Между ними разгорелась молчаливая, но неистовая борьба. Но очень скоро выяснилось, что волшебные силы у них одинаковые. И вот они сидели, ни словом не обменявшись, даже пальцем не пошевелив, и обливались потом от напряжения. Они не спускали друг с друга глаз и изо всех сил старались загипнотизировать друг друга.
Толстая муха, решившая перезимовать на одной из запылённых полок, вдруг проснулась и с жужжанием заметалась по лаборатории. Что-то её притягивало, будто яркий луч света. Но это был не свет, а гипнотические лучи из глаз ведьмы и колдуна, которыми они обменивались, их можно было принять за мощные электрические разряды. Жужжащая муха попала в их поле и тут же с тихим стуком упала на пол, не в силах пошевелить лапкой. Так и кончилась её короткая жизнь.
А тётя и племянник тем временем тоже были уже не в силах шевельнуться. Они оказались загипнотизированными, и, естественно, прервать этот взаимный гипноз они тоже были уже не в состоянии.
Время от времени у каждого из них мелькала мысль, что они совершают роковую ошибку, но изменить что-либо было уже поздно. Они оба не могли даже пальцем пошевельнуть, а уж тем более повернуть голову или закрыть глаза, чтобы прервать гипнотический взгляд. Да ни один из них и не посмел бы этого сделать, потому что это значило бы всецело отдаться во власть другого. Ведьма не могла прекратить свой гипноз, пока колдун этого не сделает, а колдун не мог этого проделать раньше ведьмы. Они по своей собственной вине попали в положение, которое в кругу волшебников называется Circulus vitiosus, что значит «порочный круг».
Десять часов пятнадцать минут
– Всему научиться невозможно, – сказал святой Сильвестр. – Вот и ещё раз видно, что даже наши могут сильно ошибаться. Я был несправедлив к вам, мои маленькие друзья, и прошу вас меня простить.
– Тут не о чем говорить, монсеньор, – ответил Мориц и изящно расшаркался лапкой, – такое может случиться и в самом изысканном обществе.
А Яков добавил:
– Забыто, ваше высокоблагородие, и не думайте об этом. Я привык, что ко мне плохо относятся.
Святой Сильвестр усмехнулся, но тут же снова стал серьёзным.
– Что же мы будем делать? – спросил он с некоторой беспомощностью. – То, что вы рассказали, звучит просто ужасно.
Мориц, у которого неожиданная поддержка такого высокопоставленного лица вызвала новый порыв героического восторга, предложил:
– Не будет ли монсеньор столь великодушен и собственноручно забьёт в колокола?..
Но святой Сильвестр покачал головой:
– Нет, нет, дорогие, это невозможно! Всё в этом мире должно идти по заведённому порядку, в своё время и там, где положено, в том числе и конец старого года и начало нового. Нельзя своевольно что-либо менять, иначе воцарится полный хаос.
– Ну разве я этого не говорил? – печально прокаркал ворон. – Ничего не получится. Мы зря так старались. Пусть весь мир катится к чёрту, но порядок нельзя нарушить.
Святой Сильвестр, казалось, и не слышал язвительного замечания ворона, он был всецело погружён в свои мысли.
– Ах да, да, я припоминаю, зло… – вздохнул он. – Что есть, собственно говоря, зло и почему оно должно быть на свете? Мы там, наверху, иногда это обсуждаем, но даже для нас это неразрешимая загадка. – Глаза его приняли отсутствующее выражение. – Поверьте, друзья, если смотреть на мир из вечности, то он выглядит иначе, чем в царстве времени. От нас видно, что в конечном счёте всегда побеждает ДОБРО. Это, можно сказать, внутреннее противоречие. Стремление к власти берёт верх над добром, но без добра вообще ничего быть не может, и даже если бы высшая власть когда-либо этого захотела, то разрушилось бы как раз то, над чем она и стремилась властвовать. Поэтому, мои дорогие, всё может длиться лишь до тех пор, пока высшая власть не всесильна. Была бы она всесильной, она сама себя упразднила бы. Поэтому в вечности всему этому нет места. Вечно лишь добро, потому что в нём нет никакого противоречия…
– Эй! – каркнул Яков и клювом сильно дёрнул расшитую золотом мантию. – Не сочтите за дерзость, ваше благородие… извините, я хотел сказать – ваше высокоблагородие… но в данный момент ведь дело-то дрянь. Если, с вашего разрешения, осмелюсь так выразиться: пока вы будете философствовать, мы всё прозеваем.
Святой Сильвестр явно с трудом возвращался к действительности.
– Что вы хотите сказать? – спросил он и блаженно улыбнулся. – О чём у нас шла речь?
– О том, монсеньор, что нам необходимо немедленно что-то предпринять, чтобы помешать великой беде.
– Ах да, – вспомнил святой Сильвестр, – но чему именно?
– Видимо, сейчас нас уже может спасти только своего рода чудо. Вы ведь святой. Неужели вы не можете свершить чудо, пусть даже самое маленькое?
– Свершить чудо! – повторил святой Сильвестр, явно несколько смущённый. – Мой дорогой маленький друг, с чудесами дело обстоит не так просто, как ты себе представляешь. Никто из нас не может творить чудеса, не имея на то указания свыше. Мне для этого надо направить наверх прошение, и пройдёт немало времени, пока я получу разрешение, если вообще его получу.
– Сколько времени? – спросил Мориц.
– Несколько месяцев, а то и лет. А может быть, и десятилетий, – ответил святой Сильвестр.
– Слишком долго, – прокаркал с досадой ворон. – Это нам ни к чему. Нам нужно что-то придумать не сходя с места, просто немедленно.
