антрацитово-багровый,
как готический узор.
Под сгустившимся покровом
немигающего взора
то ли грач сидел здоровый,
то ль огромный темный ворон
на него смотрел в упор.
"Вот так шутка!" – Клерк смекнул
и напуганно икнул. –
"Непредвиденная штука…
Будет впредь тебе наука,
поучительный урок"…
"Ничего себе, дружок!" –
В душу вторгся голос резкий
ворона-говоруна:
"на исходе понедельник,
а ты все еще без денег,
невменяемый и мерзкий
и, конечно, с бодуна".
-Ты лишь странное виденье
растревоженного мозга.
Мне и без тебя промозгло. –
Огрызнулся клерк в ответ. –
Я сейчас глаза закрою,
и исчезнет наважденье,
как в огне свеча из воска.
Не было тебя и нет!
138
- Что ж, давай, зеленый свет.
Тот час клерк глаза прикрыл
и услышал шелест крыл.
Быстро разомкнув ресницы,
он опять увидел птицу.
- Это точно не годится
никуда.
Все ерунда. –
Цокнул клювом ворон гулко:
- Нет, я не галлюцинация,
а весомая субстанция.
- Не желаешь ли прогулку?
- А куда?
- Да в никуда…
9
Однажды в осеннюю зыбкою пору
на Краснохолмском мосту
какой-то бродяга и призрачный ворон
хотели набрать высоту.
Пусть город подумает все, что угодно –
учение или десант…
Но были друг другу нужны и угодны
бродяга и ворон-мутант.
Был бдителен, беспрекословно готовый
на подвиг московский патруль.
Однако, бродяга и ворон суровый
удачно ушли из-под пуль.
они над рекою легко просвистели,
исполнив совместный полет.
А птица еще на продукт Церетели
метнула ехидный помет.
Бродяга смутился – зачем же так явно?
Ведь, все ж таки, первый, и, все ж таки, главный…
и как бы там ни было, все ж таки, царь…
"Тогда и подавно". –
Ответила тварь.
10
И, круто всплеснув опереньем крыла
в поднебесье боеголовкой ушла.
Неважно, что город подумал тогда –
бродяга и ворон неслись в никуда.
И ворон учил неудачника-клерка:
"Реальность твоя – восприятия клетка.
На самом же деле, мир – это мираж". –
139
Прокаркал пернатый, входя в пилотаж.
"А как же родные, а как же друзья?"
"Все это твое расщепленное "я".
"А как же пожарники, как же милиция?"-
Спрашивал клерк, устремленный за птицею.
"Как же, в конце концов, паспортный стол?"
"Это, голубчик – что мордой об стол".
"Как же Тверская? Садовая? Гум?"
Спрашивал ворона клерк наобум –
"Как же культурная революция?"
"Эрекции нет, а только поллюция".
11
- Черный ворон, что ж ты вьешься
над моею головой?
Ты же не политкорректен,
Мне не по пути с тобой.
Ты не вейся, черный ворон
над моею головой.
Хоть я и лечу с тобой,
но тебя считаю вздорным.
- И тебе мозги промыли,
ты как будто бы весь в мыле.
- Не согласен, я в свободе!
- Нет, мой друг, ты лишь в угоде.
Ты такой кому-то нужен –
потому ты и такой.
Ты загружен и заужен,
и твой ум совсем запружен
всяческою ерундой.
Ты подвешен на крючок,
словно жалкий червячок.
- Ну, а кто же меня подвесил?
- Это разговор другой.
Что ты, друг мой, так не весел,
Что ты, друг мой, сам не свой?
Ворон сделал пируэт:
- То, что вьюсь я над твоею
головою – это бред!
Над твоею головой
вьется кто-нибудь другой.
Он, как водится, конечно,
и руководит тобой.
- Получается, что я лишь
только чей-то инструмент?
140
- Четко уловил момент.
- Ну а как же остальные?
-Как и ты, слегка больные.
Ну а кто-то не чуть-чуть,
но таков, видать, их путь.
- Ну а как же путь прогресса?!
Ведь меняется народ!
- Ты слегка отравлен прессой.
Путь прогресса – это трасса
прямиком на эшафот.
Вот тебе и весь народ,
был который, да весь вышел.
- Не желаю это слышать!
Верю в торжество добра…
- Прокричи еще "ура".
Вспомни, кем ты был с утра.
- М-да, унылая пора…
Неужели же мы все,
словно белки в колесе?
Ну, а как же поиск смысла,
личного предназначенья?
- Раз еще на этом виснешь -
никакого просветленья.
Да, таков ваш мир, старик –
смотришь в даль, а там – тупик.
Жизнь – совсем не то, что ты
мыслишь, спрятавшись в кусты.
- Ну, тебе видней, конечно,
с твоей птичьей высоты.
- Ладно, ладно, поостынь…
Вот скажи, почем не зря –
что ты так перепугался
за царя?
12
Есть зов вершин,
есть зев глубин.
Есть многие,
но ты один.
Есть рев низин.
141
Есть взрыв небес.
но ты один,
к тому же без
поддержки. Но
держаться не за что давно.
Жизнь – вечное веретено,
со всем все переплетено.
И если оборвется нить,
ее с другой уже не сшить.
Ей остается только тлеть
в пучине зим и пепле лет.
Кто песню спел –
того уже
закончился куплет.
Сказал мудрец –
все суета
иллюзий и сует.
Не важно
прав ли был тот царь.
Все повторяется
как встарь.
Кто прав –
не праведен еще.
И жизнь нам
выставляет счет.
в котором дщери и сыны
давным давно
все сочтены.
Все учтено –
какой вопрос?
Кресты и розы.
и навоз,
на теле
каждый волосок,
количество ногтей
и ног,
пар башмаков.
перчаток пар.
И пар –
что окружает шар
земной – и тот учтен.
142
Сочтен,
кто неуч,
кто учен.
Число слогов
в твоих словах,
и каждый вздох.
и каждый "ах".
Вы даже и
в прожекторах
бредете, будто бы
впотьмах.
Пусть лиц
и белозуб овал –
на них улыбка,
как оскал.
Накал
остекленевших глаз
хоть и лоснится,
но угас.
Таков ваш мир,
таков ваш дом.
- Ну, хорошо,
а что потом?
Но ворон лапы лишь поджал
и монотонно продолжал.
13
- Время свои чаты строчит
исполнением пророчеств,
Граммы строчек в ритме точек.
Узнаю знакомый почерк
Время камень тихо точит.
разбивая щит привычек,
и условности кавычек
поступью своею топчет.
Вы не те, что раньше были –
вместо сказки – будни были,
вместо яви волшебства
проторенная канва.
И слова, слова, слова
вместо трепетного Слова.
143
Говорите – жизнь сурова.
в ней не жить, а выживать
вам дано и наплевать
на прекрасные мгновенья –
дескать, это только тени
пережитков детских грез.
А любовь – такой курьез!
На нее хороший спрос
лишь, когда она на сцене.
Выгоднейшее искусство –
продавать на рынке чувства,
вышибая море слез
из воспитанной толпы –
публики – покорной дуры,
от помпезности раздутой.
Не хотите плакать? – Смех
мы дадим один на всех.
В нашей фабрике утех
этого добра на всех,
к радости всеобщей, хватит.
и никто не скажет "хватит"
изобилию утех.
Что у этих, что у тех –
одинаковый успех.
Одержимость напоказ –
вот и весь народный глас –
колыханье биомасс.
А другие кармы корм
полагают мерой норм -
"Мы заштопаем вам чакру,
а еще дадим виагру.
И магической иглой
прямиком на родовой
на канал многострадальный
аккуратный и астральный
мы наложим ровный шов".
Благо, что в краю просторном
и икорном, и игорном
столько дур и дураков.
144
- Край родной прошу не трогать!
- Ишь, какой ты недотрога.
- Я, ведь, все же, патриот!
- Идиот. -
Пробурчала тихо птица. -
Кто излишне веселится,
тот познает горький плач.
- Ты злораден, как палач.
- Я всего лишь, дорогой мой,
то ли ворон, то ли грач.
А много ли нам надо ли? –
Только малость падали.
14
- Неужели так прожгло
всех нас мировое зло?
- Пораскинь своим умом
и воочью убедишься –
дремлет зло в тебе самом.
- Как же ты не устыдишься
говорить такие вещи,
иль ты думаешь – ты вещий?
- Я не вещий, не вещун
и не птица гамаюн.
Я не чайка,
ты не юнга.
Почитай-ка
лучше Юнга.
Он твою всю дребедень
обозначил словом "Тень".
Это темная, ночная
сторона твоей души.
На две трети, сам не зная,
ты живешь в ее глуши.
То, как зверь она завоет,
то заплачет, как дитя.
И тебя волною кроет,
как соломинку, крутя.
Ты ж – несчастный поплавок
в этих мутных, смутных водах.
Вот и весь твой мрачный рок,
145
вот и все твои невзгоды.
Вот твое и мировое
пресловутое насквозь
зло, которое с тобою
на все сто уже срослось.
15
- Как же мне освободиться
