И Пушкину, и Блоку.
Это — звоны ледохода
На торжественной реке.
Перекличка парохода
С пароходом вдалеке.
А ведь какой-нибудь принципиально-торжественный идиот обязательно спросит — а что это дает народу? А что это «конкретно» выражает? А ведь так просто — радость и счастье (а счастье и есть радость) соприкосновения с подлинной поэзией.
13.
«Даже на качающейся рыбацкой фелюге, видно было через бинокль, взрослые и дети в десяток рук скоблили палубу».
Л. Леонов. «Evgenia Ivanovna»
«Евгения Ивановна призналась, что девочкой у себя на родине она тоже обожала школьные походы по историческим окрестностям, однако, сколько ни копались девчата в одном там кургане…»
Там же.
«Через бинокль» — очень сомнительно. Я увидел в подзорную трубу, в телескоп, в бинокль, но, конечно, через очки, а не в очки, через лупу.
Евгения Ивановна не могла сказать «девчата». В те времена, в той среде слово «девчата» было применимо к деревенским, простонародным девушкам, но гимназисток — можно было назвать «девчонки», барышни, но не «девчата».
В обращении к самим себе — девочки, институтки сказали бы «Mesdames», а не «mes demoiselles».
Слово «девочки» в той среде среди мужчин имело определенный смысл. Например: «поедем к девочкам», и вообще, «девочки» — прежде всего легкого поведения.
«А старость, полюбив, стыдится лет», Шекспир. «Страстный пилигрим».
14.
1 ноября.
Опять прелестные теплые осенние дни. Последние. Температура днем до + 25. Краски изумительные.
(Газетная вырезка со стихами Андрея Вознесенского «Ленину освящается…» — Н.Ч.).
В «Ленинской Смене» от 6/XI 1963 г. (среда) стихи Вознесенского, я их встречаю в печати впервые после разноса. А в последней «Юности» — Евтушенко. Это все-таки открыто. В сталинские времена оба они либо гнили бы уже в земле, либо медленно умирали бы в местах не столь отдаленных за проволокой.
И в этом — реальная заслуга Хрущева. Хотя поэта, художника, писателя все еще разносят, как чиновника, но, по крайней, мере не казнят и ссылают.
15.
(Портрет Рабиндраната Тагора из газеты — Н.Ч.).
Рабиндранат Тагор!
Первое мое знакомство с ним (не личное, конечно!) произошло сравнительно поздно, в мои студенческие годы.
В начале 20-х годов в Белград приехала на гастроли (…) группа Художественного театра. Во главе её стояла тогда Мария Николаевна Германова, и в числе прочих вещей они ставили «Король темных палат». Постановка шла в (…). И потрясающее впечатление на нас произвела не Германова, а Мария А. Крыжановская, которая играла Сурангаму.
И еще меня поразило, насколько буддист Тагор был близок к Толстому. С тех юношеских лет прелестный образ Марии Алексеевны прошел через всю мою жизнь, во многих сценических перевоплощениях.
(Открытка-поздравление с праздником Октября и подпись: «От Наташи» — Н.Ч.).
(Была, видимо, открытка с видом Парижа. Осталась только подпись: «Paris. Ils St Lovis. Le Qnai d’Anjon vers I Hotel de Lanrun» — Н.Ч.).
И все-таки, ни один город в мире не может сравниться с Парижем.
16.
12 XI, вторник.
(Газетная вырезка «Экономика дореволюционного Верного», Из истории твоего города» А.Иваненко, — Н.Ч.).
Был на похоронах проф. Нила Петровича Орлова.
Тело привезли в Зооветинститут, где он много лет работал. В 1958 г. я ему иллюстрировал его «Ветеринарную паразитологию». С тех пор мы и были знакомы, а встречались постоянно в академических кругах.
Недели три тому назад его разбил паралич, как всегда неожиданно, а позавчера он скончался от инфаркта. Он старше меня года на три. Heu propins Tacito mors venit ipsa peole.
А сейчас пришла Катя с просьбой помочь написать изложение, а потом Наташа (девочки-соседки — Н.Ч.) с просьбой, чтобы в пятницу вечером я пришел бы в их класс 6 «Б», в порядке «интересных встреч», побеседовать с ребятами.
«И новое младое племя
Меж тем на солнце расцвело…
…Как грустно полусонной тенью,
С изнеможением в кости,
Навстречу солнцу и движенью
За новым племенем брести»
И все-таки, как еще пьянит меня это весеннее дыхание чудесной молодости жизни и как бесконечно грустно с ней расставаться…
17. 13/XI
Савва Дангулов «Дипломаты», отрывок из романа в «Лит. Газете» от 5/XI кн. Ливен, начальница Смольного говорит дочкам Репнина — «Поздравляю, девочки, теперь вы смолянки».
Может быть, смольнянки от Смольного и правильнее, чем смолянки, но говорили всегда смолянки.
Кроме того, Ливен, вероятно, сказала бы Репниным — «Поздравляю Вас, княгини» и по-французски.
Трудно нашим писателям правдоподобно писать даже о таком близком прошлом, казалось бы «близком», а на самом деле этот прошлый мир для них так же далек и мало понятен, как и эпоха Тутанхамона. И с грустью приходится констатировать — как только дело доходит до среды старой интеллигенции или дворянского общества, то либо — «уф! Сказала графиня после отдыха», (…), или прилепляют к ним современные понятия и современный лексикон.
18.
Ночь 25 октября 1917 года в Петербурге.
Мне кажется, когда-то и где-то я кратко записал события этой ночи. Но эти записи у меня не сохранились. Записные книжки военных лет 1939-45 и до 55 гг. — отрывочные заметки — все погибло в Париже при отъезде. Самые короткие записи были бы для меня теперь драгоценны, ибо память, с каждым днем катастрофически опустошается. Видимо, склероз (…) безжалостно стирает пережитое и восстановить многие моменты, утраченные памятью, уже невозможно. Но это как никогда теперь для меня ясно, что ко многим событиям, очевидцем которых я был, у меня было преступно-невнимательное, лениво-легкомысленное отношение.
Всякий летописец современных событий в какой-то мере неизбежно субъективен, в какой-то мере слеп, ибо лишен исторической перспективы, другими словами — тенденциозен вольно или невольно, и все-таки я всегда вспоминаю Толстого: «Записывайте, записывайте», чтобы потом из этих записей не наделали мифов, легенд, словом, всего, чего угодно, кроме правды.
И в наши дни это мифотворчество расцветает махровым цветком.
И мы, современники, давно уже перестали узнавать события, некогда пережитые, читая о них.
«Взятие Бастилии». Конечно, это веха истории, символ падения старого, рождение нового мира. Но само по себе «взятие» не так уж героично. Бастилию «защищало», и не особенно защищало 17 инвалидов под командой безногого коменданта, если память мне не изменяет, де Лонга.
«Взятие Зимнего», «Залп «Авроры» — тоже символ падения старого и рождения нового мира. Тоже, пожалуй, символ, что перепуганное «Временное правительство» в Зимнем защищал женский батальон! Керенского в Зимнем не было. Михайловцы (взвод Михайловского Арт. Уч.) покинули Зимний до штурма и потеряли свои пушки в толпе, отрубили постромки и удрали. Так, по крайней мере, в те дни рассказывали очевидцы. За два дня до взятия Зимнего они сменили нас. Я не помню, кто был с нами из офицеров. Канищев — был орудийным фейерверкером взвода, я — ящичным вожатым.
Никакого женского батальона я не помню. В нижнем этаже, в галерее батальных картин Рубо и Верещагина какие-то портреты иностранных принцев и королей) вповалку располагалась рота пулеметного полка. На тяжелых «максимках» развешены были вонючие портянки.
С моей страстью к экскурсированию, я забрался, уже в сумерках, на следующем этаже в какой-то большой торжественный зал с галереями, может быть, тронный — не помню, совершенно пустой, долго по нему бродил, прогуливаясь своим осторожным шагом, и почему-то долго не мог из него выбраться. Большинство дверей были закрыты. Хорошо помню эти штабели дров, сложенных на внутренних дворах. В один из дней, не помню с кем, какими-то переходами и лестницами выбрались мы даже на крышу Зимнего дворца. В те блаженные времена анархии не существовало никаких запретов, как и порядка, конечно!
Стал бы врать, если бы стал описывать величественную картину Невы, Петропавловской крепости и «общий вид» революционного Петрограда — ничего не помню и никаких картин (кроме почтовых открыток) не возникает — прошло все-таки 46 лет!
А счет все-таки неверен. Пропущены две статьи. Я не помечал N-газеты, а только год.
1. В Средней Азии сто лет после Пржевальского. 1958 г. № 671.
2. В доме отдыха. 1959(?).
3. Кровоточащие деревья. 126. 1959.
4. В камышах реки Чу. 159. 1959.
5. Пустынными тропами. 770. 1960.
6. Как мы открыли озеро. 788. 1960.
7. О природе и людях (Озеро Иссык — Боевы) 799. 1960
