Им обоим уже смешно от этих нелепых слов, прыскают, отворачиваясь. Можно подумать, их потряхивает от потребности скорее прикоснуться к телу другого, даже при короткой, несколько часовой разлуке, потому, что они совершенно не любят друг друга. Он приучил ее ласкаться языками, что могло бы показаться слишком, даже мерзко еще полгода назад, предложи ей другой мужчина, но он делает это по-особенному, и ей это нравится. Втянулась. Отвечает охотно, на равных. Это их секрет так делать друг с другом.
Она ему кивает. Разумеется, они облизывают друг друга потому, что не любят. Ни сколечки. Ни грамма. Дурак он колоссальный.
Да они расстаются только потому, что обоим надо работать, иначе бы дни напролет что-то делали вместе. Потому что комфортно вдвоем. Молчать комфортно, пялиться в разные книги или планшеты, ругаться, мириться, - лишь бы вместе. Поодиночке не то. А с другими не хочется, ей так точно ни одной капли. Тошнит при одной мысли позволить к себе прикоснуться другому мужчине. Сразу к нему надо бежать, чтобы дал понять, что по-прежнему нужна. А пока это так - ничего не страшно.
- Дотяни хоть до августа, Вик. Как я без тебя? ВИЧ убьет меня раньше времени.
- Твои мысли тебя убьют, ненормальная. Пошли, посмотришь, как я летаю.
Он выпрыгивает из машины, Вера выходит следом.
- А сами бы вы рискнули прыгнуть? - спрашивает она с вызовом у поджидающего их мужика неопределенного возраста с неухоженной заплетенной в косичку козлиной бородкой и недостаточно надежными, чтобы доверить своего родного человека, веревками в руках. Рядом толпа зрителей, не менее двадцати подростков. Оказывается, на добровольные прыжки с двадцатиметровой высоты нужно записываться заранее. Оказывается, это дорого, и нужно еще очередь отстоять.
Мужчина в поношенной одежде и грязных рваных китайских кедах усмехается.
- Тебе понравится, кроха, не бойся. Это абсолютно безопасно.
Белова упаковывают, он бегло проверяет крепления и легко запрыгивает на бордюр. Его держат за ноги, пока он стоит и смотрит вниз, на верную смерть.
- Тебя толкнуть или сам? - лениво спрашивает человек с бородой, пожевывая зубочистку. По-видимому, он тут самый главный. Документы бы его сфотографировать на всякий случай, да вряд ли они у него есть.
- Сам, - отзывается сзади Вера, надеясь, что в Вике проснется хоть чуточка благоразумия, и он откажется. Пусть деньги не вернут, ей не жалко. Она готова еще и доплатить, лишь бы отпустили их по-хорошему, не заставляли.
Она зануда, которая не умеет веселиться. Понимает, что ведет себя, как настырная мамаша, которая вот-вот начнет раздражать. Но если с ним что-то случится, как она будет жить дальше? Он же держит ее за руку, когда ей страшно. А когда она порезала палец на днях - нож съехал с апельсина - он облизал рану прежде, чем она успела что-то сообразить. Кто еще будет так делать? В нем будто вырвали с корнем чувство самосохранения, зачем он с ней спит и лезет на этот мост сейчас? Чего ему не хватает?
Может дело вообще не в ней? Может, он и, правда, не любит ее, как говорит постоянно. Просто ему нравится ходить по лезвию, возбуждает близость смерти. Может, она в нем ошиблась, и он просто псих, ищущий возможность прикончить себя поскорее? Адреналиновый наркоман?
От этих мыслей сердце пропускает удар. Вера сжимает кулаки, понимая, что отомстит ему за них так изощренно, как только сможет. Прямо сейчас. Держись Белов, довел. Сам виноват. Она ему подарит острые ощущения.
Тем временем Вик стоит пару минут, разводит руки широко, оборачивается и широко улыбается. А затем прыгает! Не делает шаг, а именно прыгает вверх и вперед, но не взлетает, как птица, а падает вниз на бешеной скорости несколько секунд, сгибая ноги в коленях, он кричит что-то вроде: яхууу! А потом висит на веревке и машет ей, пока его тянут вверх несколько сильных мужчин.
- А ты, красотка, следующая? - обращаются к ней. - Белов два прыжка бронировал.
- Не, она не будет, - оказавшись на земле, он поправляет крепления под аплодисменты зрителей, с кем-то здоровается за руку, с кем-то перебрасывается парой слов и показывает жестами, чтобы ему позвонили позже. - Второй прыжок тоже для меня.
- Буду, - она решительно выходит вперед, откуда-то берется уверенность, что обязательно сделает это.
- Эмм, нет, она не будет, - Белов делает шаг назад, не давая снять с себя страховку. - Вер, ты чего? Это же опасно.
- Ты ж прыгнул, ничего не случилось. Я тоже хочу летать.
Некоторое время они перепираются, он повышает голос, пока толпа не начинает слагать: Ве-ра! Пры-гай! Сме-лей! Удивительно организовано и дружно. Неожиданно для себя Вера проникается дружной атмосферой безумных подростков-отморозков, где только их родители, делает большой глоток шампанского под общие аплодисменты и смело шагает в руки замызганных хиппи, которые поразительно умело и быстро цепляют к ней веревки. Белов все еще держится за свои крепления, но это никого не волнует, ведь есть еще одни.
И вот Вера на краю моста, ее держат за ноги, противно, якобы незаметно ощупывают бедра, - хорошо, что она в джинсах. Но сегодня ее и юбка не остановила бы. Она победоносно смотрит на белого Белова, усмехается тавтологии. Ему эта идея не нравится вовсе. Качает головой, дескать, не надо, слазь, он не верит, что она это сделает. Не верит, что рискнет. Риск - это вообще не ее, она из тех, кто просчитывает шаги наперед. Но рядом с этим сумасшедшим пиратом хочется творить нереальное и несвойственное. Она обещала сама себе, что заставит его испугаться.
- Вера, еще не поздно отказаться. Слазь, - он старается говорить беспечно, но по глазам видно - злится. Такого в планах не было.
- Ты ж хотел острых ощущений. Переживай за меня, Вик. Чем не ощущения? - ее взгляд падает на веревку у самого крепления, которая истончилась в несколько раз, видимо, очень старая. Вера трогает ее пальцем, тут же показывает Вику. Сколько сотен людей несчастная вытащила из пропасти? Выдержит ли Веру? Его глаза округляются. - Страшно, Вик?
Он кидается к ней, но не успевает, потому что она делает рывок, прыгает вниз, зажмурившись и сгруппировавшись.
Она летит, наверное, целую секунду, пока ремни не врезаются в ноги и руки, и она не виснет одна в темноте над пропастью. Вот где она живет последние месяцы, в черной пропасти, а там наверху ждет Белов, который забирает ее с работы, везет к себе в безопасность, где заставляет хотеть жить любой, даже с вирусом в крови, просто находясь рядом.
Наконец, ему ее возвращают. В его руки, которые тут же смыкаются на талии. За время, пока ее поднимали вверх, он едва не подрался с волосатым мужиком, разняли, растащили. Она прекрасно видела и слышала, как он кричал, почему не проверили оборудование, вырывался, хотел набить тому морду. За что? За то, что сам же ее сюда и привез?
- Я ж говорил, что выдержит. А ты сразу с кулаками. Не хорошо, Виктор, - с обидой говорят откуда-то сзади.
Вик ощупывает ее, целует, трется о ее лоб своим, на котором снова капельки пота, хотя здесь совсем не жарко, даже прохладно, хочется кофту накинуть. Он тут же снимает толстовку, словно читая мысли, кутает Веру, обнимая не только руками, но и ароматом кожи с всегда одинаковой туалетной водой, ее любимой теперь. Больше ничего и ненужно.
- Никогда так не делай, - говорит строго, с надрывом. Глаза вытаращены, внимательные, она прижимается губами к его шее и чувствует, как под кожей бьется жилка. Он ошарашен, словно все еще не верит, что она это сделала, и что уже в безопасности. Сжимает ее запястья. - Никогда не прыгай вниз с моста, мне не понравилось.
- Ты тоже никогда, - шепчет в ответ, все еще чувствуя, как кипит разбавленная адреналином кровь от ужаса и страха. Каждый ее день похож на прыжок в пустоту, и каждый вечер она ждет, когда снова окажется в его надежных руках. Каждый ее день - долгое ожидание Белова. Ничего особенного в том, что она только что сделала, в общем-то и нет, прыгать с веревкой оказалось даже весело и волнующе, ей понравилось. Одиночество во много крат страшнее.
Хиппи снимает с нее ремни и веревку, дергает в месте утончения несколько раз, и та рвется еще сильнее, теперь висит на нескольких нитях. В этот момент у Белова приоткрывается рот, и он, пораженно качая головой, тащит Веру к машине за руку.
- Больше с ними никогда не буду связываться, - бормочет под нос.
Потом они долго куда-то едут под агрессивный речитатив из колонок, Вера думала домой, а нет, оказалось, за город. Едут и едут по каким-то улицам, мимо чужих домов, автобусов с незнакомыми номерами маршрутов.
- Катаемся, - говорит он, - расслабься. Не хочу домой.
Они катаются всю ночь, практически молча, Вера допивает шампанское, слушает громкую музыку, следит за дорогой, понятия не имея, где находится. Иногда дремлет, пока Вик стискивает руль, напряженно смотрит вперед, подпевая некоторым песням. В какой-то момент, около четырех утра, она окончательно вырубается. Просыпается резко в семь - смотрит на мобильный, они все еще в машине, припарковались у закрытого на ночь супермаркета с потертой надписью. Вера смотрит в навигаторе и пораженно качает головой - они отъехали на расстояние в сто километров от города. Зачем? Белов спит, неудобно устроившись в своем водительском кресле.
