Когда они подошли к дому с привидениями, безмолвие, облекавшее его под палящим солнцем, показалось им таким жутким и страшным, а уединенность и заброшенность такой гнетущей, что они испугались и какое-то время не решались войти в него. Но, наконец, подкрались к двери и, трепеща, заглянули внутрь. И увидели лишенную пола, заросшую травой комнату, неоштукатуренные стены, древний очаг, зияющие окна, почти развалившуюся лестницу и свисавшую отовсюду драную, заброшенную ее изготовителями паутину. Они вошли в дом, осторожно, с учащенно бьющимися сердцами, разговаривая шепотом, ловя ушами малейший звук, тела их были напряжены, а сами они — готовы мгновенно удариться в бегство.
Однако мало-помалу они освоились и на смену страху пришел критический, заинтересованный осмотр комнаты, — производя его, мальчики и любовались своей отвагой, и дивились ей. А завершив осмотр, надумали подняться наверх. Конечно, это отрезало бы им путь к отступлению, однако они принялись подзадоривать друг друга, что привело, разумеется, к единственно возможному результату — мальчики бросили кирку и лопату в угол и полезли по лестнице вверх. Там царила все та же разруха. Правда, в углу обнаружился обещавший множество тайн чулан, однако обещания его оказались надувательством — ничего интересного в чулане не нашлось. К этому времени мальчики расхрабрились окончательно. Они совсем уж собрались спуститься вниз и приняться за работу, как вдруг…
— Чш! — произнес Том.
— Что там? — белея от страха, спросил Гек.
— Чш!… Вот!… Слышишь?
— Да!… О, Господи! Давай сбежим!
— Сиди! Не шевелись! Они прямо к двери идут.
Мальчики растянулись на полу, припав глазами к дыркам от выпавших сучков, которых немало было в его досках, и замерли в ожидании, в жалком страхе.
— Остановились… Нет — подходят… Вошли. Не шепчи больше ни слова, Гек. Боже ты мой, лучше бы я сюда не совался!
В дом вошли двое мужчин. Каждый из мальчиков сказал себе: «Один — это старый глухонемой испанец, который в последнее время пару раз забредал в городок, а другого я никогда раньше не видел».
«Другой» был существом оборванным и косматым, а физиономию имел до крайности неприятную. Лицо же кутавшегося в мексиканский плащ испанца украшали косматые седые бакенбарды, длинные седые же волосы, спадавшие из-под сомбреро, и зеленые очки. Приближаясь к дому, «другой» что-то негромко говорил; войдя, оба уселись на землю лицом к двери, привалились спинами к стене, и «другой» заговорил снова. Говорил он теперь без опаски, так что различить его слова мальчикам оказалось нетрудно:
— Нет. Подумал я, подумал, не нравится мне это. Уж больно опасно.
— Опасно! — пробормотал — к великому удивлению мальчиков — «глухонемной» испанец. — Тряпка!
Услышав его голос, мальчики внутренне ахнули и задрожали. Это был голос Индейца Джо! Наступило недолгое молчание. Затем Джо сказал:
— Ничем оно не опаснее последнего дельца, — а мы его провернули и ничего, не попались.
— Там все было по-другому. И по реке выше, и рядом ни одного дома. Никто и не узнает теперь, что это была наша работа, хоть она нам и не удалась.
— Ладно, а что может быть опаснее, чем тащиться сюда среди бела дня? Да на нас взглянуть довольно, чтобы заподозрить неладное.
— Я знаю. Но куда ж еще было податься после того дурацкого дела? Пора нам кончать с этой хибарой. Я бы еще вчера отсюда убрался, да на холме те чертовы мальчишки играли, никак мимо них проскочить не получалось.
От этих слов «чертовых мальчишек» снова пробила дрожь, ибо они поняли, как повезло им, вспомнившим про пятницу и решившим денек обождать. Жалели они теперь только о том, что не надумали обождать целый год.
Двое пришлецов вытащили какую-то провизию, перекусили. И наконец, Индеец Джо, все это время молча размышлявший о чем-то, сказал:
— Слушай, приятель, уходи-ка ты вверх по реке, к своим. И жди там вестей от меня. А я загляну еще раз в городок, осмотрюсь. Это «опасное» дельце мы обделаем после того, как я кое-что выведаю и как следует все обдумаю. А после в Техас! Вместе туда и рванем.
Товарища его это устроило. Вскоре оба они раззевались, и Индеец Джо сказал:
— Смерть как спать хочется. Давай, покарауль, теперь твой черед.
Он улегся, свернувшись в клубок, на траву и вскоре захрапел. Оборанец потряс его за плечо — раз, другой — Индеец затих. Прошло недолгое время и караульный тоже стал клевать носом; голова его клонилась все ниже, ниже — кончилось тем, что захрапели оба.
Мальчики вздохнули, протяжно и облегченно. Том прошептал:
— Другого случая не будет — пошли.
На что Гек ответил:
— Не могу — если они проснутся, я помру со страху.
Том настаивал, Гек упорствовал. В конце концов, Том поднялся на ноги и медленно двинулся к лестнице, один. Но первый же его шаг сопроводился таким жутким скрипом ополоумевшего пола, что Том упал на него, полуживой от страха. И на вторую попытку уже не решился. Мальчики лежали, подсчитывая тягучие секунды, пока им не стало казаться, что время скончалось и настала серенькая вечность — и потому они обрадовались, заметив вдруг, что солнце уже садится.
Наконец, один храпун умолк. Индеец Джо сел, огляделся по сторонам, сумрачно улыбнулся, увидев своего товарища, чья голова покоилась на приподнятых коленях, пнул его ногой и сказал:
— Эй! Тоже, караульщик! Ну да ничего, все обошлось.
— Черт! Я что, заснул?
— Да заснул малость. Ладно, партнер, еще немного и пойдем. Что будем делать с остатками хабара?
— Не знаю, — может, оставим здесь, как раньше делали? А тронемся на юг, заберем. Шестьсот пятьдесят серебром — не натаскаешься.
— Ну что же, годится… лишний раз сюда заглянуть — дело нехитрое.
— Верно — только давай ночью, как раньше, — так оно надежнее будет.
— Да, но послушай: мало ли что, случай обделать то дельце, может, еще не скоро представится, а место это не очень надежное, так что давай-ка мы денежки наши зароем — да поглубже.
— Это мысль, — согласился второй и, перейдя комнату, опустился на колени у очага, сунул в него руку, приподнял одну из его подовых плит, самую дальнюю, и вытащил из-под нее приятно зазвеневший мешок. Затем он извлек из мешка двадцать, не то тридцать долларов — себе на расходы — и столько же для Индейца Джо, а после отдал мешок ему. Индеец отнес мешок в угол комнаты, опустился на колени и стал копать длинным ножом яму.
Мальчики вмиг позабыли все свои страхи и с вожделением следили за каждым движением Джо. Удача! — и блеск ее превосходил всяческое воображение! Шесть сотен долларов — деньги, способные сделать богатеев из дюжины мальчишек! О таком счастье любой искатель сокровищ мог только мечтать — теперь им не придется строить утомительные догадки насчет того, где лучше копать. Они то и дело подпихивали друг друга локтями — движения красноречивые и удобопонятные, означавшие: «Ну что, не жалеешь теперь, что мы сюда забрались?».
И тут клинок Джо ударил во что-то.
— Вот те на! — произнес Индеец.
— Что там? — спросил его товарищ.
— Подгнившая доска — да нет, по-моему, сундучок какой-то. Ну-ка, помоги, посмотрим, что это. Хотя погоди, я в нем и так уж дыру пробил.
Он сунул в яму руку и извлек на свет…
— Ишь ты, да это же деньги!
Оба уставились на извлеченную из земли горсть монет. Золотых. Затаившиеся наверху мальчики взволновались не меньше грабителей — и возликовали тоже.
Напарник Джо сказал:
— Ладно, сейчас мы с этим сундучком управимся. У очага валяется ржавая кирка, я ее минуту назад заприметил.
Он метнулся к очагу и принес брошенные мальчиками кирку и лопату. Индеец Джо взял кирку, окинул ее критическим взором, покачал, бормоча себе что-то под нос, головой и принялся за работу. И скоро из земли был извлечен ларец. Не очень большой и когда-то, до того, как его попортили годы, очень крепкий, ибо он был окован железом. Некоторое время двое грабителей разглядывали его в блаженном безмолвии.
— Слушай, партнер, а ведь тут тысячи долларов, — сказал, наконец, Индеец Джо.
— Поговаривали, что в этих местах одно лето орудовала банда Маррела, — заметил его товарищ.
— Знаю, — сказал Индеец Джо, — что же, сильно на то похоже.
— Ну, теперь тебе и дельце твое ни к чему.
Метис насупился и сказал:
— Плохо же ты меня знаешь. Или, по крайности, не понимаешь, о чем я толкую. Дело не в ограблении — дело в мести. — В глазах его вспыхнул злобный свет. — И мне понадобится твоя подмога. А как закончим — махнем в Техас. Поезжай домой, к твоей Нэнси и малышам, и жди там весточки от меня.
— Ладно, как скажешь. Ну а с этим что будем делать — снова зароем?
— Да. [Взрыв ликования наверху.] Нет! Клянусь великим сейчемом[5], нет! [Наверху — приступ глубочайшего уныния.] Надо же, чуть не забыл. Эта кирка была перемазана свежей землей. [Мальчиков затошнило от страха.] А откуда здесь взялись кирка с лопатой? Да еще и со свежей землей на них? Кто принес их сюда — и куда эти люди подевались? Ты кого-нибудь слышал? Видел? Что? — закопать золото снова, а после прийти и увидеть пустую яму? Ну уж нет — нет. Мы отнесем его в мое логово.
