– И, правда, – что? – вторили ей другие, но Дед Мороз остановил их.
– Вам нельзя знать, – сказал он. – Я же одарил вас всех, а волшебное слово предназначено только для Богородицы.
Однако любопытство брало верх, поэтому друзья весь вечер потом пытались узнать у Лизы, что же все-таки прошептал ей на ухо дедушка Мороз, в котором они так и не узнали ротмистра Шатурова, но она молчала, как партизан, мысленно повторяя сказанное ей Сергеем Федоровичем. «Я всю ночь думал о вас…» Эти слова и в самом деле показались ей волшебными.
После того как на сцене со своими номерами выступили другие артисты, начались танцы. Играл полковой оркестр, у которого в репертуаре не было быстрых фокстротов, потому пришлось довольствоваться вальсами и мазурками. Однако никто из молодежи не роптал, помня о том, что они отмечают не веселый Новый год, а один из святых православных праздников.
Ротмистр ни на шаг не отходил от Лизы. Он успел где-то переодеться, и теперь на нем был искусно пошитый бархатный пиджак с пикейным жилетом. Гражданское платье Шатурову шло не меньше, чем военная форма, и это Лизонька отметила сразу как только увидела его в галстуке.
– Значит, Lise, ваша мама против моего присутствия в пансионате? – вальсируя с девушкой, в который уже раз разочарованно произнес ротмистр. Лизе было стыдно перед ним. «И зачем я сказала ему всю правду? – ругала она себя. – Ведь я же испортила Сергею Федоровичу весь праздник!» Но он на нее был не в обиде.
– Что ж, насильно мил не будешь. Но, надеюсь, когда-нибудь я докажу вашей матушке, что я не тот, за кого она меня принимает. Тем не менее я помогу вам выбраться за город. И назад вас привезу. Вы только скажете, когда мне следует приехать.
И тут она решиась на отчаянный шаг.
– Знаете… – Она на мгновение замолчала. – Рядом с пансионатом, где мы обычно останавливаемся, есть еще один, в котором… – Она лихорадочно подбирает нужное ей слово. – В общем, там веселее, чем у нас. И мой брат постоянно туда по вечерам сбегает.
Шатуров с восхищением смотрел на девушку.
– Lise, да вы просто чудо! – воскликнул он. – Вы даже не знаете, как вы меня обрадовали… Безусловно, это выход. Только вот я не знаю, будете ли вы рады, если я тайно поселюсь рядом с вами?
Лиза не ответила ему – только лукаво улыбнулась, вроде как дала понять, что именно этого она и ждет от ротмистра. Тот был на седьмом небе от счастья. Не сдержав своих чувств, он порывисто прижал ее к себе и поцеловал в мочку уха.
– Сергей Федорович… – вспыхнула она.
– Простите… Ради бога, простите меня, – горячо дыша ей в висок, принялся извиняться он. – Просто меня охватили такие чувства… такие чувства…
Она смежила веки – вроде как поняла его состояние и простила.
Потом, как и в новогоднюю ночь, Шатуров пригласил Лизу в буфет, где они пили шампанское. Только на этот раз рядом не было Лизиных родителей, которые остались дома, чтобы приготовиться к завтрашнему отъезду. А вот Петр, как и в прошлый раз, наотрез отказался от приглашения ротмистра посидеть за одним столом.
– Что это он так меня невзлюбил? – удивленно спрашивал Лизу Шатуров. – Я же ничего плохого ему не сделал.
– Ну разве вы не понимаете? Да он просто ревнует меня к вам, – решила она таким образом успокоить ухажера. – Это всегда так… Ведь он мой старший брат, а старшие братья, как правило, ревнуют своих сестер ко всем мужчинам. Ну ничего, поревнует-поревнует и привыкнет… Куда ему деваться?
Ротмистру понравились ее слова, и он улыбнулся.
– Надеюсь, что так и будет, – сказал. – Да-да, вот увидите, мы подружимся! Кстати, когда он оканчивает свой институт? На следующий год? Вот и прекрасно! Считайте, что он уже получил хорошую работу.
Лиза как-то опасливо посмотрела на ухажера.
– А что он будет делать? – спросила она.
– Деньги, – просто ответил он. – А что еще нужно в наше время?.. Да вы не волнуйтесь, работа как работа – все законно, – погладил он Лизу по руке. – Вам-то обо мне бог знает что наговорили, вот вы и боитесь меня.
– Нет!
– Да!.. Скажите уж честно, что боитесь.
Она пожала плечами.
– Ну разве что чуть-чуть…
Он наклонился к ней и снова, как в прошлый раз, жарко задышал ей в висок.
– А вы не бойтесь. Ничего плохого я вам никогда не сделаю… Ни вам, ни вашим близким. Потому что я… – Он сделал паузу. Увидев в Лизиных глазах испуг и решив, что она догадалась, о чем он хочет ей сказать, тут же счел, что не должен этого делать, так как это может навредить их отношениям. Всему, как говорится, свое время. И вообще буфет не то место, где признаются в любви. Ну а Лиза – девушка романтичная и для нее, безусловно, важно, чтобы все в этих отношениях выглядело возвышенно и красиво, так, как это бывает в романах.
– Ну же, говорите! Отчего вы замолчали? – Неожиданно попросила Лиза, но Шатуров решил все свести к шутке.
– Я хотел сказать, Lise, что я добрый волшебник, а добрые волшебники никогда не причиняют людям зла. Вам же в детстве мама читала сказки?.. Ну вот, вы сами это знаете.
Ему показалось, что его слова несколько разочаровали Лизоньку, потому он тут же попытался все исправить.
– Давайте, Lise, выпьем за то, чтобы время, проведенное за городом, запомнилось нам навсегда. Чин-чин! – произнес он и как-то загадочно посмотрел на девушку.
– Я согласна, – сказала она. – Чин-чин!
Потом они о чем-то беззаботно разговаривали. Вокруг было шумно и весело. Одна компания поочередно сменяла другую. Выпив шампанского, все тут же возвращались в зал, где звучала музыка. Несколько раз в буфет заглядывал Жорж Лиманский в надежде уговорить Лизу пойти с ним потанцевать, однако безуспешно. Та даже голову не повернула в его сторону. Сидела и будто завороженная слушала ротмистра. А он говорил что-то ей, говорил… Из обрывков фраз Жорж понял, что он рассказывал ей о себе, а она постоянно менялась в лице, в зависимости от того, о чем шла речь. Она то заразительно смеялась, а то вдруг бледнела, и ее глаза наполнялись слезами… Следом снова веселый смех, и снова слезы… Ротмистр был хорошим рассказчиком, и он живописал свою жизнь так искусно, что, казалось, он читает вслух какую-то интересную книгу.
Когда время перевалило за полночь, к ним подошел Петр.
– Лиза, нам пора домой, – сказал он.
Эти слова не вызвали у сестры восторга.
– Петрушенька, милый, но ведь еще рано! – взмолилась она. – Видишь, никто не расходится… А ты, если хочешь, иди. Меня Сергей Федорович проводит.
Но Петр был неумолим.
– Нет уж, изволь идти со мной! – строго произнес он. – Разве забыла, что наказала мне маман?
– Забыла, – чуть заплетающимся языком проговорила девушка.
– Хочешь, чтобы я тебе напомнил?.. – спросил Петя, заглядывая в ее веселые с хмельной поволокой глаза.
Он уже готов был открыть рот и процитировать просьбу Марии Павловны, которая Христом Богом молила его, чтобы он даже на шаг не подпускал к сестре ротмистра Шатурова, когда тот, сообразив что-то, сам предложил Лизе последовать за Петром.
– А вы? Как же вы? Неужели останетесь? – испуганно спросила она ротмистра.
Тот покачал головой.
– Нет, Lise, я тоже пойду домой. Мне надо хорошенько выспаться, чтобы не заснуть за рулем. Я же не могу рисковать таким бриллиантом, как вы, – попытался шутить он. – Или вы намерены взять другого шофера?
Лиза испуганно замотала головой.
– Нет-нет, что вы!.. – проговорила она. – Просто я забыла, что нам завтра уезжать.
Петр недовольно хмыкнул.
– Да уже не завтра, а сегодня, – уточнил он с явной издевкой в голосе.
Они покинули буфет и проследовали в гардеробную. Одевшись, вышли на улицу.
– Ой, как холодно! – поежилась Лизонька, хватив легкими ледяного воздуха.
– Так ведь рождественские морозы на дворе, – напомнил ей ротмистр.
– Какие же они злые… – посетовала девушка. – Скорее бы весна…
– До весны еще далеко, – ухмыльнулся Петр, глядя по сторонам и пытаясь в неярком свете уличных фонарей углядеть извозчичью пролетку или на худой конец сани. – Ведь за рождественскими морозами вскоре придут крещенские…
– Верно, – поддержал ротмистр. – Но здесь, в Маньчжурии, во все богоявленские дни до самого Крещения у нас ужасные холода. А ведь будут еще афанасьевские, сретенские, власьевские, благовещенские морозы…
– Боже мой! – воскликнула Лиза. – Выходит, и впрямь до весны далеко. Но ничего, главное – уметь радоваться всякой погоде, – успокаивала она себя. – Я думаю, даже в унылой осенней поре есть свои плюсы – недаром ее так любил Пушкин. Помните? «Унылая пора! очей очарованье! Приятна мне твоя прощальная краса…»
– «Люблю я пышное природы увяданье, в багрец и золото одетые леса…», – тут же подхватил Шатуров.
– «В их сенях ветра шум и свежее дыханье. И мглой волнистою покрыты небеса…» – не удержался и Петр, после чего Лизоньке оставалось только завершить пушкинскую строфу.
