жизнь. Я надеялась, что, если докажу свое право на свободу, она станет мною гордиться. Но этого не случилось.
Полный ярости взгляд Патрика устремился на портрет.
– Она была полной дурой. Такой и осталась.
– Наверное, я должна ненавидеть этот дом, а я люблю его. Здесь я нашла в себе мужество изменить свою жизнь. – Прикрыв рукой его ладонь на своем плече, она добавила:
– Поэтому я привезла тебя сюда этой ночью.
Он вспомнил мелодию, которую она играла, – то задумчивую, то радостную, пронизанную мечтой о несбывшемся. Да, отважное у нее сердце, если такие испытания сумело выдержать.
– Я знаю. – Взяв обе ее ладони в свои, он по целовал ее. – Ты хочешь есть?
Джордана рассмеялась, чудный звук разнесся по комнате.
– Умираю с голоду.
Солнце уже всходило на горизонте, когда они устроились на балконе друг против друга. За витыми прутьями балкона жалко поник заброшенный сад, но счастливчикам было не до него. Делясь одним бокалом вина, откусывая от одного ломтика сыра, они хохотали, как дети, над каждым словом. До тех пор, пока не замолчали, осознав, что вином и сыром любовного голода не заглушить.
Патрик взял ее за руку, и Джордана потянулась к нему. Бережно поддерживая ее, Патрик по дороге в спальню вспомнил о саде.
У Джорданы должны быть цветы.
– Ничего невозможного. – Сунув трубку между ухом и плечом, Патрик развернулся на кресле от окна к столу. Желтым карандашом он заключил в круг названия на листке перед ним. – Не помню, чтобы я спрашивал о цене.
На пороге кабинета появился Рейф. Обнаружив, что Патрик занят, он вернулся было назад, но Патрик жестом попросил его задержаться.
– При чем тут ваше расписание, – продолжал разговор Патрик. – Либо вы можете сделать эту работу, либо нет. Тогда найдутся другие, мистер Осака, которые смогут. – Желтый карандаш покатился по столу. У меня есть деньги, очень много, мистер Осака.
Рискованное признание, заставившее подняться брови Рейфа. Он устроился в кресле и прислушался к разговору, не скрывая своего изумления.
– Вы сделаете вот что, мистер Осака, – отправитесь сами, вместо того чтобы ждать доставки… Вот-вот, сами. У вас есть список, тот, что я вам передал?
Розы и плющ. Поздние гардении. К концу недели.
Должно быть исполнено.
– Ну-ну, – произнес Рейф, когда трубка грохнула о телефон. – Какого черта ты вытворяешь, Патрик?
– Черт тут ни при чем. Разбиваю сад.
– Для Джорданы?
– Нет, – язвительно выпалил Патрик, – ради собственного развлечения. – Метнув на друга взгляд, он добавил:
– Ну конечно, для Джорданы.
– С мистером Осаки.
– Осакой.
– Плевать. – Рейф пожал плечами. – Что происходит?
– Долгая история.
– У нас есть пять минут. Большинство самых долгих историй можно сжать до этих пределов.
Закончив рассказ, Патрик понял, что уложился в меньший срок.
– Итак, Джордана пока остается здесь. – Усмешка Рейфа растаяла. – А что думает несравненная Рэнди по поводу твоих планов проводить уикенды с Джорданой в Атланте?
– Она не пришла к определенному выводу – то ли меня расцеловать, то ли вырвать из моей груди сердце, – но согласилась помочь декоратору в восстановлении дома Даниэлей.
– Пока ты занимаешься садом.
– Вместе с мистером Осакой.
– Джордана ни о чем не знает?
– О доме и саде? Нет. О том, что я намерен стать частью ее жизни? Да.
– Это особый случай, Патрик. – Рейф произнес эти слова очень тихо. – Она не вписывается ни в какие шаблоны. Да и в твои планы на будущее тоже, должен добавить. Джордана вовсе не та пухленькая куропаточка, с которой ты намеревался осесть у домашнего очага. Которая должна была стать матерью твоих детей. Которая бы изнывала от скуки во время твоих шалостей на стороне. У тебя же своеобразный кодекс семейной жизни.
– Да, своеобразный. Мои планы на будущее не изменились.
Не должны измениться. Обширным владениям в Шотландии нужны наследники. Больше всего на свете его отец любил свою жену и свою землю. Патрик мечтал сохранить шотландские поместья в целости.
– Но если бы ты полюбил по-настоящему…
– Нет.
Рейф не стал спорить. Бесполезно.
– Что ж, пока что Джордана с тобой.
– Да, пока что…, пока я не смогу выбросить ее из головы, – бросил в ответ Патрик, положив конец разговору. – Полагаю, ты пришел по делу?
– Я получил информацию, которую ты просил, – о финансовом положении Джорданы, и в частности о ее фирме "Полет".
– Ну и?…
Рейф взглянул в свои записи.
– Частная компания. Весь капитал поделен между Джорданой и Рэнди, часть отписана Кэсси. Окупается, но не приносит дохода. Заработанные средства возвращаются туда же.
– Возможности?
– Хорошие. – Рейф сунул записи в карман. – Если бы кто-то захотел их развить. Но все компаньоны, похоже, довольствуются настоящим положением дел.
– Фирма не представляет для Джорданы финансовой угрозы?
– Совсем наоборот. Даже если она вложит туда все заработанные съемками средства, все равно угрозы не будет. Генри Даниэль обеспечил своей бедной девочке более чем спокойную жизнь. Старой курице, из-за которой ты так нервничал, повезло куда меньше.
Патрик был удивлен.
– Что ты имеешь в виду?
– Джон Даниэль обошел в завещании жену, оставив все своему сыну, Генри, а сын оставил все состояние своей дочери, Джордане.
– Так, значит, Эмма Даниэль существует только за счет щедрости внучки. Слава богу, Джордана находится вне пределов досягаемости более чем сомнительного милосердия Эммы. А старая ведьма не заграбастает Джорданины денежки?
– Ни-ни. Она уже пыталась. Не сработало.
– Вот в этом-то я и хотел убедиться. Спасибо.
– Все это факты общеизвестные в определенной среде. Фокус в том, чтобы туда пробраться. Все в порядке. Джордана в полной безопасности. – Он швырнул на стол пачку бумаг. – Отчет об издательском доме Бриггса. Выглядит многообещающе.
Патрик пролистал документы.
– Здорово мы сработали в тот день, когда добились этого.
В тот день, когда он впервые увидел Джордану.
– Лондонская сделка – не хуже, – заметил Рейф. – Если только мы ее протолкнем.
– Протолкнем непременно. – Патрик взглянул на часы. – Через час улетаю в Лондон.
– И когда вернешься?
– К концу недели.
– Надеешься управиться за три дня?
– Сделаю главное, а остальное можно завершить отсюда по телефону.
– А здесь ты сколько пробудешь, Патрик? Ты же собирался наведаться в Шотландию.
– Шотландия может подождать.
– Шотландия может подождать? С каких это пор?
– С тех пор, как появилась Джордана.
– Понятно.
– И что же тебе понятно?
– Что, несмотря на все твои запирательства, на сей раз ты влюбился по-настоящему.
– Просто разные подходы к разным женщинам, Рейф. Тебе это известно не хуже, чем мне. Бриллианты для таких, как Маив. Цветы – для Джорданы. Нюансы. Вот и вся разница.
– Сомневаюсь, что она примет твои нюансы. Скорее даже уверен, что нет. – - Ты ошибаешься. Джордана сама мне сказала, что в темноте она ни чем не отличается от других женщин. Она хочет быть как все.
– А ты – ты этого хочешь, Патрик?
– А почему бы и нет?
– Потому что тебя "как все" не устраивает.
Патрик поднялся и взял в руку дипломат.
– Мне пора, а то опоздаю на самолет. – Прошагал через всю комнату и остановился у двери. – Повторяю, друг мой, собственные слова Джорданы: все женщины в темноте одинаковы.
– Тебе здорово удается роль негодяя.
– Кто сказал, что это роль? – Насмешливо отсалютовав, он шагнул за порог.
– Мистер Куртни? – Совсем молоденький клерк боязливо замер у самой двери, озадаченный не на шутку. – На третьей линии мистер Осаки.
– Осака, Ричард, – машинально поправил Рейф.
– Да, сэр. Он очень волнуется из-за сада и недельного срока. Хочет поговорить с мистером Маккэлемом по поводу каких-то "шестичасников".
– "Четырехчасничков", – снова поправил Рейф, на сей раз с ухмылкой.
От облегчения лицо Ричарда просветлело.
– Значит, вам известно, что это за штука? Я не схожу с ума?
