– В таком случае не вижу поводов отказываться, – Вероника улыбнулась в ответ и дальше
сосредоточилась на работе, хотя краем глаза все же подглядывала за деятельностью аналитиков.
Девушку не переставала удивлять та свобода и сплоченность, царившая в коллективе
пятикурсников. Никаких перешептываний за спиной, язвительных комментариев. Это были не
разрозненные тройки, а единый организм, работающий как часы.
– А все аналитики такие дружные между собой? – наконец не выдержала она и
поинтересовалась, заслужив тем самым кучу удивленных взглядов. Пришлось пояснить. – Просто у
нас на первом курсе за месяц столько дрязг случилось, столько конфликтов. А у вас все так мило и
тихо, что даже не привычно.
– По-началу мы тоже грызлись, – пояснила обычно молчаливая шатенка Леся. – Но когда
пять лет живешь бок о бок, то уже к концу второго курса начинаешь волей не волей становиться
лучшими друзьями.
– И что, даже внутри троек не грызлись? – изумилась Вероника.
– Не-е, – протянул Морлей. – С тройками все как-то сразу слажено вышло. А у тебя не так,
что ли?
Вопрос заставил девушку скривиться. В тонкости ее взаимоотношения с Ванессой и
Кларентиной посвящать посторонних не хотелось, поэтому пришлось обойтись общими фразами:
– Ну мне точно не повезло так, как вам. У меня отвратительные соседки.
Внимательные взгляды скользнули по лицу первокурсницы. Аналитики отметили для
себя эту зажатость, но уточнять причины не стали.
Самый умный курс Академии не просто так обучался пять лет делать выводы из
минимума информации, чтобы понять – особо лезть в душу Вероники не стоит, тем более целой
толпой.
– Кстати, – вдруг вспомнил Морлей. – А ведь даже у нас на факультете случались казусы.
Вспомните, как нам Милонский рассказывал историю преподавателя зельеварения Глеба. Он ведь
тоже учился у нас, но его предали собственные товарищи.
– В смысле? – заинтриговалась Вероника. – Расскажите!
Симпатяга-пятикурсник попросил взглядом разрешения у остальных и, только получив
одобрительные кивки, продолжил:
– Магистр Глеб изначально обучался на аналитика. Причем отлично обучался, был одним
из лучших. Но на выпускных экзаменах что-то пошло не так. В общем, завалил. А дальше
произошло необъяснимое: лучшие друзья из тройки обвинили Глеба в загубленных жизнях и
карьерах, а после попытались отравить.
– Отравить человека с уникальным иммунитетом к ядам? – перебила шокированная
Вероника. – Они идиоты?
– А в тот момент никто о талантах магистра не знал. Дар проявился уже после
лошадиной дозы яда, которым отравили Глеба.
Вероника поежилась, представив ситуацию до конца.
Ей еще, выходит, повезло. Она-то изначально от дворянок ничего хорошего не ждала.
Они самодурные, мало ли что им в голову взбредет. А Глебу всадили нож в спину те, от кого он не
ждал. Неудивительно, что зельевар был малость поехавшим. После такого сложно сохранить
рассудок в здравии.
– Бедняга, – протянула фрейлина. – Теперь понятно, почему он такой странный. Я
надеюсь, виновные понесли наказание?
По рядам аналитиков пронеслось невнятное мычание.
– Нет, – произнесла Леся. – Усуарис и Клив – так звали товарищей Глеба по тройке, сразу
после покушения исчезли без вести. Над этой загадкой бьется каждый курс на протяжении уже не
одного десятка лет. Милонский задает ее в конце первого года обучения, а тем, кто разгадает,
обещает заочные высшие оценки по выпускным экзаменам.
– Может, скрылись во Внешнем мире? – сходу предположила Вероника. – Один из них
ведь был иномирянином.
Гипотеза вызвала у аналитиков снисходительные улыбки.
– Эта версия была одной из первых, но поиски в обоих мирах не увенчались успехом, –
объяснил Морлей. – Гораздо больший интерес вызывает сам факт их предательства. Попытка
убийства из-за заваленного экзамена и отчисления… всем нам это кажется сильно надуманным
мотивом для столь серьезного преступления. Вкупе с исчезновением, я думаю, что здесь что-то
явно другое.
– После истории с разбитым Горгулием, – встряла Леся. – У нас родилась другая версия
событий. Мы, правда, ее никому не озвучивали.
В ее сторону тут же послышалось гневное шиканье.
Зыркнув на сокурсников, Леся без капли смущения, словно великую тайну, поведала:
– Возможно, Глеб был психопатом с рождения и, провалив экзамены, окончательно
съехал с катушек. Убил сокурсников и инсценировал покушение на самого себя, заранее зная, что
выживет. Ну а тела… при его тяге к ядам и химии, он мог уже тогда изобрести что-нибудь эдакое
для растворения тел без остатка!
Бр-р-р! Вероника зябко поежилась, представив подобное, но преподавателя все же
решила выгородить:
– Уж слишком это жутко звучит! Да и наверняка было какое-то расследование
преступления. Не позволил бы ректор потенциальному маньяку преподавать в Военной
Академии.
– Вот то-то и оно, – подтвердил Морлей. – Глеба проверяли. А в материалах дела
фигурируют показания Трои Александровны. Она свидетельствует за невиновность зельевара. Мы
спрашивали у Филония, почему ее показания не подвергались сомнению, но он сказал, что
физкультурнице можно верить, а почему не уточнил.
– Да уж! – задумалась Вероника. – И все же я бы озадачилась, куда пропали его
сокурсники. Не бывает такого – был человек… а потом исчез. Есть же следящие заклинания и
артефакты.
– Лично я считаю, что они все же сбежали в один из параллельных миров, – Марлей
материализовал мел и доску, на которой нарисовал размашистую ромашку в пять лепестков. –
Возможно, в Пантеон, Олимп, Элементам или Нежить.
Называя каждый, аналитик убористо вписывал их названия в лепестки, а в последний
пятый внес Двадцать Королевств. В пустой сердцевинке расположился Внешний мир.
– Это еще что за картинка? – поинтересовалась озадаченная фрейлина, впервые услышав
незнакомые названия и увидев подобные художества.
Морлей хлопнул себя по лбу и принялся пояснять:
– Совсем из головы вылетело, что первокурсникам об этом не говорят. Да и вообще,
редко эта информация дальше аналитиков уходит. Всего есть шесть миров. Пять из которых между
собой никогда не пересекаются. А вот шестой, – он ткнул мелом в сердцевину цветка. – Внешний
мир является неким перевалочным пунктом между остальными. Для перехода в каждый нужны
особые условия и энергозатраты. Да и сами миры не очень дружелюбны к чужакам. Поэтому, сама
понимаешь, экскурсий туда не водят. Но я склоняюсь к мысли, что в случае побега, наши
недоучившиеся Усуарис и Клив могли рвануть именно туда. Желания и возможности искать их там
точно ни у кого не возникло. Из-за энергозатрат на обратный переход в Двадцать королевств,
никто не решится исследовать каждый из миров. Овчинка выделки не стоит.
– Выходит, можно наворотить кучу дел, а потом безнаказанно смыться? – чувство
справедливости Вероники негодовало. – И никто даже не кинется искать?
Аналитики довольно равнодушно пожали плечами:
– Выходит можно, – подтвердила Леся. – Но это уже, по сути, не наше дело. Мы
аналитики, наша задача распутать и объяснить, дать советы по решению ситуации и
рентабельности затрат. В данном варианте, поимка преступников не имеет смысла, но если бы
дело имело масштаб на уровне королей и они бы решили наказать виновных, тогда возможно,
кто-то из боевых магов и отправился бы на поимку.
Конечно, ничего нового Вероника для себя не открыла. Ради простых смертных особо
сильно никто заморачиваться не будет, но червячок болезненной обиды на несправедливость
мира все же зародился в ее душе.
– Как-то странно тогда, – озвучила она, неожиданно пришедшую мысль. – Выходит, сто
лет назад когда Глеба едва не прибили, никому даже дела не было. Провели тихое расследование
и все закончилось. А сейчас, покушение на Трою, разбит Горгулий, и обвинили все того же Глеба, но деятельность развита едва ли не на все Двадцать королевств. С чего бы такой размах?
Вопрос повис в воздухе, и пятый курс задумался. В тишине слышалась шебуршание от
склеивания историка. Прошло около минуты, пораженная такой странной реакцией фрейлина
переспросила:
– Ребята, с вами все в порядке? Чего умолкли-то?
Со стороны послышалось тихое:
– Мы думаем, а думать лучше в тишине.
Вероника хотела попросить поделиться мыслями, но ее тут же перебил Морлей:
– Возможно, королевский дом участвует в расследовании из-за того, что все началось
именно на балу для Керинов, – озвучил он свою версию событий.
Некоторые однокурсники поспешили не согласиться, отрицательно покачав головой.
Кто-то даже выкрикнул:
