самом деле есть? И действует именно так, как вы сказали?
– Есть такая, – подтвердил лесовик. – Редкая трава, но, думаю, болотник тебе пару-тройку стебельков подарит. Мы с ним спокон веку не ладим, но ты к той вражде отношения не имеешь.
Пару-тройку. Капля в море. Трава-то отличная и в перспективе очень полезная.
– И наговор обскажу, – немного неверно расценил мое молчание лесовик. – Ведом он мне.
– Спасибо! – если бы не некоторые условности, я бы старичка-лесовичка даже обнял. Не за наговор и траву, а за то, что на душе внезапно очень светло и радостно стало. Приблизительно так же, как в детстве перед Новым годом было. Почему? Потому что, как было сказано раньше, теперь мне стало ясно: вот теперь я точно вернулся домой. К себе домой. – И – до вечера.
Следы прошлогоднего сражения, о котором так красочно рассказал мне дядя Ермолай, встретили меня у самой околицы. И без того не сильно благоустроенный пейзаж Лозовки теперь был дополнен черным остовом сгоревшей машины, вроде как крузака. Интересно, это чем же ее так бабка Дарья подпалила? Разрывной пулей в бензобак? Встречу – спрошу.
Но нет, пустынна была деревенская улица, только ветерок гонял по дороге невесть как уцелевший с осени желтый кленовый лист, шаркал лапами за моей спиной Родька да птицы гомонили неумолчно в ветвях деревьев. Надо думать, устраивали свой пернатый быт, чинили подразвалившиеся за зимние месяцы гнезда.
А ведь знают ведьмы о том, что я вернулся. Точно знают. Не происходит в этой деревне ничего без их ведома. Печально сие признавать, но тем не менее прав дядя Ермолай – это их земля. Я здесь, конечно, уже не гость, но и хозяином меня не назовешь. Так… Вольный земледелец.
Мой дом в недавней войне ведьм, слава небесам, не пострадал совершенно. Ну да, крыша и стены потеряли лоск недавнего ремонта, но и только. А сад так и вовсе выглядел замечательно, от неухоженности, к которой я приехал с Маринкой сюда три года назад, следа не осталось. Кусты стоят ровненькие, словно подстриженные, большая часть деревьев вообще уже зацвела, несмотря на то что вроде рановато им это делать. Но факт есть факт: и вишня, и яблони все белым осыпаны. Красиво, блин!
Дверь дома хлопнула, на крыльцо вышел Антип, тоже, что приятно, не одичавший за эти два года. Я опасался, что он снова себя запустит, но нет – борода аккуратно расчесана, одет не в рванье, на ногах аккуратно подшитые валеночки.
– Исполать тебе, хозяин, – отвесил он мне поясной поклон. – С возвращением, стало быть.
– Здравствуй, Антип, – ответил я, но кланяться в ответ не стал. Меня давным-давно на этот счет Родька просветил, сказав, что подобного делать ни в коем случае нельзя. Из нас двоих главный я, поскольку дом мой, и, следовательно, он всегда будет выказывать мне большее уважение, чем я ему. Но я при этом обязан непременно хвалить его за честно выполненную работу и время от времени премировать сладостями и мелкими подарками. И тогда у нас будет полное взаимопонимание. Самое забавное в том, что Антип терпеть не может сладкое, случается такое не только у людей, но и у домовых. И при этом все равно я должен время от времени с добрыми словами класть на припечек леденцы, которые он называет «ландрин», кусковой сахар и прочие незамысловатые лакомства. – Вижу, сберег и дом, и хозяйство. Спасибо тебе.
– И тебе благодарность, хозяин, за добрые слова, – он снова поклонился.
– С формальностями все? – спросил я у успокоившегося после лесного стресса Родьки. Тот кивнул. – Да? Ну и хорошо. Антип, заканчивай из себя паиньку корчить. Иди лучше глянь, сколько мы тебе подарков привезли.
На самом деле было их не так и много, но в их сборе не один Родька участвовал, но и я тоже. Набор инструментов, небольшой, но очень толковый, – это моя инициатива. И пояс с крючками, на который можно повесить кучу всякой всячины – тоже. И, забегая вперед, именно эти вещи более всего порадовали Антипку, а не разнообразный хлам, что приволок в Лозовку мой слуга.
– Урожай в тот год, что ты, хозяин, уехал, выдался такой, что хоть плачь, – вещал домовой, внимательно разглядывая небольшие клещи, вынутые из коробки. – В смысле, много всего выросло, а чего с этим всем делать – непонятно. Была бы у нас хозяйка – тогда ладно. Что засолить, что засушить, что в подпол свалить, из чего варенье сделать. А я чего? Я ж ничего. Собрать – соберу, а дальше как? Куда?
– И как? – уточнил я. – Куда?
– Ведьмам отдал, – вздохнув, опустил голову Антип. – Звиняй. Ну не дело, если еда гнить станет, не для того ее деревья да земля родят. Лучше пусть эти съедят, чем оно никому не достанется. Ежели чего – ругай меня, хозяин. Имеешь право. Разбазарил добро.
– И не подумаю, – я хлопнул его по плечу. – Правильно ты все сделал.
– Так я ж не раз, – шмыгнул носом домовой. – И тот год также. Не меньше сад родил плодов да ягод, даже больше. Не поверишь – плакал, когда отдавал. Но и в этом, если не подморозит днями, тоже славный урожай ждать стоит. Его-то хоть себе оставим? Ну а лучше завел бы ты себе бабу рукастую, такую, что всякий плод в дело пустит.
– Не печалься, – попросил я его. – В этом году никому ничего не отдадим, сами все соберем. Хозяйку, правда, не обещаю до осени завести, но мы и без нее попробуем как-нибудь урожай освоить. Засушить, отварить и так далее.
– Травы твои все сберег, – продолжал рапортовать Антип. – Добро, что ты привез, тоже. Но, правды ради, никто и не пытался ничего украсть. Ведьмам оно не надо, а чужие тут не ходят. Разве что только в том году какие-то приезжали, шастали у калитки, но в дом не полезли.
– Это ты о ком? – уточнил я. – О ведьмах, с которыми бабка Дарья сцепилась?
– Не, – мотнул головой домовой. – То бабы, они к нашему дому даже не подходили, у них другой интерес имелся. А это два парня, хозяин, были. Молодые, но ухватистые. По ним видно, что успели понюхать, чем
