мне тогда?
Вот в чем вопрос. Вот в чем проблема. Именно по этой причине большинство из вас
читает эту книгу. О, вы так не скажете; может быть, вы и сами этого не знаете. Но я вижу
это по вашим лицам. Я слышу это в ваших словах. Не перешел ли я черту на той неделе?
В прошлый вторник, когда я выпил столько водки, что не мог идти... В прошлый четверг, когда на службе я дошел до такого, что вышло совсем уж не дело... Прошлым летом, когда я проклинал сотворившего меня Бога, стоя у могилы ребенка, которого Он дал
мне...
Не зашел ли я слишком далеко? Не слишком ли долго ждал? Не слишком ли часто
оступался?
Вот что мы хотим знать.
Может ли что-то отлучить нас от любви Божьей?
Бог ответил на наш вопрос, прежде чем мы его задали. Чтобы мы увидели ответ, Он
осветил небо звездами. Чтобы мы его услышали, Он наполнил ночь музыкой. А чтобы
мы поверили в Него, сделал то, о чем ни один человек не мог и мечтать. Он стал плотью
и обитал с нами.
Он кладет руку на плечо человеку и говорит: «Ты совершенно замечательный».
Неподвластный времени, Он видит нас всех. От виргинской глуши до деловых
кварталов Лондона, от викингов до космонавтов, от дикарей до царей, от строителей
хижин до судей и укладчиков камней, Он видит всех. Все мы нищие и бродяги, и Он
видел нас до того, как мы родились.
И Он глядит с любовью. Испытывая прилив чувств. С удовлетворением взирая на
Своих детей, Создатель звезд обращается к каждому из нас и говорит: «Ты — Мой сын
(Моя дочь). Я очень тебя люблю. Я знаю, что однажды ты отвернешься от Меня и
уйдешь прочь. Но Я хочу, чтобы ты знал(а), что Я уже приготовил для тебя путь
обратно».
И чтобы доказать это, Он сделал нечто необычайное.
Сойдя с престола, Он снял Свою сотканную из света мантию и облекся в кожу — в
тонкую человеческую кожу. Свет вселенной вошел в темное и теплое чрево. Тот, Кому
поклонялись ангелы, стал эмбрионом в обычной земной утробе, был рожден холодной
ночью и спал на охапке сена.
Мария не знала, дать ли Ему молока или воздать хвалу, но потом сделала и то, и
другое, ведь Он, насколько она понимала, был и святым, и голодным.
Иосиф не знал, называть ли Его своим сыном или своим Отцом. Но в конце концов
назвал Его Иисусом, ибо так сказал ангел, а сам Иосиф ни малейшего представления не
имел, как называть Бога, Которого он держал на руках.
Ни Иосиф, ни Мария не выразили этого так прямо, как моя Сара, но не кажется ли
вам, что в их озадаченных головах вертелся вопрос: «Боже мой, что Ты здесь
делаешь?», точнее, «что Ты здесь делаешь, мой Боже?»
«Может ли Мне что-то помешать любить вас? — спрашивает Бог. — Видите, Я
говорю на вашем языке, сплю на вашей земле, ощущаю вашу боль. Только посмотрите
на Творца света и звука — как Он чихает, кашляет и сморкается. Сомневаетесь, понимаю ли Я, что вы чувствуете? Взгляните в смеющиеся глаза мальчика из Назарета
— это Бог идет на уроки. Задумайтесь о малыше за столом у Марии — это Бог
расплескал молоко».
«Вы тревожитесь, как долго продлится Моя любовь? Ищите ответ на пробитом
кресте, на каменистом холме. Это Меня вы видите там, вашего Творца, вашего Бога, прибитого гвоздями и истекающего кровью. Оплеванного и пропитанного грехом. Это
ваш грех Я ощущаю. Это вашей смертью Я умираю. Это в вашем воскресении Я живу.
Вот как сильно Я люблю вас».
«Может ли что-то встать между тобой и Мною?» — спрашивает Единородный Сын.
Вверяя Ему свое будущее, выслушаем торжественный ответ Павла: «...я уверен, что
ни смерть, ни жизнь, ни Ангелы, ни Начала, ни Силы, ни настоящее, ни будущее, ни
высота, ни глубина, ни другая какая тварь не может отлучить нас от любви Божией во
Христе Иисусе, Господе нашем» (Рим. 8:38).
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
«НЕ ЗАБЫВАЙТЕ ЗА МНОЙ ПРИСМАТРИВАТЬ!»
— Вот хорошо. Хорошо, что вы сидите рядом со мной. А то меня иногда тошнит.
Немного не те слова, которые хочется услышать от соседа в самолете. Не успел я
затолкать свою сумку на верхнюю полку, как уже знал его имя, возраст и пункт
назначения.
— Меня зовут Билли Джек. Мне четырнадцать лет, и я лечу домой, чтобы
встретиться с папой.
Я хотел было назвать ему свое имя, но он заговорил раньше.
— Мне нужен кто-то, кто присматривал бы за мной. У меня в голове путаница.
Он рассказал мне о спецшколе, в которую ходит, и о лекарстве, которое
принимает.
— Не могли бы вы через несколько минут напомнить мне принять таблетку?
Прежде чем мы пристегнули ремни, он остановил стюардессу.
— Не забывайте обо мне, — сказал он ей. — У меня в голове путаница.
Когда мы поднялись в воздух, Билли Джек заказал себе прохладительный напиток и
стал макать в него соленые крендельки. Он то и дело поглядывал, что пью я, а потом
спросил, можно ли ему допить то, что у меня осталось. Он расплескал на меня немного
своего лимонада и стал извиняться.
— Ничего-ничего, — откликнулся я, вытираясь.
Билли Джек показал мне свой плейер и спросил, не хочу ли я тоже его послушать.
— Я взял свои любимые записи, — улыбнулся он, протягивая кассету с
саундтреками из мультфильмов «Русалочка», «Аладдин» и «Король лев».
Когда он начал играть на своей игровой приставке «Нинтендо», я попытался
вздремнуть. Но тут он начал изображать пение труб.
— Я еще могу показать, как шумит океан, — похвастался он, громко захлюпав
слюной во рту (на шум океана совсем не похоже, но я ничего не сказал ему).
Билли Джек, маленький мальчик в довольно большом теле.
— А облака могут удариться о землю? — спросил он меня. Я начал отвечать, но он
уже отвернулся к иллюминатору, словно ни о чем не спрашивал. Нисколько не
смущаясь, что доставляет кому-то беспокойство, он не давал стюардессе пройти мимо
без напоминания:
— Не забывайте за мной присматривать.
Когда разносили еду:
— Не забывайте за мной присматривать.
Когда опять принесли напитки:
— Не забывайте за мной присматривать.
Когда бы ни проходил мимо кто-то из членов экипажа, Билли Джек взывал:
— Не забывайте за мной присматривать.
Как ни стараюсь, не могу себе представить, чтобы Билли Джек упустил
возможность лишний раз напомнить экипажу, что ему нужно особое внимание.
Остальные пассажиры такого не делали. Мы никогда не просим о помощи. Мы
взрослые. Опытные. Самостоятельные. Закаленные путешественники. Большинство из
нас даже не слушало инструкций на случай аварийной посадки (Билли Джек попросил
меня разъяснить их подробней).
Где-то на середине работы над этой книгой я вспомнил Билли Джека. Он бы легко
усвоил учение о благодати. Он хорошо знал, что это такое — полностью препоручить
себя чьим-то заботам. Я не рассказал ему «Притчу о реке» (она тогда еще не была
написана), но я знаю, кто из братьев больше всего бы ему понравился.
Самый младший. Тот, который согласился, чтобы старший брат нес его вверх по
реке. Билли Джек не понял бы трех других братьев, отказавшихся от предложения
перворожденного сына. Почему бы не переложить ответственность за себя на плечи
того, кто сильнее?
А вы сделали это?
Многие этого не делают. Мы взрослые, мы самостоятельные. Послание к
Римлянам, оспаривающее самодостаточность, было написано для таких людей, как мы.
Признание, что мы в чем-то нуждаемся, есть признак нашей слабости, мы неохотно
идем на это. Именно поэтому я считаю, что Билли Джек постиг бы благодать. Мне
пришло в голову, что из всех пассажиров он был в наибольшей безопасности. Случись
что с самолетом, он бы в первую очередь получил помощь. Стюардессы прошли бы
мимо меня, чтобы позаботиться о нем. Почему? Потому что Билли Джек возложил
ответственность за себя на плечи того, кто сильнее.
И снова я спрашиваю — а вы сделали это?
В одном можно быть уверенным — вы не в силах спасти сами себя. Река слишком
бурная, расстояние слишком велико. Бог прислал Своего Первенца, чтобы отвести вас
домой. Крепко ли вы держитесь за десницу Его благодати? Я молюсь об этом. Я
убежденно молюсь об этом.
Прежде чем завершить наше совместное путешествие, не могли бы вы потратить
сколько-то времени на некоторые вопросы? И да помогут они Святому Духу раскрыть, нет ли в вас какого-то сопротивления благодати.
Вы спешите рассказать людям об уложенных вами камнях? Или предпочитаете
хвалиться силой вашего старшего брата?
Живете ли вы в страхе, что сколько бы вы ни трудились, этого всегда будет
недостаточно, или живете с благодарностью, зная, что уже сделанного вполне
