– Дела идут всё хуже и хуже. Мы с тобой в глубокой луже!
И это правда, потому что рифмуется. Хорошего конца здесь ждать нечего.
– Почему ты всё время это повторяешь? – с недоумением спросил Мяурицио.
– В этом заключается моя философия, – объяснил Яков. – Всегда надо ожидать наихудшего и делать всё возможное, чтобы его избежать.
– А что мы можем сделать? – спросил Мяурицио.
– Ничего, – ответил Яков.
Мяурицио задержался у низкого столика, на котором были расставлены мисочки со сметаной и всевозможными лакомствами. Ценой огромных усилий он не поддался и на этот соблазн, потому что знал, какое действие на него окажет это угощение.
На некоторое время воцарилась полная тишина, только ветер свистел вокруг дома.
– Послушай, что я тебе скажу, котик, – снова заговорил в конце концов ворон, – с меня хватит быть тайным агентом, эта профессия явно не по мне, и никто не вправе от меня этого требовать. Это выше моих вороньих сил. Я отказываюсь. Я выхожу из игры.
– В такой момент? – переспросил Мяурицио. – Ты не можешь так поступить!
– Ещё как могу! – возразил Яков. – Больше я не в силах этого терпеть. Хочу вести самую обычную жизнь бродяги, как прежде. Какое счастье было бы оказаться сейчас в тёплом гнезде моей Рамоны!
Мяурицио поглядел на него:
– Рамона? Почему вдруг Рамона?
– Потому что она дальше всего отсюда, – сказал Яков, сильно помрачнев. – А я мечтаю лишь об одном – быть подальше отсюда.
– Знаешь, – немного помолчав, продолжал Мяурицио, – я хотел бы гораздо большего – отправиться в дальние страны, к моим певцам, смягчать сердца своими песнями. Но, если сегодня ночью из-за колдовства этих негодяев погибнет весь мир, какая же тут может быть жизнь миннезингера? Если, конечно, вообще ещё будет какая-то жизнь.
– Ну и что? – сердито прокаркал Яков. – Разве мы в силах тут что-либо изменить? Мы, паршивые, жалкие твари, – зверёк и птичка! Почему об этом никто, кроме нас, не думает? Хотя бы, например, вон там, на небе? Одно я и вправду хотел бы знать: почему у злых на земле всегда столько силы, а у добрых всегда ничего – ну самое большее что рванмакин? Это несправедливо, котик. Нет, это несправедливо! С меня довольно. Я выхожу из игры, бастую.
И он спрятал голову под крыло, чтобы ничего больше не видеть и не слышать.
На этот раз молчание царило так долго, что наконец Яков осторожно выглянул из-под крыла и сказал:
– Ты мог бы хоть что-нибудь мне возразить.
– Мне надо подумать, – ответил Мяурицио, – обо всём, что ты сейчас сказал. У меня всё как-то по-другому. Моя прабабушка Миа (она была очень мудрой старой кошкой) всегда говорила: «Если можешь чем-либо восхищаться, то будь в восторге, а если не можешь, то спи». Я могу увлечься, вдохновиться, а потому всегда пробую представить себе самые лучшие возможности и тогда готов всё-всё сделать, чтобы их осуществить. Но, к сожалению, у меня не так много жизненного опыта, как у тебя, и нет твоей практической складки, а то бы мне сейчас наверняка пришло бы в голову что-нибудь полезное.
Ворон высунул голову из-под крыла, открыл клюв и снова захлопнул его. Это неожиданное признание заслуг от знаменитого певца и деятеля искусств из старинного рыцарского рода лишило его дара речи. Такой похвалы ему ещё не случалось слышать ни разу за всю его ветреную воронью жизнь.
Он откашлялся.
– Хм, ну, значит, – каркнул он, – одно, во всяком случае, ясно: пока мы сидим здесь, ничто не движется с места. Мы должны отсюда выбраться. Вопрос только, каким образом. Дверь заперта. У тебя есть какая-нибудь идея на этот счёт?
– Может быть, я растворю окно? – горячо предложил Мяурицио.
– Попробуй!
– А зачем?
– Мы должны отправиться в путь – и, возможно, в далёкий.
– А куда?
– Искать помощи.
– Помощи? Ты имеешь в виду Великий Совет Зверей?
– Нет, уже слишком поздно. Пока мы туда добредём и они что-либо предпримут, полночь пройдёт. И всё это будет без толку.
– Кто же нам тогда ещё поможет?
Яков в задумчивости поскрёб когтем голову:
– Понятия не имею. Теперь нас спасёт только чудо, маленькое чудо. Может быть, судьба смилуется, войдёт в наше положение – хотя слишком-то я на это не надеюсь с моим жизненным опытом. Но попробовать можно.
– Это меня… – жалобно сказал Мяурицио, – это меня не вдохновляет.
Яков мрачно кивнул:
– Ты прав, здесь теплее. Но просто, пока мы тут торчим, у нас вообще нет никаких шансов.
Мяурицио немного пораздумал, потом сделал над собой усилие, одним махом прыгнул на подоконник и открыл, поднатужившись, окно.
В комнату ворвался вихрь снега.
– Ну пошли, – прокаркал ворон и выпорхнул из окна на улицу.
Его тут же подхватил порыв ветра, и он исчез в темноте.
Толстый котик собрал всё своё мужество и выпрыгнул вслед за ним. Он упал в глубокий сугроб, и снег закрыл его с головой. С трудом он выкарабкался на поверхность.
