публичные мероприятия. Такова общая идея, но сама по себе она двойственна, как и
тема, которую выражает. Я знаю высокое и таинственное "возлюбим друг друга до
единомыслия", выражающее мистическое единение в со-единении, духовную
соборность общего созидания, но, с другой стороны, мне хорошо известно, как
"публика-дура" ликует в масс-медийной клоунаде, представляющей собой послание
одних тупых для других тупых; в угаре шоуизаторского террорризма пьяная,
звероподобная толпа братающихся на площадях, митингах, стадионах; толпа – шлюха,
одержимая желанием топтать, растаптывать, истреблять, в конце концов, готовая
наброситься на себя самое и стереть себя самое с обезличенного лица окровавленной
площади. "Хлеба и зрелищ!" – взывающий рык ненасытного плебса,
лоботомированного масскультурой, несмолкающим воплем проносится через коридоры
веков, ударами гулких раскатов отзываясь в нашем столетии – "гамбургера с пивом и
зрелищ"!
Но, с другой стороны, где логово этого зверя, где пастбище толпы? Бессмысленно
искать в данном случае какое-либо географическое пространство.
Ибо граница между индивидом и массой проходит не между людьми, а внутри
каждого человека.
Толпа зарождается, как мутант, клон в каждом из нас, она изнутри нас начинает
подрывать и распинать, подтачивая и кислотно растворяя основы нашей сущностной
идентификации. И если мы не противопоставим себя ее хищному, тихому натиску, то
неизбежно наступит момент, когда наши извилины наполнятся ее кишащими,
извивающимися хоботками. Так становятся рабами спрута.
Итак, возникшая ПУБЛИКА раскрывается в диалектике своих полярностей:
друзья, спутники, компании, карнавальная захваченность событийными водоворотами
межличностных каруселей, отклик другого, поддержка, верность и одобрение, шанс не
оказаться в одиночестве; но все это может потребовать готовности поступиться своей
изначальной, индивидуальной сутью, подчинить себя требованиям идеологии, группы,
стать придатком ее промывающей мозги, механики.
Что мне делать?: Стать частью группы, но не сливаться с ней. Центр активности
сместить на внутренний фокус – наблюдать за происходящим, но не вовлекаться в него.
Вырабатывать в себе чувство внутренней правды. И здесь важно подчеркнуть – именно
правды, а не правоты. Первая не стремится себя экспортировать, пропагандировать,
навязывать, насаждать, доказывать. Правда готова признать и свою неправоту. Ей не
нужны аргументы, ее положение может быть сформулировано достаточно просто:
"меня не интересует, права я или не права, нравлюсь я или не нравлюсь, принимают
меня или не принимают. Я просто делаю свое, потому что я – это я. И мне нет никакого
дела до того, что подумают другие по поводу того, что делаю я".
15
В осуществлении данной стратегии весьма действенной может оказаться
медитация на высказывании Ап. Павла: "Вы куплены слишком дорогой ценой. Не
делайтесь рабами человеков".
3. ВОСХОЖДЕНИЕ
Мы говорим о процессе восхождения, связывая его с символом вершины –
сакрального состояния, в котором личность обретает целостность и становится
индивидуальностью, то есть, тем, что уже не подвергается разделению, делению,
расщеплению (слово индивидуальность происходит от латинского in divido – "то, что
не делится").
Выражение "достичь вершины" означает приобретение мастерства в какой-либо
области и является метафорой становления, обретения нового статуса,
предполагающего наличие осознанного эволюционирования, постижения себя в
качестве энергийно двигательной силы.
В то же время полезно помнить, что истинные вершины пребывают в наших
глубинах, потаенных, сокровенных, не тех, что вне, а тех, что внутри. Истинные
вершины – это вершины глубин.
Стало быть, когда мы переступаем порог, проникаем, входим внутрь, осваиваемся
там, постигаем, не убоявшись головокружительного погружения, основу собственной
глубины, мы готовы к тому, чтобы соприкоснуться и с верхним миром. Такая
траектория определяется как мистическое развитие души, тропинка тайноведения,
следование по которой приводит к открытию и расширению новых перспектив.
В представленной теме реализуется один из законов мистагогии: к нам приходит
то, к чему приходим мы. Физика – это выражение метафизики, и когда мы говорим о
том, что стена в той же мере ударяет по мячу, что и мяч, брошенный в стену, то можем
мыслить подобное взаимодействие и в сферах, не обязательно конкретно зримых и
осязаемых. Куда бы мы ни шли, мы всегда имеем дело с темой входа, входящего.
Идущий – в первую очередь входящий, даже если перед нами странник, бредущий по
бескрайней равнине.
Предложение "Я вышел из леса на открытое пространство" может быть
существенно дополнено грамматическим уточнением: "Я вышел из леса и вошел в
открытое пространство".
Что мне делать?: Воспринимать всякую ситуацию как начало благотворной
трансформации, как зарождение принципиально нового этапа жизни, следовать потоку
собственной спонтанности, осознавая формулу: "я наблюдаю за происходящим, я
доверяю происходящему, я принимаю происходящее", даже если приходится
сталкиваться с завистью, критикой и озлобленностью.
4. ПАДЕНИЕ
Если ВОСХОЖДЕНИЕ – это Вход, проникновение внутрь, погружение в суть, то
ПАДЕНИЕ представляет собой выход наружу, во внешнее, движение из центра в
оболочку, в колесо проторенных круговертей, в сутолоку иллюзорных свистоплясок
нижнего мира, мира миражей, зоны омертвения, отторжения, распада.
Здесь срабатывает еще один мистический закон – закон возврата, весьма среди
публики известный, но трактуемый ею с заученным примитивизмом механической
схемы: дескать, некогда (или когда-то) обидел воробушка, а теперь вот сейчас
приходится за это расплачиваться, пожиная несчастья и напасти судьбы.
Жизнь – не логарифмическая машина со встроенными человечками в качестве ее
винтиков, на что, помимо истории, указывает старый, добрый, здравый смысл. И в
калейдоскопе человеческих судеб мы отыскиваем тех, кто из дворовой шпаны,
16
мучившей невинных животных, вырастали в людей, чьи имена для человечества
становились символами сострадания и милосердия.
Мы можем искупить наше личное зло, стереть его из базы данных наших
судьбинных программ, но здесь надо знать один секрет, который проявляется как
принцип компенсации – если я совершил дурной поступок, то я должен посвятить свою
жизнь тому, чтобы его обратить в многократное благо. При этом вовсе не следует по
обывательски драматизировать зло и свой промах трактовать как причину всех бед и
несчастий. Отнесясь к нему с известной долей равнодушия, можно сказать себе: "я
совершил нечто плохое, но я непременно проявлю себя в области прямо
противоположной". Так, например, "если я воровал, то не только сам прекращу
воровать, но сделаю все от меня зависящее, чтобы пресекать подобную тенденцию у
других. Если я унижал слабых, то поставлю себе задачей возвеличивать их. Если
разрушал, то посвящу свою жизнь тому, чтобы строить".
Если следовать примитивной логике "линейного воздаяния", то, как тогда постичь
смысл глубочайшего откровения Книги Иова?
К нам не возвращаются, по детской глупости и жестокости подстреленные нами,
воробушки. К нам не возвращаются исцеленные птички в виде последующих благ и
благоденствий.
Но ведь закон возвращения, возврата работает! Крутится его колесо и
проворачивает, и прокачивает вереницы цепных реакций человеческих судеб. К нам
возвращается наше невысказанное, недосказанное, недо-завершенное, недо-
сотворенное, не-рожденное, но зачатое.
Наши не доведенные до конечного результата попытки суть ничто иное, как наши
духовные аборты.
Единственное, что к нам возвращается – это Дух.
К нам не возвращается наше зло, потому что мы и не отвращаемся от него, и оно
всегда при нас.
К нам возвращается лишь добро, только у нас не хватает ума осознать это.
Как говорил Юнг, если мы не идем навстречу духу, то он сам приходит к нам, но
только уже в виде не сияющих озарений, а в образе болезней, неврозов, катастроф.
