Началось с того, что я узнал, что зарабатываю меньше всех в команде. Я давно догадывался об этом, а сейчас все подтвердилось. Самый дорогостоящий игрок с самой низкой зарплатой. Kyпленный, чтобы стать новым Ван Бастеном, но не получающий при этом сколь-нибудь серьезных денег. И я подумал: «В чем причина?». Это было нелегко себе вообразить.
Я вспомнил слова Хассе Борга о том, что все агенты — жулики, и прочее. И вот тут меня осенило: «Да он просто надул меня!». Он вел себя так, словно печется о моих интересах, а на деле он работал исключительно на «Мальмё». И чем больше я думал об этом, тем злее становился. C самого начала Хассе Борг позаботился о том, чтобы никто не стоял между нами, никто, кто смог бы представлять мои интересы. Вот почему я выглядел как дурачок в своем тренировочном костюме в отеле «Святой Йорген», позволяя разным умникам в костюмчиках и с экономическим образованием обводить меня вокруг пальца. Ощущение было, словно ты получил удар под дых. Надо немедленно повернуть все вспять! Деньги никогда не были для меня самым главным, но быть настолько униженным и использованным, почувствовать себя последним лохом, которого можно обдурить и заработать на нем... Все это привело меня в бешенство, и я решил разобраться. Я позвонил Хассе.
Что это за черт? У меня худший контракт во всем клубе.
Ты о чем?
Он косил под дурачка.
А где мои десять процентов?
Мы вложили их в страховой фонд в Англии.
Страхование? Что за черт? Это ни о чем мне не говорило, как
если бы мешок с деньгами зарыли где-нибудь в пустыне.
Я хочу получить свои деньги сейчас.
Но это невозможно, — был его ответ.
Деньги уплыли: их вложили во что-то мне неведомое. И я решил докопаться до истины. Я нанял себе агента, поняв, наконец, что не такие уж они и жулики. Без личного агента у вас нет ни малейшего шанса. Без его помощи вас снова облапошат эти ребята в костюмчиках. Через своего друга я вышел на парня по имени Андерс Карлссон, работавшего в агентстве «Ай-Эм-Джи» в Стокгольме.
Он был что надо. Он был из тех, кто никогда не выплюнет жвачку на тротуар и не перейдет улицу в неположенном месте. Он не суетился, не спешил без нужды. При этом он мог действовать жестко и решительно. Андерс реально помог мне на первых порах. Он вернул мне эти деньги. Правда, случилась еще одна подстава. Сумма оказалась равна не десяти, а восьми процентам. И я задал резонный вопрос:
Что это значит?
Оказалось, что эти ребята якобы провели какую-то налоговую предоплату (?). Я подумал: «Что за дерьмо? Налоговая предоплата! Ничего не слышал о такой». И переспросил, может ли быть такое, или это новая уловка. И что вы думаете? Андерс Карлссон все перерыл и вернул мне недостающие два процента. Никакой налоговой предоплаты не было и в помине. Вся эта схема рухнула, а я окончательно распрощался с Хассе Боргом. Все происшедшее послужило мне уроком на всю жизнь. Это наложило на меня определенный отпечаток, так что, даже не подумайте, что я не имею представления о том, сколько у меня денег на счету и на каких условиях они размешены.
Когда мой друг Мино позвонил мне и спросил:
Сколько ты получил за свою книгу от «Бонньера»? («Альберт Бонньерс фёрлаг», или «Издательство Альберта Бонньера» — одно из старейших и крупнейших издательств Швеции — прим, пер.)
Я точно не знаю.
Ерунда, все ты знаешь.
И, разумеется, он был прав.
Я полностью все контролирую. Не хочу быть использованным и одураченным, и поэтому стараюсь делать на ход вперед в пере говорах. Стараюсь понять, о чем думает противоположная сторона, чего хочет и в чем может заключаться ее секретная тактика. И еще я припоминаю ту историю. Такие вещи навсегда остаются в моей памяти, и даже Хелена частенько повторяет, чтобы я выбросил ее из головы. Сказал бы себе примерно следующее:
Я устал ненавидеть Хассе Борга.
Но нет, я его не забуду, ни за что. Не следует поступать так с парнем с окраины, понятия не имеющим о подобных делах. Не следует претендовать на роль наставника, второго отца, если наделе ищешь любой путь и любую лазейку, чтобы облапошить его. А я был пареньком из юношеской команды, в которого никто не верил, и кому последнему приходилось рассчитывать на попадание во взрослую команду. Но потом... Когда все резко переменилось, и меня продали за бешеные деньги, отношение стало несколько другим. Теперь они захотели выжать из меня все до последнего. Я прозябал без денег, а меня в это время использовали. Такого я не забуду. И я часто задаюсь вопросом: «А посмел бы Хассе Борг проделать подобное, если бы я был обеспеченным мальчиком с папой-юристом?».
Не думаю. Уже здесь, в «Аяксе», я сказал что-то вроде: «Он должен взглянуть на себя со стороны». Но я полагаю, он не придал этим словам значения, поскольку позже в своей книге Хассе написал, что был для меня наставником и что искренне заботился обо мне. Ни больше, ни меньше. Я думаю, он все понял уже потом, два года спустя, когда мы случайно столкнулись в лифте. Это случилось в Будапеште, где я был со сборной. Я ехал в лифте, мы остановились на четвертом этаже, и, откуда ни возьмись, заходит он. Приехал сюда в какую-то очередную командировку, опять кому-то лизать зад. На ходу завязывая галстук, он заметил меня. Он из тех, кто при встрече говорит дежурное: «Привет, привет! Как дела?». Сказав что-то похожее, он, как ни в чем не бывало, протянул руку.
Она повисла в воздухе. Он не опешил, нет. Он просто стоял, холодный и взвинченный, а я не проронил ни слова. Я посмотрел на него, вспомнил прошлое, а затем просто вышел из лифта. Это была наша единственная встреча с тех пор. Так что, нет, я ничего не забыл. Хассе Борг — двуличный человек. В «Аяксе» из-за него мне было плохо: я чувствовал себя одураченным и униженным, с худшим контрактом. Меня освистывали свои же болельщики. Со мной приключались неприятности. Кругом было дерьмо: дисквалификация за удар локтем, целые списки совершенных мной ошибок, сотое припоминание мне прошлых проделок, вроде давнего случая на Индустригатан. Так что я был выведен из равновесия. Старый добрый Златан куда-то исчез. Ежедневно вокруг меня ходили разные пересуды, а меня одолевали разные мысли.
Ежечасно, даже ежеминутно, я искал решения, потому что — нет, я не стану сдаваться, ни за что на свете. Мой путь в Европу был тернист. Я плыл против течения. Чужие родители и тренеры с самого начала были настроены против меня, и многое, чему я научился, пришлось постигать вопреки чьему-то мнению. Когда все вокруг выражали недовольство, что «Этот Златан только и делает, что увлекается дриблингом», он такой и сякой, он вообще неправильный. Но я продолжал гнуть свою линию, прислушиваясь к мудрому и дельному и пропуская мимо ушей все остальное.
И сейчас, в «Аяксе», я действительно старался понять и усвоить то, как здесь принято думать и играть.
Мне самому было интересно, смогу ли сделать это лучше. Я усердно работал и учился у других. И, в то же время, не хотел отказываться от своего собственного стиля. Никто не сможет лишить мою игру индивидуальности, моей души. Я не стал вести себя 60лее вызывающе, а просто продолжал бороться. А когда я борюсь на футбольном поле, то могу выглядеть весьма агрессивно. Это черта моего характера. Больше чем от других, я требую от себя. И, по всей видимости, я достал нашего тренера Ко Адриансе. Как он говорил впоследствии, я был трудным человеком, полным самомнения и делающим все по-своему, и так далее. Пусть так, он может говорить, что хочет — я не собираюсь вступать с ним в спор. Я принимаю ситуацию, как есть: тренер — главный в команде. Могу лишь сказать, что я очень старался вернуть себе место в основе.
Но пока ничего не менялось. За исключением слухов о возможной скорой отставке Ко Адриансе, что тоже было неплохо. Мы вылетели из отборочного турнира Лиги чемпионов, где нас остановил «Селтик» с Хенриком Ларссоном, а следом и из Кубка УЕФА, споткнувшись на «Копенгагене». Не думаю, что именно эти неудачи послужили главной причиной его увольнения, ведь дела в чемпионате складывались у нас хорошо. Его убрали потому, что он не мог наладить контакт с игроками. Ни с кем у него не сложились отношения. Мы были словно в вакууме. Не скрою, мне нравятся строгие тренеры, а Ко Адриансе, бесспорно, таковым и являлся. Но он явно перегнул палку со своими диктаторскими методами управления командой. Даже ни намека на какой-либо юмор, ничего. И вот теперь мы с нетерпением ожидали, кто придет ему на смену.
Ходили слухи, что это будет Райкард. Звучало обнадеживающе, и не только потому, что из великого игрока автоматически должен был получиться хороший тренер. Но все же он стал легендой в «Милане» вместе с Ван Бастеном и Гуллитом. Однако назначили Кумана. Я был наслышан о нем как об игроке, обладавшим пушечным ударом и фантастически выполнявшим штрафные удары в «Барселоне». C ним в команду пришел еше один великий в прошлом игрок — Рууд Крол. Я сразу же отметил, что они понимают меня гораздо лучше прежнего наставника, и это вселило в меня надежду на изменения к лучшему.
