полностью пренебрегла (чтобы не выразиться сильнее) иными обязанностями. Осознание случившегося буквально обрушилось на меня. Я вскочила с криком, эхом отразившимся от стропил.
– Рамзес! И Нефрет! О, Небеса, что я наделала – вернее, как я могла быть такой беспечной! Телеграмма! Сайрус, я немедленно должна отправить телеграмму!
Я бросилась к дверям, но тут Сайрус поймал меня, схватив за плечи, и попытался удержать.
– К чему метаться туда-сюда? Отправьте телеграмму. Садитесь, пишите, а я пока что найду человека, чтобы передать её в Луксор. – Подведя меня к столу, он сунул мне в руки ручку и бумагу.
Отчаяние и раскаяние дали мне силы написать. Когда Сайрус вернулся, я уже закончила. И вручила ему листок. Не глядя на бумагу, он отнёс её слуге, ожидавшему у двери.
– Завтра она будет в Лондоне, – сказал он, вернувшись.
– Если бы она путешествовала на крыльях ветра, и то это не было бы слишком быстро для меня, – простонала я. – Как я могла не понять... Но до сих пор не знала наверняка…
– Я советую вам выпить немного бренди, – промолвил Сайрус.
– Я думаю... – Мне пришлось собраться с мыслями, прежде чем продолжить. – Я предпочла бы виски с содовой, будьте добры.
Когда Сайрус принёс мне напиток, он опустился передо мной на колено, будто средневековый паж, прислуживающий хозяину.
– Вы не только самая сообразительная малютка из всех моих знакомых, но самая хладнокровная и смелая, – сказал он мягко. – Не уступайте им. Кажется, у меня появилась мысль, которая всё объясняет. Вы и Эмерсон, молодой Рамзес и девушка – дочь Уилли Форта, не так ли? Так. Больше не стоит ничего говорить, миссис Амелия, дорогая моя. И не беспокойтесь о детях. Если хотя бы половина того, что я слышал о вашем сыне, правда, то он в состоянии позаботиться о себе – да и о девушке тоже.
Всегда говорю, что нет ничего лучше виски с содовой, чтобы успокоить нервы. После нескольких глотков я смогла говорить поспокойнее.
– Как утешительно слышать ваши слова, Сайрус. Несомненно, вы правы. И всё-таки я не представляю, как вытерпеть ожидание, пока не услышу известий от них. Потребуется как минимум три дня, чтобы получить ответ.
Но доброжелательное Провидение избавило меня от таких тревог. Без сомнения, оно почувствовало, что больше я не выдержу. Когда слуга Сайруса вернулся из Луксора, он принёс с собой ещё одну телеграмму. Я уже ушла к себе в номер, но не спала. Сайрус лично принёс ответ к дверям. Как долго ему пришлось сидеть в телеграфной конторе, я так и не узнала: египтяне не разделяют стремление Запада спешить. Телеграмма была адресована Эмерсону, но это не воспрепятствовало мне вскрыть её, поскольку я видела, откуда она отправлена.
«Предупреждение понято, приняты меры, – писал Уолтер. – Всё хорошо. Берегите себя. Ожидайте письма. Берегите себя».
Я передала её Сайрусу. Он отказался от кресла, которое я ему предложила, и стоял у двери, заложив руки за спину и явно чувствуя себя не в своей тарелке. Что за пуритане эти американцы, весело подумала я. Только трогательная забота могла привести его в комнату одинокой замужней дамы после наступления темноты. И к тому же я в дезабилье [127]! Я схватила первую одежду, попавшуюся под руку, когда услышала стук; ею оказался легкомысленный, отороченный вышитыми кружевами пеньюар из жёлтого шёлка, весь в оборках и ленточках.
Но сообщение заставило Сайруса забыть об оборках и ленточках.
– Слава Богу, – искренне выдохнул он. – Одной заботой меньше. Он говорит: «Всё в порядке».
– Очевидно, я лучше умею читать между строк, чем вы, Сайрус. Почему он повторяет: «Берегите себя»? Очевидно, что-то всё-таки случилось.
– Это просто материнское беспокойство, моя дорогая. Вы же не знаете, что писал Эмерсон. Он, должно быть, отправил телеграмму брату несколько дней назад, предупредив его об опасности.
– Похоже на то. Он не сказал мне об этом. Без сомнения, думал, что я стану насмехаться над его тревогами, как и в предыдущих случаях, когда он пытался убедить меня в окружающей нас опасности. Как жестоко Небеса наказали меня за то, что я пренебрегала его словами! – Взгляд Сайруса следовал за мной, пока я шагала взад и вперёд, полы халата развевались вокруг ног. – Может, мне и удастся немного успокоиться после заверений Уолтера, – продолжала я. – А больше ничего и не остаётся.
– Ложитесь и попытайтесь уснуть, – мягко ответил Сайрус. – И не волнуйтесь. Я готов служить вам всеми своими силами.
Но он был не тем человеком, кто мог служить мне лучше всех.
Излишне говорить, что я не заснула. Я лежала, не сомкнув глаз – как и все предыдущие ночи. Я не металась в постели и не вертелась с боку на бок, считая это непозволительной демонстрацией слабости, но пыталась наметить возможный план действий. По крайней мере, этой ночью я получила новые данные для размышления. Я снова и снова перебирала каждое слово, каждую фразу, даже каждую запятую в этом зловещем письме. И каждое слово, и каждая фраза содержали замаскированные угрозы, тем более страшные, что их оставляли воображению читателя. (Особенно воображению столь же живому, как моё.) Человек, сочинивший подобное – настоящий изверг.
И надменный изверг. Он даже не потрудился скрыть свою национальность: его английский был так же хорош, а синтаксис – столь же элегантен, как мои собственные. Я была уверена, что он не живёт в отеле. Любой мог украсть канцелярские принадлежности из комнаты для писем. Что касается цели, с которой он добивался встречи... Да, рассуждения Сайруса были неопровержимыми. Я полностью разделяла их. Даже если бы у меня хватило совести нарушить слово и предать беспомощных людей в обмен на жизнь мужа…
Ах, Читатель! Вы мало знаете о человеческом сердце, если полагаете, что честь сильнее привязанности или – что холодный рассудок может преодолеть страх за любимого. Если бы в тот момент передо мной возник злодей, требовательно протягивавший руку и державший ключ от тюрьмы Эмерсона в другой руке, я бросилась бы ему в ноги и умоляла бы принять от меня всё, что ему угодно.
Подозрения Эмерсона были логичными, но необоснованными. Письмо превратило их из догадки в уверенность. Извергу требовалось местонахождение Затерянного Оазиса. Но что именно удовлетворило бы его требования?
Карта? ТА САМАЯ КАРТА? Либо он знал о её наличии, либо сделал вывод, что иного варианта нет. Путешествие, которое мы
