отмалчивалась. Продолжала равнодушно и самодостаточно вкушать принесенный десерт.
Такое отличное от остальных поведение бросалось в глаза, так что даже Даррий
отвлекся от своих сердечных страданий и первым завел разговор:
– Принцесса, вы сегодня так молчаливы. Вас что-то беспокоит?
Вуаль немного качнулась от воздуха, который выдохнула девушка. Из-за этого
обнажилась часть щеки, покрытая мелкими веснушками.
Заметив это, Даррий наконец стал припоминать как выглядит наследница
Ортоденейская. Рыжая и конопатая. Собственно в такой внешности не было ничего удивительного
– половина жителей ее королевства была с таким цветом волос и кожи. Можно сказать,
национальное отличие.
Но принцу подобная “изюминка” в чужой внешности была не по нраву. Он считал это
скорее недостатком, чем украшением девушки. Однако разговор он продолжил:
– Быть может десерт не вкусен?
Сидевшая прямо, принцесса развернулась в вполоборота к вопрошающему.
– Все прекрасно, Ваше Высочество. Просто я всегда, как правило, не многословна.
– Вы вообще очень интересная личность, – заметила королева. – Ваше лицо с рождения
спрятано под вуалью, но при этом если это необходимо – вы его показываете. Поделитесь
секретом, чем обусловлена подобная таинственность?
Принцесса пожала плечами. Этот вопрос ей задавали не впервые, и ответ показался
присутствующим заученным:
– Семейный обычай, – коротко и уклончиво пояснила она.
– Но ведь, насколько помню, ваш отец прямой потомок Артаксара, – продолжала
любопытствовать Ризелла. – И подобных обычаев в столь древнем роду никогда не наблюдалось.
Или этот странный обряд пришел от матери?
– Именно так, – подтвердила королевна, не вдаваясь в подробности. Судя по интонациям
углубляться в тему ей не хотелось, но Ризелла явно не собиралась отставать от девушки, не
получив всех ответов.
– Ох, любезнейшая, – мило проворковала она. – Признаться, я запамятовала… А из
какого рода ваша мать?
Королева казалась воплощением самой вежливости, вот только выросшую в
круговерти дворцовых интриг принцессу этими ангельскими глазками было не обмануть.
– Моя мать простолюдинка, – гордо заявила она. – Отец вышвырнул всех знатных невест
из дворца и выбрал в жены честную и верную девушку из крестьян. Она прислуживала горничной
у одной из фрейлин его матери.
Гримасу брезгливости на своих лицах подавили почти все присутствующие. Да,
выбирать в жены простолюдинок было разрешено, но дворяне все же предпочитали
придерживаться для брачных уз лиц из знатных кровей.
А вот на лице королевы ни дрогнул ни один мускул, она продолжала свой
ненавязчивый допрос:
– Наверное, ваша мать была невероятной красавицей, если королю удалось рассмотреть
ее среди сотен слуг?
– Да, моя мать красива, – еще более гордо заявила принцесса. – Но в то время она
ходила с такой же как и моя вуали. Этот обычай соблюдался из глубин веков, жайзйй в селении где
выросла моя мать. Мужчина должен полюбить в девушке не симпатичную внешность, а душу. Ибо
красивым телом после брака можно насытиться через несколько дней, а близкая душа и истинные
чувства на всю жизнь.
Подобное заявление звучало крайне забавно, особенно учитывая где именно сейчас
находилась принцесса. На смотринах у принца. Где каждая мечтала получить от Его Высочества
брачный конверт. Но вот королева, услышав подобные слова от наследницы Ортоденийской, все
же озадачилась, решив уточнить:
– Но ведь у вас, Диана, ситуация несколько иная, – назвала принцессу по имени
королева. – Вы – лицо государства и от вашего выбора будет зависеть судьба народа. Неужели вы
тоже собираетесь выйти замуж исключительно по любви?
– Было бы не плохо, – твердо ответила девушка и несколько кровожадно вонзила
десертную ложечку в пирожное.
– А если вам подарит конверт тот, кто вам не люб? – не успокаивалась и наседала
Ризелла.
Лицо под вуалью пошло гримасой, вот только этого никто так и не увидел. Конечно,
принцесса подозревала, что именно за нее Даррия хотят сосватать, вот только подобное несколько
расходилось с ее собственными планами. Это на людях она тщательно поддерживала общую
истерию и погоню за сердцем наследника, на деле же…Принцесса специально поменялась
местами с маркизой и графиней – ей подобная близость к Даррию и даром не нужна, а им могло и
повезти.
– Все зависит от подарившего конверт, – в очередной раз уклонилась от каверзного
вопроса принцесса, и торопливо заела его очередной ложечкой десерта.
Кусочек лакомства попал не в то горло и принцесса закашлялась. Нездоровый хрип
вырвался из девичьего горла. Кто-то из дворянок даже, нарушив правила приличия, постучал
бедняжке по спинке. С горем пополам придя в себя, принцесса вежливо извинилась и
попросилась покинуть зал:
– Ваше Величество, – обратилась она к королю, – Могу ли я привести себя в порядок, а
после вернуться?
– Разумеется, – согласился Викторин, ведь препятствий не выпускать девушку он не
видел.
Диана встала из-за стола и едва не споткнувшись на ровном месте направилась к
выходу. К ней тут же поспешил на помощь кто-то из охраны, но принцесса отмахнулась.
Через десять минут происшествие окончательно позабылось, а ужин продолжился
своим чередом. Никто даже внимания не обратил, что обратно принцесса так и не вернулась.
***
Этой ночью сон ко мне идти решительно отказывался. Я вертелась на кровати подобно
вечному двигателю, искала удобную позу, раскрывала одеяло, а после снова закутывалась в
теплую ткань. Временами накатывал то жар, то холод. Подушка казалась не удобной: то сильно
мягкой, то излишне твердой.
Часа в три ночи пришли Мурз с Бусинкой. Рыжий свернулся калачиком в ногах, а
Бусинка обнюхала висящий на спинке стула кофр со злосчастным платьем и принялась делать вид,
будто закапывает его лапой.
Столь искреннее выражение кошачьих чувств вызвало у меня улыбку. Возможно, не
только устами младенцев глаголит истина, но и кошачьей лапой.
Я встала с кровати, подошла к окну. Мне захотелось глотнуть свежего воздуха. Тяжелая
рама не сразу поддалась, да и заржавелая задвижка слишком долго сопротивлялась. Я даже
покачала головой.
Герцог видимо не очень жаловал это поместье, раз настолько позволил слугам его
запустить. В итоге, психанув, защелку я выломала. Голыми руками. Благо они теперь были
сильными и натренированными, даже магию применять не пришлось.
Правду говорят, дурная голова рукам покоя не дает.
Открыв окно, я позволила свежему ветру ворваться в комнату. Полуночная прохлада
быстро заполнила помещение, позволив вздохнуть полной грудью.
Я глянула в темное небо и увидела огромную полную луну, плывущую среди звезд и
облаков. Подумать только, прошел ровно месяц с того момента как мы с Глебом лежали в его
комнате и разглядывали небесное светило, пили вино, ели шоколад… Тогда все казалось таким
легким. То ли от выпитого алкоголя, то ли от приятной компании.
Интересно, как он там сейчас в моем родном мире? Нашла ли его Анфиса? Успела ли
предупредить о приближении любовника Ризеллы? Готов ли он к этой встрече?
Все эти дни я не переставала переживать за своего зельевара, пусть внешне этого и не
показывала. Гнала все плохие мысли прочь, но вот сейчас опять накатило.
Я стояла у окна, купаясь в лунных лучах и словно физически ощущала на себе взгляд
магистра. Расшалившаяся память, будто дрова в огонь, подбрасывала воспоминания о жарких
касаниях и поцелуях с той ночи, а еще обещания дождаться.
А теперь вот непонятно: кто и кого ждет. То ли он меня, то ли я его.
Выдохнув, я отвела взгляд от ночного светила и опустила голову. Нужно срочно
прогнать прочь все лишние мысли и попытаться уснуть. Завтра очень тяжелый день.
Я уже приготовилась прикрыть окно и оставить небольшую щелку для проветривания,
как одинокая фигурка, спешащая по пустынной улице, привлекла мое внимание.
По очертаниям она была девушкой, среднего роста, в недорогом и не очень модном
платье. Подобные я видела в городе на обычных горожанках. Ярким пятном выделялась ее не
покрытые платком рыжие-прерыжие волосы. Не такие как у меня. Мои были с легким
красноватым оттенком, у нее же истинно-рыжие, почти соломенно-ржавые. Я готова поклясться, у
незнакомки еще и россыпь веснушек по щекам имеется и глаза наверное зеленые-презеленые.
Тем временем девушка добежала до герцогского дома, остановилась, достала какую-то
бумагу, сверилась с ней, и бегом поспешила по дорожке ведущей к нашей двери.
– Да что ж это такое? – вслух поразилась я. – Не поместье, а проходной двор!
