Это выглядело, как цирковой трюк, способ показать себя и развлечь публику, нежели что-то полезное для команды. В «Аяксе» традиционно придерживались схемы игры с тремя нападающими, вместо привычных для меня двух. Мне отводилось место в центре. Никаких рейдов по флангам, никакой самодеятельности. Предполагалось, что я должен курсировать в отведенной мне зоне и быть своего рода целью для передач партнеров. Принимай передачи и, главное, забивай. Я даже стал сомневаться, куда по-
Златан в школьные годы
Ч/Г
Одна из любимых машин — «Феррари», но не «Энио
Мотоцикл тоже неплохо
Счастливый отец
Хоффа
Ибрагимович празднует гол в составе сборной Швеции
Лучано Моджи, Макси и Златан
Ибрагимович и Роналдиньо. Оба играли за «Барселону», но в разное время
девался знаменитый техничный и изобретательный голландский стиль игры. Складывалось впечатление, что они решили походить на остальную Европу. Мне было трудно все это понять.
Вокруг была масса всего нового. Я еще не понимал язык и местную культуру, а тренер со мной даже не разговаривал. Да он вообще ни с кем не общался. На его лице было каменное выражение. Даже от его взгляда становилось как-то неловко. И от меня словно отвернулась удача. Я перестал забивать, и все мои предсезонные успехи пошли насмарку. Они даже вышли мне боком. Все эти восхищенные заголовки в газетах и сравнения с Ван Бастеном сменились разочарованием, и меня стали называть неудачным приобретением. В нападении меня сменил грек Никое Махлас (с которым я тоже успел подружиться). Раскритикованный прессой и потерявший форму, я терзался сомнениями. Что я делаю неправильно? Как мне выйти из этого положения?
Таков я на самом деле. Я никогда не бываю доволен собой (в духе: «Вот он я какой!»). Скорее наоборот. Это как вечная пластинка: «Следовало мне поступить так или иначе?». В такие минуты я смотрю на окружающих. «Чему я мог бы у них научиться? Чего мне недостает?». Каждое мгновение я анализирую свои ошибки, и считаю, что это правильно. Что я мог бы улучшить? Я всегда возвращаюсь с игр или тренировок с каким-нибудь новым опытом, подчас трудным и даже горьким. Я никогда не успокаиваюсь, даже когда, казалось, мог бы себе это позволить. И это помогает мне развиваться. Факт остается фактом: в «Аяксе» мне много приходилось размышлять над всем этим, и не с кем было поделиться мыслями.
В моей квартире разговаривать оставалось разве что со стенами. Конечно, я позванивал домой и даже позволял себе жаловаться на жизнь. Но я никогда не стану винить в своих проблемах кого-либо другого. Просто я ощущал в жизни какой-то застой, и мне было нехорошо. Я не мог наладить свою жизнь в Голландии. Тогда я направился к Бенхаккеру и спросил его:
Что говорит тренер обо мне? Он мной доволен или как?
Бенхаккер выгодно отличается от Ко Адриансе тем, что ему не
нужны просто послушные солдаты.
Все классно. Все идет нормально. Просто с тобой нужно терпение, — ответил он.
А мне уже хотелось вернуться домой. Я чувствовал, что меня не ценят ни тренер, ни журналисты, ни тем более фанаты. Фана-
Ноги. Всё благодаря им...
...и не всегда удается уберечь их от травм
ты «Аякса» — это нечто. Они настолько привыкли к победам, что даже счет 3:0 в пользу любимой команды может вызвать у них недовольство. «Что за черт, почему только 3:0?».
После ничьей в матче с «Родой» они забросали нас камнями и бутылками, так что пришлось искать убежище на стадионе и отсиживаться в подтрибунных помещениях. И подобное дерьмо происходило постоянно. Куда только подевались эти восхищенные возгласы «Златан, Златан!», которые мне довелось услышать уже и здесь. Их сменил неодобрительный гул, причем не со стороны 60лелыциков соперников. Тяжко было слышать от своих же фанатов что-то в духе: «Что, черт возьми, происходит?».
И в то же время, в футболе следует принимать это как должное. И я их понимал. Я был самым крупным капиталовложением клуба и не мог себе позволить прозябать в запасе. Я должен был стать новым Ван Бастеном и поставить голы на поток. И я старался, клянусь, изо всех сил старался показать все лучшее, что умею.
Футбольный сезон слишком долгий, чтобы в каждом матче демонстрировать одинаково высокий уровень игры. Но именно к этому я и стремился. Сразу по прибытии сюда я постарался выложить все и сразу, и поэтому, как я полагаю, и попал в эту полосу неудач. Я хотел слишком много и сразу, а одного желания оказалось недостаточно. К тому же, помимо всего прочего, я не привык к такому давлению. А эти чертовы восемьдесят пять миллионов оказались для меня той самой неподъемной ношей. И я часто сидел затворником в своем доме в Димене.
Не имею понятия, что тогда думали обо мне журналисты: наверно, представляли себе, как мы с Мидо ночи напролет «зажигаем» на вечеринках. А в действительности я просто сидел дома, и день и ночь играл в видеоигры. Если понедельник у нас был выходным, то в воскресенье вечером я улетал к себе домой, в Мальмё, и возвращался шестичасовым утренним рейсом во вторник, отправляясь из аэропорта прямо на тренировку. Ни о каких ночных клубах, конечно же, и речи не было. Ничего в этом роде. Но и назвать себя профессионалом в ту пору я не могу, просто язык не повернется. Я не досыпал и неправильно питался, а также совершал безответственные поступки в Мальмё. Я развлекался с пиротехникой — петардами (которые мы забрасывали на чужие участки) и фейерверками. Это давало дополнительный заряд адреналина. Я увлекался бешеной ездой, поскольку не мыслю себя без этого. Если ничего не ладится в футболе, нужно искать вдохновения в
других областях. Мне нужно было действие, мне требовалась скорость, и я не желал быть послушным.
Я продолжал худеть, а в «Аяксе» мне, к тому же, отводилась роль игрока, способного побороться за мяч. Поэтому требовалось быть физически крепким. Я же похудел до семидесяти пяти кило, а то и меньше. Возможно, это случилось из-за того, что я элементарно перетренировался. У меня не было отпуска. За полгода я провел уже две предсезонки. А диета? Да какая там, к черту, диета! Я жрал всякую дрянь. Я по-прежнему не умел приготовить себе ничего толкового: только пожарить тосты, да сварить макароны. И позитивная волна, поднятая прессой, сошла на нет. Заголовки на манер «Златан вновь на коне» сменились другими: «Златана освистали» или «Он явно не в порядке». В общем, он такой-то и сякой. А потом на первый план вышли мои локти. Они наделали столько чертового шума.
А началось все в игре с «Гронингеном», во время которой я ударил локтем по шее защитника соперников. Судья ничего не заметил, а защитник рухнул на газон и был унесен с поля на носилках. Поговаривали даже, что у него сотрясение мозга. Когда он вновь появился на поле после перерыва, то словно продолжал пребывать в состоянии грогги. Но хуже всего для меня оказалось то, что федерация футбола разобрала этот инцидент и решила дисквалифицировать меня на пять матчей.
Это явно не входило в мои планы. Это было черт знает что. И уж точно нельзя сказать, что дисквалификация пошла мне на пользу. Да, не отрицаю, я ударил этого парня, так что ему пришлось оказывать медицинскую помощь. Будто началась новая череда моих глупых поступков. И если бы я даже не схлопотал эту дисквалификацию, от этого я не стал бы выходить на поле чаще. Да и фанаты были, прямо сказать, не в восторге. И я позвонил Хассе Боргу. Это было, конечно, глупо, но что еще мне оставалось делать в, как мне казалось, безвыходной ситуации.
Черт, Хассе, ты можешь выкупить меня обратно?
Выкупить тебя? Ты что это, серьезно?
Забери меня отсюда. Я не могу больше это выносить.
Hy же, Златан, на это нет денег, и ты должен это понять. Тебе следует запастись терпением.
Но я устал запасаться терпением. Мне требовалось чаще выходить на поле. И в придачу, я так тосковал по дому, что хоть вешайся. Я продолжал ощущать себя совершенно потерянным и снова принялся названивать Мие, не осознавая точно, скучал ли я действительно по ней, или, быть может, по кому-то другому. Я был одинок и мечтал вернуться в прежнюю жизнь. И что в итоге? В итоге я получил еще одно проблему.
Началось с того, что я узнал, что зарабатываю меньше всех в команде. Я давно догадывался об этом, а сейчас все подтвердилось. Самый дорогостоящий игрок с самой низкой зарплатой. Kyпленный, чтобы стать новым Ван Бастеном, но не получающий при этом сколь-нибудь серьезных денег. И я подумал: «В чем причина?». Это было нелегко себе вообразить.
