Еще одно последнее сказанье".
А. Пушкин. Борис Годунов (Монолог Пимена)
Верлибры или – свободные стихи, в которых отсутствуют равно, как рифма, так и
размер:
"Я снова отвечаю трёхголосому ветру,
играющему насмешливую хроматическую квинту
за окном:
Можешь и громче.
Тебе не добиться успеха. Чем настойчивей
ты требуешь следовать за тобой,
тем я ревнивее углубляюсь
в свои строчки.
Но ветер
по-прежнему исполняет в совершенстве
свою музыкальную насмешку"
Уильям Карлос Уильямс, Январь
Теперь возьмем отрывок из повести Виктора Шкловского "ZOO, ПИСЬМА НЕ О
ЛЮБВИ, или ТРЕТЬЯ ЭПОХА":
"Я уже два дня не вижу тебя.
Звоню. Телефон пищит, я слышу, что наступил на кого-то.
Дозваниваюсь, - ты занята днем, вечером.
Еще раз пишу. Я очень люблю тебя.
Ты город, в котором я живу, ты название месяца и дня.
Плыву, соленый и тяжелый от слез, почти не высовываясь из воды.
Кажется, скоро потону, но и там, под водою, куда не звонит телефон и не
доходят слухи, где нельзя встретить тебя, я буду тебя любить".
Формально это – стихотворный фрагмент, а не "рубленая" проза.
Мы можем его видоизменить в прозаический отрывок – для этого достаточно
сжать строчки в один абзац:
"Я уже два дня не вижу тебя. Звоню. Телефон пищит, я слышу, что наступил на
кого-то. Дозваниваюсь, - ты занята днем, вечером. Еще раз пишу. Я очень люблю
тебя. Ты город, в котором я живу, ты название месяца и дня. Плыву, соленый и
тяжелый от слез, почти не высовываясь из воды. Кажется, скоро потону, но и там,
под водою, куда не звонит телефон и не доходят слухи, где нельзя встретить тебя, я
буду тебя любить".
Это – сильная, мощная, образная, парадоксальная, лирически взрывная – но проза,
а не стихи.
75
Само слово "стих" по гречески означает – "ряд", а его латинский синоним – versus
– "поворот", в то время, как "проза" опять же, по гречески, – речь, которая ведет "прямо
вперед".
Однако, на мой взгляд, не слишком стоит ломать себе голову, занимаясь игрой
наподобие той, что предлагается в журналах – найти отличительные признаки в двух
почти одинаковых картинках. Для развития наблюдательности, вполне возможно, и
полезно увидеть, что у другого зайчика хвостик с черной точкой на конце, но на этом
все, как правило, и заканчивается, и мы вскоре уже забываем забаву.
Если мы назовем одно прозой, а другое – стихом и даже, при этом приведем
арсенал доказующей правоты, то вопрос "и что дальше?" тихонечко так ткнет в этот
арсенал, и он рассыплется на мелкие кусочки досужих недоразумений.
Главное в другом: есть ли в этом поэзия или ее там нет?
Анри Мишо, который свободно, автоматически переходил от стиховых рядов к
прозаическим, не видел в этих переходах искусственных разделителей и был великим
Поэтом.
"Душа обожает плавать.
Хочешь плавать – ложись на живот. Душа оборвется – и понеслась. Она
уносится вплавь. (Если душу вашу уносит, когда вы стоите, или сидите, или согнули
колени или, может быть, локти, она ускользает по-разному, меняя повадку и форму в
зависимости от позы, - я в этом убедился не сразу.)
Часто слышишь о ней: парит. Не верьте. Плавать – дело другое. И плывет она,
как угри и змеи, всегда только так".
А. Мишо. Лень. Перевод В. Козового
Не следует задумываться – стихи это или проза. Ясно одно – это поэзия. И это
главное. И это главное весьма точно и четко определили Андрей Белый:
"… между поэзией и прозой художественной нет границы; признаки поэтической и
прозаической речи одни: тут и там цветы образов; тут и там те же встречаются нам
фигуры и тропы; размеренность характеризует хорошую прозу; и эта размеренность
приближается к определенному размеру, называемому метром… Воистину нет прозы в
"прозе" художников слова".
Слово есть посредник, медиум и – инструмент Жизни.
Писательство суть – посредник, медиум и – инструмент Бытия.
Об этом говорил Уильям Берроуз:
"Предназначение писательства в том, чтобы заставить событие произойти".
Еще раньше – формулировал свои положения Флоренский, о. Павел, мысля и
размышляя о магичности слова:
"… возможно и другое отождествление: слова и явления. Ведь слово – столь же
внутри нас, сколь и вовне…
… слово магично и слово мистично. Рассмотреть, в чем магичность слова, это
значит понять, как именно и почему словом можем мы воздействовать на мир.
Рассмотреть, как именно и почему слово мистично, это значит уяснить себе, каков
смысл учения, по которому слово есть знаменуемая им реальность…
убеждение в магической силе слова, на протяжении веков и тысячилетий,
составляет всеобщее достояние народов самых различных, и едва ли можно указать
хотя бы один народ и хотя бы в одно время своего исторического развития, который бы
не имел живейшей веры в магическую мощь слова. Эта вера так распространена и
76
прежде и теперь, что ее, говоря о народах, приходится считать неразрывною с самим
пользованием речью и видеть в ней необходимый момент в самой жизни языка".
Рассматривая слово, мы усматриваем в нем сгущенное могущество Возможности –
возможности как потенции, в любой миг готовой разродиться кинетикой.
Чтобы освоить реальность, выжить в ней, в нее необходимо было вжиться и, тем
самым – обжить ее.
Обживание началось с наблюдения. И первые наблюдения обнаружили, что мир
законо-мерен. Мерность мира выявилась через наличие ритма.
Ритмически и мерно сменялись утра и ночи, годовые сезоны, приливы и отливы,
лунные циклы, сны и бодрствования, вдохи и выдохи, систолы и диастолы.
Человек открыл: внутренние и внешние процессы пронизаны единой нитью
синхронных чередований, периодов, рядов, порядков – нанизанных на универсальную
ось – ритм.
Ось – мера мира.
Ось мира – кость ритма.
Объединяя два космоса, человек выстроил ритмически свою речь.
И, тем самым, риторика действия совпала с риторикой слова. Так появились стихи.
Многим известна фраза: "Начинаем на счет три… И – раз – два – три"… Далее –
рывок – действие – событие. Таким образом, ритм концентрирует силу, собирает
энергию в пучок и перенаправляет ее в результат.
Воинские приказы – звукоритмы в чистом виде. Отданные соответствующим
тоном, они выполняются беспрекословно. Вы можете провести простой эксперимент:
войдя в комнату, где присутствует несколько людей, коротко и резко произнесите:
"Встать"! По меньшей мере, вы обнаружите довольно интенсивную реакцию со
стороны присутствующих. Такова и суть стиха. Он сам по себе – туго натянутая
пружина суггестии.
Когда я достаточно интенсивно практиковал гипнотерапию, то, комбинируя
различные формулы внушения, придумывал и такие, которые компоновались в виде
верлибров или даже белых стихов. В данном случае эффект значительно превосходил
тот, который наблюдался при употреблении стандартных шаблонов.
Загадочный Рене Шар1 так и обозначил один из своих поэтических сборников –
"Листки Гипонса".
Многим он показался темным. Хотя, скорее, он был прозрачным – как Гераклит.
"Все течет, все изменяется" и "Дважды нельзя войти в одну и ту же реку" – это не
вид ение, в идение. Здесь нет тьмы ума и бесплодного умствования философской
бестелесной выхолощенности схоластических абстракций. Но зато есть – поэтический
всплеск той самой реки – реки речи и жизни, которая в течении своем ни разу не
повторяется.
Проторяя – вторит – но не повторяется.
Дышит – но не выдыхается.
Течет и точит, но сама не истощается, не источается.
Реки пересыхают – скажете. Но это не совсем так. Пересыхают русла. А реки
уходят просто из данной местности – в небо, в моря, или на глубину.
И мы – как реки – куда бы мы ни уходили, мы остаемся.
Даже, когда мы:
расстаемся – мы остаемся,
1 Великий франузский поэт - поэтотерапевт
77
где бы мы ни были – мы там не были, но мы там – есть.
Человек человеку – река.
