ему нужна для чего-то?! Вот пусть он и ломает голову над моим спасением, а я подумаю об этом
завтра.
Глава 14
На счастье, озерцо оказалось проточным. Не знаю, естественного ли происхождения, или
наколдованный размякшим от моих стенаний невидимкой, на каменистом дне бил горячий родник.
Лишняя вода тоненьким ручейком постоянно убегала вглубь пещеры, которую я пока не решилась
осмотреть. Темнота и затхлый воздух, идущий из неё, не вдохновляли на подвиги.
А вот ровный слой пыли на каменистом полу порадовал. Значит, хищников тут нет. Впрочем, откуда
им тут взяться, на такой-то верхотуре?! Потому я лежала по самые ноздри в горячей воде и млела,
косясь на остатки шоколадки.
Несмотря на обстоятельства, я наслаждалась! Заходящее уже солнце раскрашивала пелену
водопада дивными красками. Свежий горный воздух в передней части пещеры завораживал
незнакомыми запахами, а ветерок, порой залетавший сюда снаружи, приносил отголоски пения диких
птиц. О... какое блаженство...
Жаль, но я всё же не русалка. В противном случае так и лежала бы здесь, пока не растворилась! Но
лошадь в озере – совсем не кусок сахару в чашке горячего чая. Я не только не растворилась, но даже
решилась вылезти на сушу, спустя какие-то пару часов.
Вода текла с меня ручьями и я задумалась. Как бы так вылезти, чтобы не слишком сильно намочить
пол? Не тут ещё ночевать.
Припомнив, как отряхивался соседский спаниэль после прогулок под дождём, решила последовать
его примеру. Отойдя за границу водопада, ахнула от ярких закатных красок: небо буквально горело!
Деревья, камни и русло речки внизу, словно обведённые маркером, казались нереально чёткими и
сказочно-прекрасными...
Господи, даже представить себе не могла, насколько красиво в горах. Вот вернусь домой,
обязательно съезжу – проверю, так ли оно на Земле, и...
Внезапно заметила движение внизу. Присмотревшись, не сдержала облегчённого выдоха:
Алехандро! Только он так по-идиотски коряво подпрыгивает при ходьбе.
Как ни гнала я от себя дурные мысли, всё же беспокойство за убогого присутствовало. Будь
возможность спуститься, не уверена, что отмокала бы так долго. Скорее всего, ополоснулась бы и
двинула на поиски своего гниющего зомби.
Мдямс... Похоже, я безнадёжна. Сочетание слов ‘свой’ и ‘гниющий зомби’ – само по себе
неутешительный диагноз. А если ещё вспомнить о характере моего спутника... Дурдом, копилка с
пуговицами и фенозепам на завтрак всё ближе и ближе...
Я улеглась на прогретом солнце козырьке, вглядываясь в крохотную фигурку. Съеденный шоколад
таял в желудке. Ветерок ласково обдувал, подсушивая шкуру. Птички на ночь глядя устроили концерт,
словно специально для меня. последние лучи солнышка приятно грели шкурку. Словно и не было
утренней холодрыги, мороси и пыли в морду!
Ого, а ведь вонючка не просто так корячится! Он ещё и сумки прёт на своём, в прямом смысле
горбу! Силён мужик! С такими увечьями по горам, да ещё с грузом... Эх, гвозди бы делать из этих
людей, крепче бы не было этих гвоздей... !
Красоты и некоторая вялость, выползли на свободу. А чего? По любому, пока делать больше нечего:
только смотреть и думать. Думать о неприятном в такой момент не хотелось. Петь? Я и с человечьей
глоткой скорее вою, чем пою. Могу себе представить, какой обвал вызовет моё ‘музыкальное’ ржание.
Стихи?
Поддавшись лирическому настрою, я попыталась вспомнить нечто на злобу дня. Кажись у
Маяковского про меня, то бишь про лошадь, что-то было.. Как там? А... Вспомнила:
‘Били копыта. Пели будто:
– Гриб.
Грабь.
Гроб.
Груб.’
Эх, лучше б каблучки цокали, чем копыта били! Ну да ладно! Вернусь на Землю, уцокаю нафиг все
окрестные тротуары! Специально, не поленюсь, металлические набойки поставлю!
Буду ходить и убеждаться в главном: всё позади и я дома! А ещё куплю томик Маяковского и
дождливыми вечерами вспоминать о сегодняшних проблемах, как о давно минувшем сне...
‘Деточка,
все мы немножко лошади,
каждый из нас по-своему лошадь...’
Буду читать, пить душистый чай со смородиновым листом и кутаться в любимый плед... И никакого
полусырого мяса, психованных блондинок и фей-убийц! Мечты-ы-ы-ы...
Как задремала, сама не заметила, а проснулась, когда солнце давно скрылось за горизонтом и на
горы опустилась густая осенняя ночь. Несмотря на зябкую прохладу, прильнувшую к шкуре, меня
бросило в жар.
Мамочки, как я могла забыть про богиню! Хорошо хоть пронесло, а то очередного испытания
неадекватом я сегодня просто не перенесла бы! И так чувствую себя резиновым скальпелем в
цветочек в операционной: бесполезно, глупо и вообще непонятно, какому придурку руки оторвать за
такое ‘уместное’ изобретение.
Снизу донёсся невнятный шум: грохот осыпающихся камней и приглушённое шипение. Шампунь
мне в ноздри! Это ещё что?! По спине от страха поползли огроменные мурашки, грива встала дыбом,
а я окаменела. Кажется, меня сейчас будут кушать без соли и кетчупа! А бежать некуда!
Стиснув выбивающие частую дробь зубы, я вытянула шею и посмотрела вниз. Пустое. Темень –
хоть глаз коли, а кобыла – не кошка, ночного зрения нема!
Жуткое ощущение... Ни зги не видать. Водопад шуршит уже вовсе не умиротворяюще, как вечером.
Скорее уж нагнетающе-безысходно. Вряд ли тот, кто решился штурмовать почти отвесный склон,
делает это ради развлекухи! Чего он тут не видал? Разве только большой и вкусной меня, блин!
И не уйти ведь! Если останусь, остаётся хоть какой-то шанс, сбросить тварь одним ударом копыта, а
сбрызну – можно идти обмазываться оставшимся шоколадом. Так, для дополнительного удовольствия
хищнику... Кобылы в шоколаде ему точно есть ещё не доводилось...
Медленно и осторожно я поднялась. Лишь бы успеть! Лишь бы не упустить момента! Иначе мне
кирдык. Хрустеть на зубах у какой-то оголодавшей твари желания не было и я напряжённо
всматривалась в темноту, остро ощущая ночь.
Может, это последняя ночь в моей жизни? И вот этот пронзительно острый запах холодного неба... И
бережное касание ветерка... И ещё не остывший камень у крупа... И шелест крон далеко внизу...
Удивительно: почему я слышу шорох листьев? Водопад должен заглушать его, а я слышу...
Очередной сбитый неведомой тварью камешек полетел вниз. Так близко! Мама! Я занесла копыто
для удара и... едва не разревелась от облегчения. Ноги подогнулись и я в буквальном смысле
отползла от края... Вот ведь... нежданчик! Ёперный театр!
У вонючки уже входит в привычку пугать меня до полусмерти! Ох, к чему полумеры?! Сам
Алехандро едва избежал полноценной смерти! Копытом в лоб, и до свидания зомбя – здравствуй
неаппетитная лужа под скалой! Кстати, насчёт аппетита...
Шоколадку-то не доела. Надо бы сныкать. Не то чтобы жалко поделиться, но даже при моей
фантазии представить себе реакцию уродца, когда её увидит, не возьмусь. В прошлый раз, когда меня
раскрасило заклинание убогого, он меня чуть не пришиб, заподозрив... Не знаю в чём. А что может
Алехандро отмочить теперь? Нут уж...
Кое-как собрав конечности в кучку, потрюхала в пещеру. Тумбочку бы ещё надыбать, а то не ясно
куда прятать. На пол бросать жалко... А придётся. Эх...
Вернусь – пропью какие-нибудь таблетки от гельминтов. Угу... Не сдержавшись, захихикала. Мне, по
ходу, таблеточки в ветеринарной аптеке покупать придётся! А дозировочку рассчитывать исходя на
свои человеческие шестьдесят два килограмма или на сколько-то там лошадиных?!
– Нет, не поеду к Роуленду, – раздалось сдавленное, – с такой кобылой никакой жены не надо!
Эм? Это он к чему?
Пристроив заначку подальше от входа, протопала к осилившему-таки подъём вонючке. Тот сидел,
привалившись спиной к стене и тяжело дышал. Узрев мои круглые глаза, криво усмехнулся:
– Не ждала меня, дорогая?
Я хрюкнула. Сама не поняла как, но вот просто хрюкнула! А потом плюхнулась на брюхо и заржала в
голос, прикрыв копытами голову...
‘Дорогая’! Ой, не могу! В устах полосато-радужного гниющего кошмара и с его сипло-хриплым
голосочком это ТАК звучит! У-у-у-у... Осталось только вонючку ‘милым’ назвать и меня можно будет
выносить!
А ведь и вправду не ждала – не гадала! Видела горбуна внизу, но ни на секундочку не допустила
мысли, что калека сюда вскарабкается! Да ещё ночью! Ох... Не был бы Алехандро настолько
нечеловечески омерзительным, классный мужик вышел бы! Упёртый, сильный и настырный, как
осенний комар...
Вскоре голос, а если быть точной – дикий ржач, уродца составил дуэт моему собственному ржанию,
перемежаемому почти истерическими всхлипами. Мы, не в силах ни встать, ни отползти от края
бездны, хохотали и не могли остановиться.
