самому следует разобраться в произошедшем. Он развернул Джино и мощным толчком отправил его к выходу, так что тот едва не вышиб лбом массивную дубовую дверь.
Через минуту Кон Рабиа торопливо шагал по замку, а впереди него, угодливо заглядывая в лицо своему повелителю и то и дело оступаясь, рысью бежал Джино. Кон Рабиа не забывал на ходу осыпать своего верного, но недалёкого слугу упрёками и угрозами:
— Ну, смотри, если ты пытался морочить мне голову. Если ты просто так, попусту заставил меня тащиться через весь замок. Ты всегда был самым верным, но и самым глупым из моих слуг. Но сегодня твоя глупость может стать роковой. Если мы придём и окажется, что ты перепутал башни, или перепутал подземелья, или выяснится, что на самом деле пленники сидят за решёткой и смеются над нами, то тогда …
Кон Рабиа внезапно умолк. Они уже спустились в подземелье и теперь стояли перед решёткой, за которой совсем недавно томились Владик и Кузьма. Камера была пуста.
Кон Рабиа машинально подёргал дверь, дверь не открылась. Он прижался лицом к прутьям и, вывернув шею, посмотрел вверх. Он увидел старый сводчатый закопчённый потолок и маленькое окошечко на самом верху. Добраться до этого окошечка никак невозможно, разве что у тебя есть крылья, подумал Кон Рабиа и тут же одёрнул себя. Чушь какая! Какие крылья могут быть у наглого пажа и его проходимца-приятеля?
Кон Рабиа снова подёргал дверь камеры, провёл зачем-то пальцем по замку и повернулся к Джино. Видя, что его повелитель и сам в растерянности, Джино немного приободрился.
— Теперь вы и сами видите, досточтимый Дон, что их нет. Я был изумлён не меньше, чем вы сейчас…
— Заткнись! Разве я изумлён? Никто не смеет говорить, что я чему-либо изумляюсь! Я просто думаю.
Дон Кон Рабиа умолк. На самом деле у него в голове не было ни одной мысли, ни одной идеи о том, куда могли деться пленники. Разве что их унёс ангел или дьявол? Дону не хотелось бы связываться ни с тем, ни с другим. Но если не ангел и не дьявол, то как, как они могли выбраться через эти прочные решётки… Минуту! А если решётки подпилены? Да наверняка подпилены, это всё объясняет — пленники просто сбежали!
Кон Рабиа принялся изо всех сил трясти решётку то там, то сям, пытаясь найти место, где были распилены прутья. Джино заключил, что его хозяин неожиданно лишился рассудка, или, проще говоря, сошёл с ума. Он стал потихоньку отодвигаться от беснующегося Дона, решив, что в случае чего бросится наутёк — он был моложе и проворнее Дона и надеялся удрать от него, если тот попытается задушить его.
Кон Рабиа вдруг оставил решётку в покое и повернулся к Джино:
— У кого ключ от камеры?
— У Никколо, высокочтимый Дон.
— Где он?
— Ключ?
— Олух! Не ключ — Никколо!
Джино развёл руками.
— Никто не знает. Он пошёл сюда, чтобы по приказу высокочтимого дона привести обоих пленников к вам. И исчез. Я искал его по всему замку, но никто его не видел.
Кон Рабиа вытер пот, выступивший у него на лбу. Он снова обвёл камеру взглядом. Ответа на вопрос, куда делись пленники и вдобавок его слуга Никколо, не было.
* * *
Вот так Кон Рабиа оказался в тупике — он обещал принцессе вернуть Владика и Кузьму в надежде, что она подпишет указ о войне с Андоррой, но мало того, что не смог исполнить этого обещания, но и сам перестал понимать, где пленники.
А пленники в это время бодро шагали по улочкам города, оставив позади громаду королевского замка. Впереди себя они гнали Никколо, ещё не оправившегося от ужаса, который он испытал в подвале башни, когда понял, что Кузьма вот-вот отопрёт решётку камеры. Глядя на Кузьму, Никколо понимал, что ему нужно как можно скорее бежать прочь, но его ноги точно приросли к каменному полу. Вместо того чтобы спасаться, он, как зачарованный, смотрел, как Кузьма ковыряется изогнутой железкой в замке, не сводя с Никколо мрачного взгляда и негромко приговаривая:
— Ну давай, открывайся. Сейчас, сейчас. Вот так!
Замок щёлкнул, Никколо невольно вздрогнул от этого резкого звука и пришёл в себя. Невидимые путы, как будто связывавшие его, спали, он повернулся, чтобы удрать, но его за шиворот схватила могучая рука Кузьмы.
— Ты куда?
Никколо обмяк, из него как будто выпустили воздух.
— Милостивый государь… Кристофер… Я всегда к вам со всем почтением… И мальчик этот… Замечательный мальчик… В мыслях не было… Это всё Дон… Он приказывал…
— Хватит болтать!
Владик потянул Кузьму за рукав:
— Бежим отсюда! Запрём его и бежим!
Кузьма мгновение подумал и покачал головой:
— Этого олуха возьмём с собой.
— Зачем он нам?! Самим бы удрать!
Кузьма улыбнулся и наставительно поднял палец:
— Пацан, запомни, люди больше всего боятся неизвестности. Неизвестности и непонятного. Никколо, дай сюда ключ!
Кузьма снял с пояса Никколо ключ, запер решётку их опустевшей темницы и толкнул Никколо перед собой:
— Шагай!
И, повернувшись к Владику, добавил:
— Пусть теперь Кон Рабиа поломает голову, куда делись мы и его слуга в придачу! Представляю его рожу, когда он придёт сюда! Ах-ха-ха!
Хохоча и толкая Никколо перед собой, Кузьма стал подниматься по лестнице, Владик последовал за ним.
На верхней площадке лестницы Владик приоткрыл дверь наружу и осторожно посмотрел в щель.
— Тьфу ты, там охранник ходит.
Кузьма отстранил его.
— Дай, гляну.
Кузьма увидел одного из солдат королевской охраны — тот, скучая, бродил по двору у замка, пиная камешки и время от времени зевая. Солдат бросил взгляд на дверь башни, Кузьма не успел отпрянуть, и солдат на мгновение замер.
— Заметил!
Кузьма был готов выскочить из башни и броситься на солдата. Но тот равнодушно отвернулся и, задрав голову, стал как будто пересчитывать камни в стене замка.
Кузьма мгновение выжидал, затем скомандовал:
— Пошли! Только тихо!
Затем добавил, обращаясь к Никколо:
— Пикнешь — шею сверну! Понял?
Никколо смог только молча кивнуть — от всех этих событий у него язык окончательно прилип к нёбу.
Все трое вышли из башни и неторопливо пошли прочь. Кузьма негромко приговаривал:
— Идём тихо, спокойно, как будто так и надо. Не торопимся никуда. Так, прогуливаемся.
Они свернули за угол башни, теперь охранник не мог их видеть.
— Уф, ну всё!
Так же спокойно они прошли через ворота главной башни, затем по мосту через ров. Двое солдат охраны равнодушно посмотрели на них и отвернулись.
Кузьма
