Рефлекторный характер этого стремления
«удостовериться» вызывает настоящее изумление.
Его можно затормозить только тогда, когда челоО
век замечает, что расстроен какимОто решением или
конфликтом. Если он может остановиться и просО
то спросить себя: «Кто я такой сейчас? Что я сейчас
хочу и что я чувствую?» — значит, это не отражение
прошлого, а актуальное настоящее. Глубинная сущО
ность стремления «удостовериться» заключается в
том, что человек временно начинает жить в прошлом.
Я знал мужчину, который, собираясь сказать чтоОто
очень личное или сообщить какуюОнибудь конфиО
110
Глава 3
денциальную информацию, оглядывался по стороО
нам даже во время аналитической сессии. Эту свою
привычку он называл «немецким взглядом». Он выО
рос во время фашизма и, как и все его современники, приобрел привычку оглядываться по сторонам, преО
жде чем сказать чтоОто личное или же выразить свое
несогласие с авторитетом. Несмотря на то, что от
подросткового возраста его отделяли пятьдесят лет и
тысячи миль, его психика продолжала вспоминать и
«удостоверяться». Так и все мы рефлекторно «сверяО
емся» с авторитетами из своего прошлого.
Для многих людей такую роль играют религиозО
ные нормы, в результате чего они сохраняют детскую
несвободу в выражении свои чувств без ощущения
при этом своей вины. Я думаю, что авторитарное и
бессознательное духовенство приносит людям скорее
вред, чем пользу. Вина и угроза изгнания из сообщесО
тва служили мощными сдерживающими факторами
человеческого развития. (Нет ничего случайного в
том, что в древности изгнание считалось худшим наО
казанием. Для человека, покидающего общину, ортоО
доксальный еврей нараспев читает Каддиш, молитву
мертвых; Амиши «предостерегают» людей, шагаюО
щих не в ногу.) Изгнание из сообщества — страшная
угроза, идущая от власти. Ни один ребенок не может
противостоять ситуации, когда родители прекращаО
ют высказывать ему свое одобрение и оказывать подО
держку, поэтому интуитивно учится подавлять свои
природные импульсы. Такая защита от страха изгнаО
ния называется виной. Угроза потерять дом так велиО
ка, утрата родителя так ужасна, что все мы в той или
иной мере продолжаем в чемОто себя сдерживать.
«Немецкий взгляд» есть у каждого из нас, независиО
мо от того, двигаем ли мы нашей головой и глазами.
Не обладая способностью жить в настоящем,
жить как самодостаточные взрослые люди, мы стаО
новимся узниками прошлого, отчуждаясь и от своО
ей сущности, и от своей взрослости. Избавление от
Внутренний поворот
111
такой фальши сначала деморализует человека, но в
конечном счете — ведет к освобождению. Как униО
зительно признаться во внутренней зависимости от
внешнего авторитета, спроецированного на супруга
(или супругу), руководителя, церковь или государсО
тво! Каким опасным даже сегодня кажется выбор
собственного пути! Недавно один мой пациент выскаО
зался следующим образом: «Мне говорили, что удеО
лять себе внимание — значит проявлять эгоизм. Даже
сегодня я чувствую себя виноватым, говоря от своего
имени или просто употребляя местоимение Я».
Одной из составляющих в работе с родительО
скими комплексами и в борьбе за собственный автоО
ритет является необходимость определить, в каком
объеме идентичность человека наследуется его деО
тьми. Многие родители проецируют на ребенка свою
непрожитую жизнь. Как уже отмечалось, классичесО
кими примерами являются Строгая Мать и БезразО
личный Отец. Мать поэтессы Сильвии Платт пытаО
лась влиять на творческую судьбу своей дочери даже
после ее самоубийства. От такого родителя ребенок
часто получает сложные и путаные послания. «Будь
успешным, и ты сделаешь меня счастливым, но не
будь настолько успешным, чтобы оставить меня в
одиночестве». Так у ребенка появляется ощущение, что родительская любовь обусловлена теми или иныО
ми поступками и событиями. Чаще всего родитель
идентифицируется с ребенком одного с ним пола, но
нередко родители бессознательно проживают свою
аниму или анимус и через ребенка противоположО
ного пола. Многим мальчикам приходится нести на
себе бремя материнских амбиций; многие девочки
вынуждены нести бремя отцовской анимы, как опиО
сано в произведении Гейл Гудвин «Дочь отцовской
меланхолии». В нем приводится случай, когда жутО
кая сила проекций проявляется в сексуальном насиО
лии, а анима или анимус родителей функционируют
на детском уровне развития.
112
Глава 3
Граница, отделяющая опеку и заботу любящего
родителя от неуместного проживания через ребенО
ка своей непрожитой жизни, может оказаться очень
тонкой. И опять же, как отмечал Юнг, величайшим
бременем, которое ложится на плечи ребенка, станоО
вится непрожитая жизнь родителя. Например, когда
жизни самого родителя мешает его тревога, ребенку
будет сложно преодолевать встающие перед ним баО
рьеры, и тогда он даже может застрять в бессознаО
тельной лояльности к родительскому образу мыслей.
Однако тот родитель, который живет своей собственО
ной жизнью, не испытывает бессознательной ревносО
ти к ребенку и не проецирует на него свои ожидания
и ограничения. Чем больше развита его индивидуО
альность, тем более свободным чувствует себя ребеО
нок. Вот как выглядят подобные отношения в описаО
нии Э.Э. Каммингса:
— я говорю, когда вокруг ненавидят даже
человеческое дыхание —
но мой отец жил в ладу со своей душой,
поэтому любовь — это все, и даже больше, чем все*.
Линкольн сказал: «Так как я не хотел быть раО
бом, то я не должен быть и хозяином»**. Именно поО
этому ту свободу стать самими собой, которую мы
хотели получить в награду от своих родителей, нам
нужно подарить своим детям. Нам нужно было боО
роться, чтобы стать самими собой, и часто хотелось, чтобы родители с самого начала признали наше праО
во на иной путь развития. Поэтому мы обязаны освоО
бодить своих детей. Как известно, трения подростков
с родителями становятся естественным способом поО
кончить с взаимной зависимостью. Хотя большинО
ство родителей счастливы, когда их дети уезжают из
* «My father Moved Through Dooms of Love», in Poem s 1923–1954, p. 375.
** The Lincoln Treasury, p. 292.
Внутренний поворот
113
дома учиться в колледж, поступают на работу или
обзаводятся семьей, многие из них ощущают потерю
части своей идентичности, причем именно той, котоО
рая отождествлялась с ребенком. Мне знакомы родиО
тели, которые ежедневно, иногда даже несколько раз
в день, звонят своим взрослым детям, уехавшим из
дома. Это скрытое напоминание о взаимной зависиО
мости совсем не идет на пользу ребенку. Эта зависиО
мость тормозит переход человека на стадию первой
взрослости.
Многие родители недовольны своими детьми,
ибо те поступили не в тот колледж, или связали свою
жизнь не с тем человеком, или не выбрали для себя
правильную систему ценностей. Их недовольство
оказывается прямо пропорциональным их стремлеО
нию видеть в своем ребенке собственное продолжеО
ние, а не самостоятельную личность, которая имеО
ет полное право на выбор своего жизненного пути.
Если мы поОнастоящему любим своих детей, единсО
твенное, что мы можем для них сделать,— это как
можно больше развивать свою собственную индивиО
дуальность, ибо это дает им возможность делать то
же самое.
Вопреки распространенному мнению, аналитик
не имеет конкретного плана, как пациенту следует
развивать свою индивидуальность. Аналитик ищет
возможность активизации внутреннего диалога, наО
деясь на то, что пациент услышит голос самости и
обретет уверенность в существовании его внутренО
ней истины. Такой подход позволяет считать пациенО
та человеком, заслуживающим всяческого уважения
и воплощающим в себе таинственный зов, раскрытие
смысла которого составляет цель его жизни. Точно
так же нам следует относиться к своим детям, котоО
рые заслуживают того, чтобы отличаться от нас, не
имея при этом никаких обязательств перед нами.
Их нет рядом с нами, чтобы о нас позаботиться; зато
здесь есть мы, чтобы позаботиться о себе. В отноО
114
Глава 3
шениях с детьми, как и в отношениях между супруО
гами, задача заключается в том, чтобы полюбить не
похожую на нас личность Другого. Чувство вины за
то, что мы не являемся хорошими родителями, или
