её глазах, он понял, что у него есть выбор: потратить пять лет учёбы на
страдания и вздохи о своём разбитом сердце – или на то, чтобы добиться этой
девушки.
И он ведь её добился, чёрт побери! За два года…
Там, в его квартире, лежит кольцо белого золота с рубином. Он так мечтал
надеть этот перстень на руку Фрери… И он это сделает, назло всем чертям! Или
кем был этот мерзавец?..
Как там частенько говорила Фрери? “Перетопчешься, кровосос”? Так вот,
перетопчешься ты, Фрейр!
Самозваный “шурин” каким-то образом заставил его тело стать по-
настоящему мёртвым – а это, насколько Вир мог судить после двух лет отличной
учёбы на факультете некромансии, отнюдь не магия Смерти. Ведь некромагия,
если не считать боевых заклятий – а они есть в любых магических школах – по
сути, не разрушение и уничтожение, а всего лишь магия Не-Жизни, способ
дарить бессмертие – пусть в глазах некоторых и несколько извращённым
путём…
Хотя и магией Жизни, наверное, жестокое заклятье Фрейра не назовёшь…
Скорее, какая-то анти-некромагия. Какое-то проклятье. Возможно, из
запрещённых, которыми в незапамятные времена пользовались маги весёлой
Эпохи Становления.
По губам Вирлисса скользнула упрямая усмешка.
Кажется, он знает, откуда следует начинать.
– Мы ещё поборемся! – прошептал Вир.
Иккон
Иккон почти бегом преодолел подъём по лестнице. Сердце колотилось как
безумное, и жрец, прислонившись к стене, прикрыл глаза.
Он слышал голос Мортис!
Впрочем, священник отнюдь не обольщался: богиня обратилась к нему в
первый и, вероятно, в последний раз. А почему именно к нему, а не к кому-то из
других верховных жрецов?..
Он слабо улыбнулся.
Так уж странно сложились обстоятельства, что он оказался в самом центре
неких событий – и богиня заговорила с ним…
Иккон вздохнул.
Бегите!
Этот приказ Мортис до сих пор звучал в его ушах.
Бегите. Стены Атариды падут. Пока у вас есть возможность…
Жрец зажмурился, представив, что начнётся у причалов Кораблей и стойл
драконов, какое столпотворение… А что будет с простыми людьми, у которых
нет не то что Корабля или дракона, даже лодки? Конечно, Храм организует
транспорты спасения, для самых бедных беженцев, но… если быть реалистом…
Невозможно.
Невозможно спасти всех.
Дело богини предупредить свой народ, но дело жрецов сделать так, чтобы
это предупреждение принесло как можно меньше неприятностей. Похоже,
Ларинна не зря обвиняла его в лицемерии! Прости, Мортис, но, прежде чем он
скажет о Твоей воле всем, он шепнёт о ней нескольким самым близким людям…
Занятый этими невесёлыми раздумьями, Иккон поднялся в Верхний храм –
и остановился у входа.
Навстречу ему поднялась какая-то фигура в тёмном плаще.
Офицер архонтов…
Иккон усмехнулся уголком рта. Совсем забыл…
– Господин Иккон, я дожидался вас, – глухо проговорил архонт из-под
тёмного капюшона. – Я бы просил вас ответить на несколько моих вопросов.
– По поводу моей ученицы? – уточнил Иккон. – Не трудитесь! Я сразу
скажу вам: да, она убила этого юношу. И она сделала это по воле богини. Я, как
жрец, снимаю с неё все обвинения.
…В полной тишине кричали чайки над морем, и тихо вздыхали волны
далеко внизу… Какие приёмы использовали древние архитекторы, что этот
легчайший звук слышно здесь, на самой вершине Храма?..
Архонт отбросил капюшон с лица. Перед жрецом стоял белокурый юноша с
серыми глазами – которые стали круглыми, как две монеты.
Иккон чуть не рассмеялся.
О Мортис, неужели даже Твоих стражников можно чем-то ошеломить?..
– То есть… я правильно вас понял?..
– Правильно, сударь. Надеюсь, вы не станете утверждать, что у жрецов
богини нет права миловать преступников Её именем?
– Как я могу осмелиться?.. – в замешательстве пробормотал офицер. – Но
ведь… уже несколько тысяч лет…
– Это право не использовалось, да, – кивнул Иккон. – С конца эпохи
Становления, всё верно.
– Жрецы – гаранты закона, ваша милость, и…
– И воли богини, что выше закона. Всё верно. Просто за всё это время ни
один из преступавших закон не делал этого, повинуясь воле Мортис.
– Но ведь… Ларинна ваша ученица, – через силу вытолкнул из себя
молодой человек. – Я ни в чём не смею упрекать вас, но…
– Мне кажется, смеете, – устало улыбнулся Иккон. – Да я понимаю вас,
сударь, ещё как понимаю. Сам сегодня утром не мог поверить… Вы можете
спуститься в Общий храм и посмотреть на почерневшую фреску над алтарём.
Четверть часа назад с этой фрески со мной говорила богиня. И Её
заступничество за девчонку – самое безобидное из того, что Она мне сказала…
Пожалуй, я начну с вас. Богиня велела сообщить народу Атариды, что вскоре
наш остров погибнет. “Бегите!” – сказала Она мне. Скройтесь среди варварских
народов побережья и лишь в самых крайних случаях используйте магию
Смерти. И слушайте. Через несколько тысяч лет Она позовёт уцелевших.
Архонт отступил на шаг. Его лицо стало почти прозрачным – и таким
невозможно юным…
– Так что вот… – Иккон махнул рукой. – До грибов ли нынче, молодой
человек? Если у вас есть, кого спасать, предупредите их, пока весть не
разнеслась по острову. Пока до Кораблей и драконов ещё можно добраться…
Юноша попятился. Запнулся о стоявший за спиной стул, неловко охнул,
схватившись за спинку.
– Сколько… у Атариды времени?
– Я не знаю, – устало выдохнул священник. – Никто не знает. День-два…
может быть, неделя. Не больше.
– Благодарю вас, – пробормотал архонт и, забыв накинуть капюшон,
направился к выходу. По походке его можно было принять за пьяного…
Иккон тяжело побрёл в свою келью. Надо выпустить девчонку, пусть
предупредит родителей. И… Как там сказала богиня об Эете? Сделать из него
зомби – единственный способ спасти? Вот что сама Мортис думает о шансах на
побег?.. Великолепно, что тут скажешь…
Только интересно, как же зомбирование поможет этому мальчику?
Впрочем… если богиня руководила действиями Ларинны… кто знает? Ринн
теперь хозяйка Избранника… как дико звучит! – и, значит, через неё… Но
зачем? Какой смысл спасать Избранного, если падёт Атарида? К чему его
уникальность?
Богиня, как много вопросов! Если бы ты ещё дала на них ответы…
Жрец распахнул дверь кельи.
Ларинна сидела за столом, и, подперев щёку рукой, смотрела на море.
Перед ней лежал тот самый свиток, который Иккон читал перед её приходом –
развёрнутый, но небрежно сдвинутый в сторону. Наверняка из любопытства
сунула свой нос – и ничего не поняла.
Иккон невольно усмехнулся. Научится ли эта девчонка хоть чему-нибудь?
Ларинна вскинула на учителя испуганные глаза.
– Что? – спросила она.
– Я снял с тебя все обвинения, – сухо бросил жрец. – Ступай домой. И…
береги Эета. Подожди! – вдруг остановил он девушку. – Скажи… он отличается
от обычных зомби? Он?..
– У него есть своя воля, – не поднимая глаз, шепнула Ларинна.
Иккон довольно потёр руки.
– Отлично! А сознание? Ты так и не сумела пробудить его сознание?
Ринн покачала головой.
– Как странно… Ему чужды инстинкты хищника… – Иккон нахмурился. –
И богиня в его видении держала в руке не серп, а розу… Тут есть, над чем
подумать! Жаль, времени нет.
– О чём вы, учитель?
– Я зайду к вам сегодня вечером! – решительно объявил Иккон. – Мне надо
кое-что сообщить твоим родителям и взглянуть на Эета. Иди.
Едва за ученицей закрылась дверь, священник тяжело опустился за стол и
обхватил руками голову.
Сколько дел!
Прежде всего, надо созвать остальных верховных жрецов и объявить им
волю Мортис. Довести также до Совета магов Атариды… а тем временем отдать
приказ служителям готовить Корабли Храма для самых бедных беженцев.
Известить официально стражу Мортис, пусть готовят драконьих всадников.
Составить инструкцию для служб спасения, разработать советы беженцам и
предписания о поведении среди варваров… Особенно для магов и нежити. С
обычных смертных взятки гладки…
По коридору прокатился звук торопливых шагов… Дверь распахнулась. На
пороге, метая глазами молнии, предстал взъерошенный Арит. Его седые волосы
растрепались, а профессорская мантия разодралась и перепачкалась в саже –
наверняка так и летел на своём Пончике, не переодевшись.
