и всю ночь пролежал там.
Кончилась ночь. Заиграла заря на воде. Проснулись водяные жители, и малёк очнулся, есть захотел. Выбрался из-под коряги и принялся жевать зелёные водоросли, а сам всё по сторонам глядит. Видит, кто-то в воде скользит: лапки - как вёсла, сам - как лодочка, на корме фонарик серебряный. Это жук-плавунец плыл, а фонарик у него и не фонарик вовсе, а воздушный пузырёк. Всплыл жук кверху и повис на воде, набирая воздух.
«Этого бояться нечего», - подумал малёк и опять водоросли жевать стал. А жук вдруг нырнул да как цапнет беспечную рыбёшку за хвост жалами-серпами! Рванулся малёк от боли и очутился на свободе. В это время по реке стайка плотичек плыла. Бросился к ним малёк. Узнали его рыбёшки, обрадовались.
Стали рыбки снова вместе плавать. И понял тогда малёк, что лучше ему от друзей далеко не отбиваться. В стайке жизнь веселее идёт. Один корм нашёл - и все сыты. Один врага заметил - все спаслись. Бросится щука на стаю, а мальки врассыпную. Пока она соображает, кого хватать, их и след простыл. То-то ей, злодейке, обидно, лязгает зубами, прячется снова в водяную траву.
Прошёл год. Прежних мальков не узнать, выросли, окрепли, от хищников спасаться научились, к ракам в гости не заглядывали; вместе со всеми рос и резвился малёк с рваным хвостиком.
Стаю водил опытный крупный чебак. Все рыбки его слушались. Однажды плыли плотички вдоль берега, корм искали. Вдруг сверху червяки и крошки посыпались. Кинулись рыбки на корм. Такие вкусные ржаные крошки. А червяки! Да разве есть что-нибудь на свете вкуснее червей - для рыбок, конечно. Старый чебак посмотрел красным глазом и вильнул хвостом.
- Не берите это, - сказал он, - а то в беду попадёте! Остановились рыбёшки. Лишь одна молодая плотичка с рваным хвостом не послушала. Схватила червяка и - ой! - так и запрыгала от боли: на крючок попала. Потянуло её кверху, и взвилась рыбка в воздух, как птица. Забилась она ещё сильнее и попала прямо в руки к старику-рыболову.
- Мелочь какая! - сказал дедко. - Иди-ка обратно, подрасти сперва, - и бросил малька-плотичку в воду. А малёк-плотичка больше никогда на крючок не попадался. Когда же стал взрослым чебаком, водил большие стаи, и все рыбки, глядя на его рваные хвост и губу, очень уважали умного и строгого вожака.
ГРИБ КРАСИВЫЙ ДА ГРИБ НЕКРАСИВЫЙ
Под сосёнкой в глухом лесу росли два гриба. Одного звали Мухомор Красная Шапочка, другого - Груздь Белое Ухо. Мухомор был тонкий, стройный, пояском кругом подпоясанный; Груздь - широкий, крепкий, низенький.
Каждое утро, как только солнышко покажется, грибы вежливо спрашивали друг друга о здоровье:
- Не сухо ли вам, Красная Шапочка? - говорил Груздь.
- Спасибо, пока всё хорошо, - отвечал Мухомор. - А как вы себя чувствуете, Белое Ухо? Не точат ли вас червяки-гриботочцы?
Так и жили Мухомор с Груздем душа в душу. Днём в тени сырой прятались, ночью от жары отдыхали. А когда совсем выросли, стал Мухомор красивый, высокий, шапка, как сафьян, красная, в мелких белых точках. Заважничал Мухомор, над всеми смеяться стал, даже над червяками-гриботочцами. И все его боялись - ведь он был ядовитый, - далеко кругом обходили. Одни мухи иногда прилетали. Увидит муха на шляпке Мухомора светлые росинки, захочет напиться, сядет, попьет и лапки вверх - пропадает. А Мухомор посмеивается:
- Вот как напилась, сразу до смерти!
Но скоро и мухи на Мухомор не стали садиться. Скучно ему, посмеяться не над кем. Тогда принялся Мухомор соседа дразнить.
- Эй ты, - говорит, - зачем растёшь! Никто тебя не видит, никому ты не нужен, ухо свиное! Всё равно попусту сгниёшь, гриботочцы съедят. Гляди, меня и звери обходят, и птицы не клюют, и дождь не мочит, и червь не точит. Все меня боятся.
Скромный Груздь ничего не отвечает, а Мухомор снова:
- И от земли-то тебя не видно, весь во мху да в соринках увяз.
Посмотрит Груздь на себя - нечем ему гордиться, вздыхает он и молчит.
Долго Мухомор над Груздем смеялся, только однажды раздвинулись сосновые ветки, появился мальчик с корзинкой, увидел груздь и обрадовался:
- Вот какой славный, кругленький груздь, полезай скорее в корзинку!
Срезал его осторожно, а корешок в земле оставил, чтобы ещё здесь грузди выросли, и хотел дальше идти. Разозлился тогда важный Мухомор, что его не замечают, а Груздь какой-то ничтожный хвалят, шапка на нём из красной в огненную превратилась.
Тут мальчик его и заметил:
- Ну и поганка, какая красная да большая, - проговорил он, пнул Мухомора и дальше пошёл грузди искать.
Так и кончилась жизнь важного Мухомора.
Недалеко от реки, на пригорке, была узкая нора. С незапамятных времён жили в ней серые полевые мыши. Они вырыли под пригорком длинные ходы, и стал он похож на трухлявое дерево, сплошь источенное жуками-точильщиками. Однажды зимой замело пригорок таким глубоким тяжёлым снегом, что обвалились подземные переходы, разбежались мышки кто куда. Лишь одна самая глубокая нора уцелела, и остались в ней два малюсеньких мышонка, ростом не больше напёрстка. Они жили тут потому, что идти из тёплого гнезда им не хотелось, а ещё потому, что их маму - толстую полевую мышь Белогрудку - недавно съел хорёк.
Куда же пойдёшь зимой в холод и снег да ещё без мамы? Мышата были серые, черноглазые, с длинными хвостиками и тёмной полоской вдоль спины. На вид как будто совсем одинаковые. Впрочем, так только казалось. Ведь на свете не бывает ничего совсем одинакового. Даже две дождевые капли разные: в одной воды чуть побольше, в другой - чуть поменьше.
Оба мышонка родились тоже немного разные. У одного были длинные чуткие усы, зато у другого - острые зубы. И потому звали их Длинноусик и Острозубик. А уж по характерам братья ничем не сходились. Острозубик рос бойким, умным и смелым, Длинноусик - хилым, медлительным и ленивым. Только потому и не съел их хорёк: Острозубик успел шмыгнуть в нору, а Длинноусик издалека почуял врага и не посмел даже мордочки высунуть.
Трудно приходилось братьям. Зима приближалась к концу, и корма в мышиной кладовке почти не оставалось. Всего-навсего десяток зёрен, три дохлых жука да одна дряблая морковка. Конечно, можно бы сбегать под
