мне эти стихи. Это была не просто мысль, это был голос. Что бы это значило?
Я включила в свой поэтический диалог с Серёжей Есениным этот фрагмент. Сергей
отвечает: «Кто же, как не ты, твои же речи… Кто же, как не ты, а я услышал. Макро
Микрокосмосу шепнул…»
А смысл этой тирады заключается в том, что Сергей Есенин был медиатором.
И он услышал в самый критический момент его жизни – на краю гибели, как зовёт его та
самая Великая Вселенская Душа, которая может ассоциироваться у него с Музой, со Свирелью, с
Духовной Россией. Она так же нежно разговаривает с Поэтом.
Она бескрайне любит его и утешает: «Милый мой, ты у меня в груди. Предназначенное
расставанье означает встречу впереди!» . Вселенская Душа – вечна и бессмертна.
Утешение, пришедшее от Макрокосмоса в образе той Вселенской Души, Музы или
Свирели, окрыляет Поэта. Он понимает, что ему не страшна смерть.
А сам Поэт в данном случае выступает как Микрокосомос и, обращаясь к Свирели,
говорит «Кто же, как не ты, твои же речи! Макро Микрокосмосу шепнул».
Ведь нам уже известно, что Человек сам является Микрокосмосом, в котором
содержатся все знания о Вселенной.
Человек древен почти как Мир. И мы прожили большое число жизней в Космосе.
Поэтому неудивительно, что в 1925 году Вселенская Душа или Муза-Свирель уже говорила
с Есениным. А Татьяне было ещё предназначено родиться на Свет позднее на 6 лет.
Ей ещё предстоит получить Свирель как подарок от Вселенского Поэта Александра
Сергеевича Пушкина.
146
За что и почему? Это уже особая история, которая изложена в альманахах «Апрель». И
только с годами сама Татьяна-Свирель, она же и Духовная Россия, – в восприятии Серёжи
Есенина,– задумалась и поняла, в чём смысл приведённого в этой поэме диалога.
Так раскрылось содержание предсмертного стиха, записанного Серёженькой Есениным в
последний вечер его пребывания на Плотной Земле – через годы, через расстояния.
СИНЕЕ ОКО РОССИИ
3.09.1989.
СВИРЕЛЬ:
Серёженька, родной мой, боль моя ты ясная!
Я тебя тревожу, может быть, напрасно?!
Растеряло время золотинки нежности.
Где ты только не был в поле безнадежности!
Студит нынче ветер сердце одинокое.
Где ты, где, ответь мне, горе синеокое?
СЕРЁЖА ЕСЕНИН:
Я здесь, моя лохматая звезда.
Ты тоже светишь мне из дальней дали.
Смотрюсь в твоё далёко допоздна
И думаю: таких мы не видали –
Ершистых, рыжих, быстрых и смешных,
И милых, как ребёнок, и доверчивых.
Скажи, родная: «Мчись на вороных!»
И я помчусь к тебе. Уж делать нечего!
СВИРЕЛЬ:
Нежный и резкий, тоскливо-задумчивый,
Сам ты не знаешь, что нужно тебе:
Смеха, гротеска иль строчки накручивать
в лиро-победной борьбе!
Что тебе нужно: распахнутость сердца,
нежности водоворот?
Или ты хочешь просто согреться,
или тоска берёт?
СЕРЁЖА ЕСЕНИН:
Ты мне нужна, как Мама, как Держава,
Которую в те дни не долюбил.
Мне не нужна ни молодость, ни слава.
Ну, как я жил? – грешил, грубил, забыл.
СВИРЕЛЬ:
Серёженька! Не знаю, как измерить
Боль сердца, уронившего слезу
На ниву жизни? Как, скажи, поверить,
Что эту боль до Неба донесу?
СЕРЁЖА ЕСЕНИН:
Я чувствую. И этим сердце нынче
Живёт и плачет, нежится, зовёт.
Мне эта боль так много значит.
Она – мой светоч, луч, мой звездолёт.
СВИРЕЛЬ:
Россия плачет нежностью твоей.
И эту нежность нечем ей измерить.
Серёжа! Разреши мне только верить,
Что ты живёшь, рязанский соловей!
СЕРЁЖА ЕСЕНИН:
Да, жив Сергей Есенин в Поднебесье.
147
Он, как и встарь, поёт России песни.
И, песней грусть кудрей разворошив,
Грустит о том, что потерял, прожив
На той Земле, что льётся синей песней.
СВИРЕЛЬ:
Ты – моё Слово, ты – моя песня,
Ты – мое око синее.
Ты – глубина моей жизни, глубоко
названное Россиею.
СЕРЁЖА ЕСЕНИН:
Не ведал, ни гадал, когда исчез за далью,
Что я вернусь к тебе в заоблачную высь.
О чём поют года? Что милой не видал я
Так долго! Ну, родная, оглянись!
СВИРЕЛЬ:
Не растраченная, не растерянная,
не охваченная моя Русь!
Боль оплаканная, голь отечественная,
стать, освеченная наизусть!
Серёженька, нежная звонкость Души!
Поёт твоё сердце в берёзкином звоне.
Есенин! Ты только скажи: Роняй свои слёзы!
И сердце уронит к ногам твоим росы.
И ливнем прольются весенние грозы!
СЕРГЕЙ ЕСЕНИН:
Бесконечно буду повторяться,
Не боясь наскучить и упасть.
Уж поверь, нам нечего бояться.
Дышит светом боль моя и страсть.
Страсть воздать России за тревогу,
За любовь, за бесконечность слёз.
Я стихами высвечу дорогу
К теплоте оставленных берёз.
.
Август -сентябрь 1989.
БЫЛОЕ И ГРЯДУЩЕЕ.
4–5. 09. 1989.
СВИРЕЛЬ:
Скажи, почему хулиганом
себя называл ты, родной?
То ли грустью, то ли обманом
наливается сердце. Со мной
один лишь портрет твой да книжка
солёных осенних стихов.
Скажи, почему же так близко
губы и запах твоих духов?
СЕРЁЖА ЕСЕНИН:
Я здесь, с тобой, невидим только.
Меня приметят очи, только не сейчас.
СВИРЕЛЬ:
Не ладится строка, не радуется рифма.
Горох словесный сыплю вразнобой.
Какого молока, какие вихри
Плеснёт нам ночью ветер голубой?!
148
Нет звёзд сегодня, где они исчезли?
Быть может, их нечистый проглотил?
Где куры страсти? На нашест залезли?
Где яркость сердца и игра светил?
СЕРЁЖА ЕСЕНИН:
Ты меня поражаешь словесным огнём.
Эти губы хочу целовать.
Я тебя обнимаю и ночью и днём…
СВИРЕЛЬ:
Боль и стон – по Родине, Серёжа,
Слышу я в твоей родной груди!
Оттого с тобою и итожу
Всё, что ныне, милый, позади.
Кровью сердца окропились тропки.
Хрупкость веры высветила Русь.
И к тебе уверенно и робко
Я бегу, смущаюсь и боюсь
Быть не вровень с истинным талантом,
Быть не в пору. Подмастерье-дар
Бродит непутёвым дилетантом,
Вызывая пагубный пожар.
СЕРЁЖА ЕСЕНИН:
Не смущайся, не таи улыбки,
Не скрывай жемчужное кольцо.
Я клянусь, за все свои ошибки
Расплачусь. Лишь выйди на крыльцо.
Синь-сирени голубую мету
По весне ронять тебе в окно
Буду, как привет от светсовета
И от стихсовета заодно!
СВИРЕЛЬ:
Собрать все строчки своих стихов
и бросить к твоим ногам
Не жалко мне. Но кучу грехов
кому, мой милый, отдам?
СЕРЁЖА ЕСЕНИН:
Ты мне мила откровеньем своим,
Своею прозрачной искренностью.
Ты знаешь, как хорошо двоим
рядом с неистовостью?
СВИРЕЛЬ:
Это Россия тебя погубила.
Это Россия тебя вознесла
На позолоченных гроздьях рябины
И разорённого горем села.
Плачет, воздев оголённые ветви
Нежность обугленных стоном берёз.
Льёт листопад золотые монеты
звенью осыпанных слёз.
Как любовница, как Мать и как жена
149
Завещала тебе матушка-Россия
Чтить святые дорогие имена
И хранить в себе любовника и сына.
Посмотри-ка, как волшебно золотист
Свет Востока разливается над Русью.
Ты, как прежде и свободен и речист,
С бесшабашной головой, кудряво-русой!
Я прикоснусь к листве, кудряво-нежной.
Мне видится твой взор среди берёз,
Открытый взор, прозрачно-безмятежный,
Свет синих глаз и дом, в котором рос.
И, неожиданною рифмой огорошив,
Спускается по веткам в этот дом –
Любимый, свой, простецкий и хороший
И вместе по России мы идём.
СЕРГЕЙ ЕСЕНИН:
Разорвав на той груди рубашку,
Я, простоволосый и босой,
Шёл да брёл к Руси своей вчерашней.
А пришлось прийти к Руси Святой.
Это я тебе сказал, родная,
чтоб не укоряла ты меня
В том, что путал я ворота Рая
с адскими воротами огня.
И смотрел порой не в суть России,
А в нездешний омут тёмных дел.
Я взлетел в заоблачные выси
И давно, родная, поседел.
Не скрываясь, не таясь, не плача,
Я уткнусь в сиреневую муть.
Что мне нынче та деревня значит? –
Посох взять, леса перешагнуть
И сгонять под звёздный купол ночи
Древние стада ночных светил.
Где моя деревня? Что есть мочи
Мчусь над Русью. Ангел посетил
Землю эту, этот Мир осенний.
Звался он Поэтом, был Сергей Есенин.
УТРО
Сквозь облачную дымь прорвался Солнца луч,
