- С тобой ничего не случится, - словно прочтя его мысли захихикала жуткая старуха. - Ты доживешь до конца войны и вернешься победителем. Женишься, родишь сына...
Дуг побежал, пригибаясь, в укрытие. Карно последовал за ним. На том месте, где они только что стояли, воздух взвизгнул, закрутился быстро темнеющей воронкой, подрос, всасывая в себя грязь, пылившуюся между булыжников двора траву, мелкие камушки... Вихрь постоял на месте, качнулся и пошел, набирая скорость вслед за двумя солдатами. Где-то на башне работал маг воздуха. К счастью для Эннэ, темный то ли не заметил укрывшихся под деревом, то ли счел юнца и старуху не стоящими внимания. Или это чары спасенной им узницы защищали его? Ведь она должна была быть волшебницей - как иначе женщина могла бы узнать о его происхождении? В отряде Эннэ принимали за отпрыска обедневшего мелкого ленлорда. Никто не подозревал о его королевской крови и связи с династией Драгмаров. Таково было желание младшего сына короля Эгона, впрочем, в наивысшей степени удовлетворившее венценосного отца.
Эннэ опустился на колено рядом со слепой, проверяя, закрывает ли его, по-прежнему, прореженная боем листва.
- Если ты знаешь обо мне так много, - прошептал он склоняясь к вонючей морщинистой шее, - то должна понимать, что Эгон скорее коронует своего старшего бастарда, чем меня. Отеческая "любовь" - единственная причина, по которой я вообще оказался здесь, - он коротко кивнул на залитый солнцем пустынный двор, через который, как чудовищный червяк, полз, извиваясь переломанным телом, гоблин. Темный влажный след, тянувшийся за ним, напоминал жирную слизь. - Я надеялся, что на войне, под плащом рядового, мне будет легче выжить, чем в замковых коридорах. Папа рассчитывал, что темные сделают неприятную работу за него. Но вот Самюэль, лучший рыцарь королевства, мертв, а я...
Старуха мелко затряслась, смех рвал слабую грудь, вскипая на черных губах пузырьками слюны:
- А помнишь, как Сэм запирал тебя в угольном чулане, чтобы ты не мешал играм старших? Сидя часами во мраке, ты перестал бояться одиночества и темноты...
Волоски на шее Эннэ шевельнулись и встали дыбом. Страшная женщина, явно, сильная волшебница - иначе, как она могла узнать про угольный чулан? Ни он, не братья никогда не говорили об этом, а прислуге Сэм платил за молчание...
Доставь он теперь ясновидящую к светлым магам, и ее исцелят - награда ему обеспечена. Но что, если слепая поделится еще с кем-нибудь своим знанием? И как много еще она знает?
- Я знаю, как умрет твой отец, - старуха словно вела диалог с его мыслями, будто Эннэ и не требовалось говорить. - Трудно противиться коронации единственного выжившего сына от законной жены, когда тебя разбил паралич. - Смешок снова заклокотал под лохмотьями на груди старухи. - Какая ирония! Видеть и понимать все, но не иметь возможности ни словом, ни движением помешать происходящему... Король умер. Да здравствует король!
Несколько мгновений Эннэ сидел молча, невидящим взглядом уставившись в пыльную траву, которую перебирали скрюченные пальцы ясновидящей, будто лаская. Он начинал верить в свое будущее.
- Мой сын... - наконец, хрипло пробормотал он. - Ты сказала, у меня будет сын. Он унаследует корону Драгмаров?
На этот раз слепая медлила с ответом, и Эннэ отважился поднять взгляд, ища грядущее в ее неестественно разросшихся белках. Молочная муть дрогнула, поплыла, будто по полю полз туман. В уголке одного глаза блеснула грязная влага.
- Твой сын воссядет на престол из ясеня, - прошептала колдунья, растягивая черные губы в улыбке. - Возьмет осиновый скипетр. Увенчает себя терновым венцом.
Эннэ отшатнулся, глядя, как капля, сорвавшаяся с иссохшего века, прокладывает на вспаханном временем лице новую борозду, светлее остальных.
- Почему - терновым? - спросил он, тоже шепотом, едва чувствуя собственные губы.
- Потому что ты проклянешь свою плоть и кровь за то, что не посмел сделать сам.
Теперь рассмеялся Эннэ - почти беззвучно, помятуя воздушного мага на башне. Хлопнул ладонями по заскорузлым, обтянувшим тощие бедра штанам.
- Эх, как ты провела меня, старая! А я-то, осел, уже начинал верить в твой бред, - и стер улыбку с лица, склонившись низко к беспомощным бельмам. - Запомни, пока живешь. Я никогда, слышишь, никогда не отвергну собственного сына. Никогда!
Он оттолкнулся рукой от земли, рванулся встать, но скрюченная старушечья лапка ухватила запястье с невиданной силой.
- Вы, люди, думаете, пророчества всегда невнятны. Вы думаете, мы нарочно заводим вас в лес символов, как малых детей, и бросаем на съедение зверям смыслов. Но вот я, Гизере, говорю кристалльно ясно, так, чтобы понял даже такой упрямый болван, как ты: твой сын будет увенчан терновым венцом, а корона Драгмаров падет в забвение на два поколения. И поднимут ее твои внуки - трое их будет, от крови драконов и крови волков. Когда трое соединятся, вознесется северный трон высоко, как никогда. И потомки врагов людских буду поражены и отброшены в тень на сотни лет, а имя Эннэ впишут в книги, как имя начала и имя конца...
Утомленная, старуха откинулась головой на ствол ореха, изборожденный складками столь же глубокими, как ее дубленая грязью кожа. Только на горле билась жизнь, будто древесный сок все толкался от корней к потрепанной ветрами войны кроне.
Эннэ сидел, пораженный, хотя костлявые пальцы давно отпустили его. Ему казалось, что он только что уловил в сплетенном ведьмой узоре отпечаток чего-то большего, чем собственная одинокая жизнь - судьбы своего рода, своей страны, своего народа...
- Но почему я? - он и не заметил, как стал думать вслух. - Почему так? Почему здесь и сейчас? - Он перевел снова ставший осмысленный взгляд на сереющее на глазах лицо ясновидящей. - Почему я должен все это знать?
- Наконец-то, - улыбнулись растрескавшиеся губы, сочась сукровицей, - ты задал верный вопрос, мальчик. Потому что теперь мои сны, записанные тридцать лет назад, станут явью.
Принесет волчица тройню,
Снег омоет темной кровью
В королевстве без венца
Три короны, два лица...
Эннэ решил, что несчастная отходит в самый неподходящий момент: доселе ясная речь сменилась каким-то бессмысленным бормотанием. Но тут старуха напряглась всем телом, оторвала затылок от поддерживавшего его ствола, села почти прямо:
- В башне, на верхнем ярусе, засел воздушный маг. Со двора не ходи. Лезь со стены через бойницу - ты худенький, протиснешься. Там... найдешь дитя, не горящее в огне. Возьми девочку. Позаботься о ней. Она... твое будущее...
С этими словами будто все силы одновременно оставили иссохшие мощи. Женщина осела, голова с тупым стуком ударилась о дерево, пальцы в последний раз погладили пыльную траву и безвольно застыли между ее прядей. Тщетно искал Эннэ биения жизни под обвисшей кожей шеи. Кем был ребенок, о котором беспокоилась старуха перед смертью? Ее внучкой? Скорее правнучкой... Впрочем, план захвата стихийного мага с тыла был неплох - Эннэ и сам не собирался соваться на рожон, пересекая двор на виду у темного. Лучше уж, и правда, попробовать стену...
Спустя пару часов весь западный редут Исфариона был захвачен войсками северной конфедерации, по окончании Последних Волшебных Войн получащей название Объедененная Зеландия. Эннэ, будущий правитель абсалонского княжества, шагал через разгромленный двор, озадаченный важной проблемой - поисками свежего молока. В руках он сжимал пищащий сверток - будущую жену его еще нерожденного сына. К трупу под развесистым орехом подошла команда могильщиков. Спугнутый их приближением, с седой головы сорвался крупый ворон и, неспешно помахивая крыльями, исчез в поглотившем городские крыши и шпили дымном мареве.
- Вот зараза, - сплюнул с отвращением один из работяг, разворачивая труповозку. - Успел-таки глаза выклевать горемычной.
Его товарищ пробурчал что-то невразумительное, сдвинул на затылок мятую шляпу и бесцеремонно ухватил тело за тощие, как прутики, лодыжки. Гизере не обиделась. Ее великое пророчество, пророчество Триады, только что начало сбываться.
- Вы, люди, обычно спрашиваете: как к нам приходит будущее? Стучится в окно бессонными ночами? Щекочется в кончиках пальцев, заставляя взяться за перо? Проступает между линий на грязной ладони зашедшего погадать проезжего? Вы, люди, никогда не задаете верного вопроса.
Каждый может изречь пророчество. "Гиззи, не бегай, упадешь!" "Гиззи, не трогай нож, порежешься!" Но кто знает, отчего оно сбывается? Отчего складки времени ложатся именно так, а не иначе, прошитые иглой вероятности, влекущей за собою нитку судьбы? Вы думаете, эту нить плетет слепая богиня, а ее сестра держит ножницы? Возможно, все возможно... Но чьи пальцы сжимают иглу? Чьи пальцы, исколотые до крови, втыкают ее в неподатливую ткань - снова и снова? А? Вот то-то. Это знаю только я. Последняя Повелительница Снов.
