выпустить. Тебя, кстати, тоже.
Но Владик не унимался:
— Кузьма!
— Да что такое?! Что ты пристал?
Разозлённый Кузьма обернулся к Владику.
— Что тебе?! Я уже почти открыл!
Владик кивком указал за спину Кузьмы. Кузьма развернулся к решётке. За прутьями замер Никколо. Он с ужасом смотрел, как Кузьма, не сводя с него мрачного взгляда, снова просунул руку за решётку и попытался отпереть замок…
Вот вопрос — то ли в средневековье больше негодяев, чем будет в наше время, то ли они просто заметнее?
Вероника.
Вероника внимательно изучала лицо Дона Кон Рабиа. Он лучезарно улыбался, поглаживал документ, который положил перед Вероникой, размахивал руками, неся какую-то ерунду про погоду, про новое платье принцессы, про свою преданность ей… И при этом старательно не смотрел в глаза.
— Ваше высочество, вы просто не представляете. Сегодня утром я ехал к замку и был просто остановлен толпой народа. Они знали, куда я направляюсь, и непременно хотели, чтобы я заверил ваше высочество в их самых искренних чувствах к вам! Они заполонили всю улицу, так что я был вынужден остановиться и заверить их, что непременно передам всё это вашему высочеству. Должен к этому добавить, что история нашего королевства ещё не знает такой любви к высочайшей персоне.
Вероника хорошо знала, какой страх может внушать Дон Кон Рабиа, когда он в гневе. Но вот такой, умильный и лебезящий, он казался ей ещё опасней… Нет, как ни странно, но он казался ей растерянным. Но отчего?
А Кон Рабиа продолжал:
— Даже ваш батюшка, его величество Франциск Третий…
Вероника резко возразила:
— Его величество Франциск Третий — не мой батюшка. Моего батюшку вы не знаете и, надеюсь, никогда не узнаете. Во всяком случае, так будет лучше для вас.
Дон Кон Рабиа от неожиданности сбился и наконец поднял удивлённый поднял взгляд на Веронику:
— Почему?
— Как правило, моему папе нравятся те люди, которые нравятся мне. И он не выносит людей, которые мне не нравятся. А вы мне очень, очень не нравитесь.
Дон Кон Рабиа справедливо воспринял сказанное Вероникой как угрозу, это было видно по его лицу, но он опять почему-то промолчал.
А Вероника продолжала:
— А когда он к тому же узнает, что…
Вероника вовремя замолчала. Она едва не сказала, что, если Владик пропал из-за Дона Кон Рабиа, а она в этом не сомневалась, то папа будет вне себя. Но зачем говорить Дону Кон Рабиа, что Владик её брат? Чем меньше он знает, тем лучше.
Но Кон Рабиа и сам понял, что именно хотела сказать Вероника. Улыбка вновь вернулась на его лицо.
— Я понимаю вас, ваше высочество. Ваша забота о брате, ах, простите, я невольно выдал вашу маленькую тайну! Ваша забота о вашем новом паже Владе понятна, как и тревога за его друга из числа королевской охраны. Но…
Вероника уже не слышала, что дальше говорил Кон Рабиа. Так значит, он всё знал! И Владик, и Кузьма исчезли не случайно! Но где они сейчас? Кон Рабиа улыбается. Но почему он кажется таким растерянным?
А Кон Рабиа не умолкал:
— Итак, мы с вами в прошлый раз говорили, что вам, ваше высочество требуется ещё некоторое время, чтобы принять решение по поводу войны против Андорры. Смею надеяться, что прошедшего времени было вполне достаточно, чтобы ваше высочество приняли верное и полезное для нашего королевства решение.
Кон Рабиа подвинул к Веронике лежавший перед ней лист:
— Подпишите вот здесь. Поверьте…
Вероника решительно отодвинула документ:
— Мы с вами договаривались не об этом. На самом деле, мы с вами вообще ни о чём не договаривались. Я требовала, чтобы вы привели сюда моего… моего пажа Влада и его друга. Где они?
— Видите ли, ваше высочество…
— Нет, не вижу! Я не вижу их здесь!
Кон Рабиа побледнел и отвёл взгляд. Веронику вновь пронзила мысль — отчего он так смущён? Он чего-то боится? Чего именно?
Вероника почти выкрикнула:
— Где они?
Кон Рабиа молчал. Веронике даже в голову не могло прийти, что творилось в это время с Доном. Он действительно не мог ответить на её вопрос о том, где находятся Владик и Кузьма. И не мог ответить по одной простой причине — он сам этого не знал и был напуган как никогда в жизни.
* * *
Вот что произошло за час до этого.
Кон Рабиа работал в своём кабинете — он ещё раз читал как раз тот указ об объявлении войны Андорре, который должна была подписать Вероника. В его дверь постучали и почти сразу дверь открылась. На пороге стоял Джино. Взгляд его блуждал, руки мелко тряслись.
Но Кон Рабиа не обратил на это никакого внимания — его гнев мгновенно застлал ему глаза. Войти в его, великого Дона, кабинет без разрешения? А может, этот негодяй полагал, что Дона сейчас нет в кабинете, и он намеревался рыться в его бумагах, вынюхивая государственные секреты и его, Дона, личные тайны?
Кон Рабиа поднялся и неспешно подошёл к Джино.
— С каких пор ты стал входить ко мне без моего соизволения?
— Всемогущий Дон…
— Я не договорил! Или ты намеревался здесь что-то найти, пока меня нет?
— Я не намеревался, я…
Дон приблизил своё лицо к трясущемуся Джино.
— Тогда почему ты вошёл без разрешения? И где твой приятель? Я велел Никколо привести пленников.
Но Джино никак не мог решиться сообщить своему повелителю, зачем явился. Кон Рабиа усмехнулся.
— Куда он делся? Не может их найти? Может, они исчезли? Только не говори, что их там нет.
Джино быстро-быстро закивал — он был рад, что ему не пришлось сообщать Дону дурную новость, что тот догадался сам. Зато Кон Рабиа изменился в лице.
— Что? Действительно пропали?
Кон Рабиа схватил Джино за плечи и принялся трясти:
— Что значит пропали? Этому замку триста лет, в его подземельях приняли смерть самые достойные люди королевства, и ты, наглец, смеешь мне говорить, что эти двое исчезли?
Джино продолжал молча кивать.
— Что ты трясёшь своей тупой башкой?!
Джино с трудом выдавил:
— Извольте сами пойти удостовериться.
Кон Рабиа задохнулся от ярости:
— Больше всего я хотел бы удостовериться в том, что твоя бестолковая голова скатилась с плахи на землю, после того как палач смахнул её своим топором!
Представив эту жуткую картину, Джино и вовсе перестал говорить и только мычал, с ужасом глядя на Кон Рабиа.
Кон Рабиа наконец понял, что ему
