сад.
Загадочный господин Кокаларис был не один: рядом с ним в кресле-каталке важно восседала сухая престарелая дама — вся какая-то серо-чёрная, как ворона. Ни лёгкий макияж, ни кружевные митенки и даже плед на коленях не выбивались из общей гаммы. А как только Афанасий подвёл меня ближе и представил, я приметила на лице Ядвиги ещё и парочку волосатых бородавок — тоже серых.
"Ну, точно Баба Яга", — подумала я, и невольно вздрогнула от хриплого, неприятного кашля.
Достав из складок пальто серый кружевной платок, тётка важно промокнула губы и, одарив меня холодным взглядом, повернулась к племяннику.
— Как говорит современная молодёжь, — прохрипела Ядвига, потянув Афанасия за рукав, — это тебе как два пальца… ну, ты понял. Сетями своими её не окутали, так что действуй смело — не замараешься. А по глазам и личику видно — эта с радостью отдаст. Ласточка! И ещё: не увлекайся, милый. Ивана нет, а Алешка старый, но вспыльчивый — он её обожает.
Кокаларис, не теряя фирменной усмешки, досадно поморщился.
— Тётя Ига, я всё понимаю, — заметил он.
— Афоня, я тебя предупредила. А теперь отстань, я уж насмотрелась. Сама поеду.
Парень беспрекословно подчинился, позволив даме управлять каталкой. И, несмотря на свою болезненность и сухость, тётка Ядвига довольно шустро укатила к больничному крыльцу и отдалась в руки ловким мед братьям. А мы остались вдвоём с Афоней и с минуту молча пялились друг на друга. Воспользовавшись тем, что я перевариваю услышанное, Кокаларис смущённо улыбнулся и осторожно заметил:
— Моя тётка такая болтушка. Временами мне кажется, что у неё не бронхит, а язва. Причём, пожизненная.
— Она говорила о нас, — нахмурилась я, глядя на него с подозрительным прищуром. — Что значат эти слова про сети, ваши действия и прочее? Я так понимаю, что наше знакомство не случайно?
— Ну, да, — без тени смущения кивнул Кокаларис. — Я искал с вами встречи. Как раз с момента аварии.
— Зачем? И что вы собираетесь делать? И это… что я вам должна отдать, а?!
— Дорогая Вероника, не гоните коней.
— Я вам не дорогая! — огрызнулась я.
— В данном случае, вы мне очень дороги. Ведь ничего не бывает без причины, правда? Не стану скрывать — мне от вас кое-что нужно. Нечто очень ценное — для меня.
— И что же?
Кокаларис задумчиво рассмотрел прилипший к ботинкам снег, улыбнулся своим мыслям и, прервав недолгую, но томительную паузу, мягко заметил:
— Не спешите. Кто меньше знает, лучше спит.
— Ах, как здорово! Я буду пребывать в загадочном неведение, а вы… Афоня загадочно улыбнулся и, подхватив меня под локоток, ловко развернул к аллее. Мы потопали к больничному крыльцу, а по пути господин Кокаларис с иронией пояснил, что всё это время будет усиленно мозолить мне глаза.
— И поверьте, Вероника, — добавил он, — итог моих действий вам понравится.
Признаться, я оторопела. В голове уже крутилась решительная мысль, что наша встреча будет последней, и весь этот фарс, похожий на новый вид обольщения, закончится провалом. Но господин Кокаларис, как видно, был опытным игроком и снова поднял шкалу интриги к пику. Да так, что я, позабыв о злости, загорелась желанием узнать этот чёртов итог. Ну и, конечно, главную цель Афони — нечто ценное для него. Ага, от меня. Да что же это?
— Значит, мы увидимся… — начала я, поднявшись на крыльцо и развернувшись, чтоб видеть довольное лицо Кокалариса.
— Завтра, — подхватил он.
— А дядя Лёша вас не пугает?
Афанасий замер с открытым ртом, быстро что-то смекнул и, рассмеявшись, выдал:
— Не-а. А вы хотите держать его в засаде?
— Просто буду иметь в виду, — парировала я. — Словам вашей тётки как-то больше верится.
Кокаларис состроил мне рожицу, а потом коротко поклонился.
— Ну что ж, до свиданья, Вероника. И ни о чём не тревожьтесь, — улыбнувшись, он развернулся и быстро потопал через аллею к выходу. А я стояла, как дура, и не могла отвести взгляда от высокой фигуры в длинном чёрном пальто. Скрипнули железные ворота и… я словно очнулась.
"Да что с тобой творится?" — сердито воскликнул во мне голос разума.
А чёрт его знает. Этот Бессмертный как будто очаровательный гипнотизёр. И я клюнула на его приманку, вопреки здравому смыслу. Вот как теперь уснуть, когда голова забита вопросами и виденьями?! У-у-у, чёртов Тощий!
***
Следующие два дня господин Кокаларис, как и обещал, активно "мозолил" мне глаза. Он подходил, заводил галантную беседу и, если случалось, ловко спасал меня от уже надоевших соседей по палатам. Я, откровенно говоря, пребывала в сомнительно-очарованном состоянии: этакое чувство, когда тебе и нравится, и слегка боязно, и интригует одновременно. А наши разговоры… они так увлекали, что я напрочь забывала про все уловки, которыми собиралась выудить из Кокалариса все его секреты. Например, в первый же день своей активности Бессмертный Тощий загадочным тоном сообщил, что скоро наступит новый год. Я растерялась, но после пары подсказок вспомнила, что в языческие времена день весеннего равноденствия считался Новолетием. И вот тут мы с Афоней словно в одно озеро нырнули. И откуда он узнал, что мне интересны славянские мифы и былины?! Вот ещё одно доказательство того, что они с тёткой Ядвигой знали обо мне слишком много. А вот я о них…
Впрочем, на второй день занавес тайны слегка приоткрылся. И помогла мне бабМаша, застав нас с Афоней в коридоре больницы во время бурной беседы — даже скорее спора. А заметив, с каким непринуждённым видом Кокаларис "играл" пальцами на моём гипсе, словно умелый пианист, а я — позволяла, — бабуля, наверно, едва не уронила челюсть. Подплыв к нашей парочке, она громко кашлянула. Афанасий тут же спрятал руки за спину и слегка поклонился.
— Здравствуйте, Марья Семёновна!
БабМаша хмуро сдвинула брови.
— И тебе не кашлять, Афанасий! — фыркнула она, тут же ласково отвечая на мои объятия. — Как случилось, сразу заявился, да? А столько лет избегал родных земель. Вот теперь ответишь за свои упырские замашки.
Кокаларис моментом стал серьёзным, зло прищурился и кивнул, словно соглашался с обвинением. А я удивлённо
